Смерть и танцующий лакей - Марш Найо - Страница 33

— Но, видите ли, в нашей стране не очень соблюдаются подобные условности. Я хочу сказать, что мы спокойно можем войти в комнату другого. Например, и Клорис Уинн, и леди Херси приходили ко мне. В этом не видят ничего плохого. Современная англичанка…

— В подобного рода делах она не англичанка и я, мистер Мандрэг, не англичанин. Мы получили гражданство, но не изменили свои представления о том, что прилично. С какой стати она должна пускать его к себе в комнату, с какой-такой невинной целью? Нет, бесполезно изводить себя. Она мне изменяет.

— Послушайте, это не мое дело, но если вы так уверены, почему бы вам не порвать с ней? Зачем идти по пути, который несомненно приведет к катастрофе? Пусть они живут, как хотят. Ведь нельзя вернуть прошлого. Зачем губить свою карьеру, — Мандрэг запнулся, произнося эти обычные фразы, — и подвергать опасности собственную жизнь из-за какого-то Николаса Комплайна? Вы ведь никогда теперь не сможете быть с ней счастливы. Даже, если она выйдет за вас замуж…

— Выйдет замуж?! За меня! — закричал Харт. — Да мы женаты уже пять лет!

Мандрэг остался с Хартом и выслушал историю его жизни. В ней странным образом переплетались повествования о деловом чутье мадам Лисс, о собственной рабской зависимости доктора, о коварстве Николаса Комплайна. Мадам, очевидно, решила, что их профессии, хотя и родственные, в глазах общества несовместимы.

— Она считала, что, будучи моей женой, не сможет рекомендовать меня клиенткам. Ведь я всегда отзывался скептически о пользе массажа и кремов. Я даже опубликовал небольшую работу на эту тему. Она утверждала, что сообщение о нашем браке подорвет мой престиж среди клиенток…

Харт говорил и говорил, не переводя дыхания, как бы опасаясь не успеть. Казалось, он был не в состоянии остановиться. И все время возвращался к Николасу Комплайну, ненависть к которому разгоралась в нем все сильнее. Обычно, когда подавляемые эмоции внезапно прорываются наружу, люди чувствуют облегчение. Харт от своих откровений никакого облегчения не получал. Он выглядел совершенно больным, и душевные муки усиливались по мере рассказа.

«А он действительно невменяем, — подумал Мандрэг, — ничего хорошего у меня не получилось. Лучше отсюда уйти». Он никак не мог придумать подходящую фразу, чтобы закончить разговор. В голову приходило совсем нелепое: «Не убивайте, пожалуйста, Николаса. Ладно?» Ему страстно хотелось избавиться от мысли, что доктор Харт как бы молит его о помощи.

Он встал. Доктор Харт, прижав к дергающейся губе палец, безутешно взглянул на него. И тут они услышали, как за дверью в курительную громко рассмеялся Николас Комплайн. Харт вскочил на ноги, и Мандрэг испугался, что сейчас он и впрямь по-подлому ворвется в комнату и набросится на своего мучителя. Мандрэг схватил его за руку. Они услышали, как Николас произнес:

— Хорошо, — так отчетливо, что, должно быть, стоял совсем недалеко от двери.

Вдруг раздались оглушительные звуки музыки из настраиваемого приемника. Харт закричал, как будто его ударили, и, вырвав руку, распахнул дверь курительной.

— Боже милостивейший! — взорвался он. — Неужели надо мучить меня этим невыносимым дьявольским шумом? Выключите сейчас же. Я требую, выключите это!

На пороге появился Николас.

— Катитесь к черту! — учтивейше произнес он. — Я хочу слушать приемник и, дьявол меня возьми, буду это делать.

Он захлопнул дверь перед носом Харта. Мандрэг протиснулся между Хартом и дверью. Перемежая слова бранью, удивившей его самого, он твердо велел Николасу выключить приемник. В это время как раз передавали бодренький мотивчик, такой модный в начале войны. Неожиданно музыка смолкла, и было слышно, как Уильям произнес:

— Бога ради, сделай потише.

Ответил Николас:

— Да ладно тебе. Иди спать, Билл.

Мандрэг и Харт переглянулись, не говоря ни слова.

— Доктор Харт, — наконец проговорил Мандрэг, — если вы не дадите мне слово, что останетесь здесь или пойдете в свою комнату, я… я вас запру.

Харт опустился в кресло.

— Я ничего не сделаю, — произнес он. — Что я могу? — И, к безграничному удивлению Мандрэга, он громко зарыдал, спрятав лицо в ладони.

«Господи, — подумал Мандрэг. — Это уж слишком». Он попытался придумать какие-то слова утешения, но вскоре в смятении понял их неуместность. Он стоял, не зная, что сказать, и смотрел на доктора Харта. Тот судорожно переводил дыхание и, стараясь успокоиться, похлопывал ладонями по подлокотникам кресла. Мандрэг вспомнил, как поступил Джонатан в подобном случае с Клорис. Он пошел в столовую, отыскал графин с виски, плеснул в стакан добрый глоток и вернулся в будуар.

— Выпейте это, — сказал он.

Харт махнул рукой, показывая знаком, куда поставить стакан. Видя, что помочь он больше ничем не может, Мандрэг приготовился уходить. У двери, подумав, он обернулся.

— Можно мне дать вам совет? — сказал он. — Держитесь подальше от обоих Комплайнов. — И, хромая, направился в библиотеку.

Здесь он застал Джонатана с Херси Эмблингтон и Клорис. Мандрэгу показалось вполне естественным подойти к Клорис и присесть на подлокотник ее кресла. И таким восхитительно-естественным показался ее приветливый взгляд, обращенный к нему.

— Ну что? — спросила она. — Что-нибудь утешительное?

— Ничего. Он в ужасном состоянии. А как братья Комплайны? До нас долетали какие-то обрывки их разговора.

— Леди Херси ходила проведать их.

— И, должна сказать, — произнесла Херси, — была удивлена. Ник, кажется, взял себя в руки и делает все возможное, чтобы привести в чувство беднягу Билла.

— Он также сделал все возможное, чтобы довести беднягу Харта просто до исступления, включив чуть не на полную мощность радиоприемник. — И Мандрэг рассказал о случившемся. — Возможно, он счел это необходимым для пущего спокойствия Уильяма.

— Должно быть, это случилось уже после того, как я ушла, — сказала Херси.

— Странно, как это вы не слышали. Мы так орали друг на друга.

— Эта комната почти звуконепроницаема, — пояснил Джонатан.

— Возможно, поэтому. Ну, каковы же успехи Николаса с Уильямом, леди Херси?

— Он не очень преуспел, но, во всяком случае, старается. Им надо бы пойти и проведать мать, но оба, кажется, не горят желанием. Сказали, что больше всего на свете хотят побыть наедине. И что же нам теперь делать, мистер Мандрэг?

— Почти десять часов. Будь я проклят, если знаю, что нам делать. А вы что думаете, Джонатан?

Джонатан развел руками и ничего не сказал.

— Ну что ж, — проговорил Мандрэг, — я думаю, надо проводить Николаса до его комнаты, когда он захочет спать. А вот что нам делать с Уильямом, запирать его или нет?

— Я думаю, мы запрем доктора Харта, — предложила Херси. — Тогда Уильям не доберется до доктора Харта, а доктор Харт не доберется до Николаса. Или я что-то путаю?

— Им может не понравиться сидеть под замком, — усомнилась Клорис.

— Джо, — внезапно произнесла Херси, — помнишь разговор за обедом вчера вечером? Когда рассуждали, как будем вести себя в критической ситуации. Кажется, мы все друг в друге ошиблись. Ведь все согласились, что ты будешь радовать нас речами. Ты же с тех пор, как вернулся сюда, молчишь, как рыба. Кто-то предположил, что мистер Мандрэг будет самым беспомощным из нас. А он оказался на редкость деятельным. Клорис, — надеюсь, вы не будете возражать, если я буду называть вас Клорис, — предположила, что Уильям окажется на высоте и всем утрет нос, в то время как Николасу это же пророчила его мать. И все это безнадежно неверно. Похоже, ты был прав, Джо. Мы ничего не знаем друг о друге.

— А в будуаре Джонатан был красноречив, — равнодушно произнес Мандрэг.

Они продолжали вялый разговор до тех пор, пока из курительной не вышел Николас с каким-то неопределенным выражением лица. Он состроил всем гримасу и закрыл за собой дверь.

— Ну, как дела? — спросила Херси. — Порядок?

С подчеркнутой выразительностью Николас ухмыльнулся, давая понять, что ни о каком порядке речи быть не может.