Неистовые джокеры - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 43

• Предыдущая
• 43/99
• Следующая

— Господи Иисусе!

«Если они добрались до Черепахи, — подумал Фортунато, — нам всем конец. Надежды нет. Я умру».

В каком-то смысле, когда он потерял всякую надежду, ему стало легче. Теперь вопрос был в том, чтобы сохранить лицо. Спасти то, что еще можно спасти, а об остальном не думать.

«В четыре часа тебя уже не будет в живых. Остается только ждать. И готовиться. Даже не думай о том, чтобы спастись, потому что ты уже мертв. Но ты должен убить его. Чего бы тебе это ни стоило, ты должен убить его — или умереть при попытке это сделать».

Руки у него тряслись. Не от страха, нет, скорее от смертельной, бессильной ярости. Он сжал их в кулаки. Так сильно, что ему стало больно. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он развернулся и грохнул кулаком по заднему стеклу ближайшей полицейской машины. Осколки небьющегося стекла рассыпались по заднему сиденью, блестя, как неграненые алмазы.

— Господи боже мой, Фортунато! — Альтобелли подбежал к машине, — Ты цел?

— Да.

— И что я теперь скажу руководству про стекло?

— Скажешь, что это кто-то из малолеток. Мне все равно. — Он согнул пальцы, произнес про себя пару успокаивающих мантр, — Забудь про стекло. Расскажи, зачем я тебе здесь понадобился.

— Из-за этих банд. — Альтобелли с неохотой отвернулся от машины. — После того как вы здесь камня на камне не оставили, в Клойстерс никто не ходил, поэтому ребятишки снова обосновались здесь. Комиссар надеется, что облава на малолеток потеснит джокеров с заголовков газет. Здесь все изрыто подземными туннелями. И трупы.

— Покажи.

Альтобелли провел его за заграждения к машине «скорой помощи». На каталках бок о бок лежали два тела. Фортунато приподнял одну простыню. Под ней оказался подросток в бандане. Его лицо показалось Фортунато смутно знакомым. Горло его было закрыто ватным тампоном.

— Он был чем-то вроде курьера у масонов, — сказал Фортунато. — Это все, что мне известно.

Альтобелли молча кивнул на второе тело. Этот при жизни был красив — золотистые волосы, прямой нос и мужественный подбородок. Фортунато видел его в джокертаунском участке — в ту ночь, когда погибла Эйлин.

— Роман, — сказал чернокожий туз. — По-моему, его звали Роман. Он — один из них. Последнее, что я о нем слышал, — что он в тюрьме. Должно быть, выпустили под залог или что-нибудь в этом роде.

— Там было еще с полдюжины. Их мы уже увезли. Части тел двух или трех девушек — какие именно, уже не определить. Эксперты скажут. Скорее всего, шлюхи. — Он быстро взглянул на Фортунато. — Не хочу сказать ничего плохого. И еще что-то такое, похожее на деревянную статую, только когда мы нашли ее, от нее уже остались одни щепки. Что удивительно, на ней была одежда.

— Может, какой-нибудь туз, — предположил Фортунато. — Деревянный человек или кто-то вроде.

— Это еще не все, — продолжил полицейский. — Один из парней еще жив.

Спектор оглядел замусоренную улочку в поисках чего-нибудь потяжелее. Он устал и не вполне твердо держался на ногах. Должно быть, это последствия манипуляций этой твари, Инсулин.

Астроном сейчас должен быстро расходовать энергию. И единственная причина, по которой Спектор еще жив, заключалась в том, что старик нуждается в нем, чтобы восстановить силы. Когда они вдвоем убивали кого-то, особенности способа, каким Спектор лишал людей жизни, облегчали Астроному поглощение их энергии. Часть этой жизненной силы каждый раз перепадала Спектору. После этого он чувствовал себя просто великолепно, а ведь в последнее время такое случалось нечасто. Возможно, ему удастся убить старого негодяя до «подзарядки» — если тот достаточно ослабеет. В противном случае Астроном зарядится до отказа, и тогда никто и ничто не сможет остановить его.

Заглянув в помойный бачок, Спектор вытащил оттуда разбитое мраморное пресс-папье в виде вставшего на дыбы жеребца без головы, затем опустился на колени и уложил искалеченную руку на асфальт. Поднял пресс-папье точно над сломанными костями и несколько раз потренировался опускать его, потом поднял руку как можно выше. Он закрыл глаза и представил, что на асфальте лежит череп Астронома, и изо всех сил обрушил пресс-папье вниз. Послышался хруст. Спектор заскрежетал зубами, чтобы не закричать, и повторил операцию еще раз. Снова хруст. Он отбросил безголового жеребца в сторону и вытянул кости в ровную линию. Через пару минут отпустил руку, она выглядела относительно прямой, но в запястье по-прежнему не двигалась.

Спектор поднялся на нетвердые ноги; боль терзала его даже больше обычного, а костюм — единственный его костюм — превратился в черт знает что. Оставалось надеяться, что хуже уже не будет.

Фортунато осторожно перешагнул через высоковольтные кабели, которые полицейские натянули в туннелях. Дуговые лампы горели через каждые несколько футов. Стены были блестящие и покрытые крошечными пузырьками. Наверняка один из тузов-масонов пробурил их при помощи какой-то тепловой силы.

Самая большая пещера насчитывала тридцать футов в поперечнике. На полу лежал ветхий персидский ковер; кто-то явно тушил о него сигареты. Мебель была из дешевой пластмассы и некоторое время, похоже, простояла под дождем.

Одетые в штатское полицейские в резиновых перчатках собирали вещественные доказательства и складывали их в полиэтиленовые пакетики. Один как раз подобрал использованный одноразовый шприц. Фортунато перехватил руку полицейского и понюхал иглу.

— Героин.

— Его здесь уйма, — пожал плечами полицейский. — Он в наше время дешевле грязи.

Туз кивнул, думая о Веронике. Может быть, она сейчас где-нибудь на улице, перевязывает себе руку, нащупывает темно-лиловую вену на сгибе локтя…

— Вон там, — показал Альтобелли. — Понятия не имею, что это за уродец.

Фортунато узнал его по рассказам Водяной Лилии. Это было существо из кошмаров, странный маленький гений, который построил для Астронома машину Шакти. Боязнь тараканов и ненависть к ним сыграли с ним злую шутку, превратив его в это насекомое.

— Кафка? Тебя ведь так зовут, верно?

— За глаза, — ответил человечек.

Он сидел на табачного цвета диванчике в углу. Те части его тела, которые выглядывали из-под белого лабораторного халата, были того же самого тускло-коричневого цвета, что и диванчик, — тощие ножки с шипами, ручки, похожие на пинцеты, плоское безносое лицо с двумя шишками на том месте, где у людей обычно глаза.

Фортунато встал перед ним. Ему было холодно. Больше он ничего не чувствовал.

— Где он?

— Я не знаю, — ответил Кафка.

— Почему ты не мертв, как все остальные?

Безликая голова повернулась к нему.

— Еще не вечер. Все еще впереди. Некоторые из этих… детишек… решили поиздеваться надо мной. Когда я добрался сюда, то услышал крики. Я спрятался в туннеле.

— А еще что-нибудь ты слышал?

— Он велел еще кому-то — одной женщине — ждать его около какого-то склада, когда она покончит с делом. Он говорил что-то о корабле.

— Что за корабль?

— Не знаю.

— С кем он разговаривал?

— Я так и не узнал ее имени. Видел ее раз или два. И потом, от моих глаз почти нет толку. Я мог бы попытаться описать вам, как она пахнет.

Фортунато покачал головой.

— Можешь еще что-нибудь вспомнить? Хоть что-нибудь?

Кафка задумался.

— Он говорил что-то насчет четырех часов. Это все, что мне удалось расслышать.

Несущий Гибель сказал, что к четырем часам дня все будет кончено. Какая-то яхта? Или круизное судно? Едва ли. Ни одно судно, передвигающееся по воде, не сможет унести так быстро и далеко, чтобы Фортунато не сумел найти его. Выходит, это космический корабль. Но откуда, черт возьми, Астроном возьмет этот корабль?

— Скажите им, чтобы меня кремировали, пожалуйста, — попросил Кафка. — Я ненавижу это тело. И мне невыносимо думать, что оно останется, когда меня не станет.

— Ты пока еще жив, — заметил Альтобелли.

— Это ненадолго, — ответил Кафка. — Это ненадолго.

• Предыдущая
• 43/99
• Следующая