Шесть серебряных пуль - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 14

• Предыдущая
• 14/23
• Следующая

— До завтра, Майк.

Он рассеяно кивнул, завел машину и покатил прочь. Ранди поднялась по ступенькам крыльца, подошла к своей двери, достала из сумочки ключи.

— Ранди! — послышалось где-то рядом.

Она оглянулась и, никого не увидев, спросила:

— Кто здесь?

— Я, Уилли, — прозвучал на этот раз более громкий, уверенный голос.

— Ты где?

— Да здесь я, здесь, за мусорным баком.

Ранди перегнулась через перила и увидела дрожащего от утреннего холода Уилли.

— Да ты голый! — удивилась она.

— Сегодня ночью кто-то пытался меня убить в моем собственном доме. Я насилу ноги унес, а вот моя одежда за мной не поспела. Я жду тебя уже больше часа и промерз, как собака. Где тебя носило?!

— Произошло еще одно убийство. Судя по почерку — убийца тот же.

— Господи, — пробормотал Уилли. — Кто убит?

— Ее звали Зоуи Андерс.

— Черт, черт, черт!!! — В глазах Уилли читался дикий страх, но он все же спросил: — А что с Эми?

— С ее сестрой? — Уилли кивнул, и Ранди рассказала: — У нее сильный нервный шок, но, думаю, она оправится. — Ранди немного помолчала. — Так ты, оказывается, знал и Зоуи. Знал так же, как Соренсон?

— Нет, не как Джоан. — Уилли выглядел вконец измученным и опустошенным. — Ты позволишь мне войти?

Ранди, кивнув, открыла дверь, Уилли немедленно взбежал на крыльцо и заскочил в квартиру. Казалось, от благодарности он готов лизать Ранди руки.

Боксерские трусы и майка бывшего супруга Ранди оказались Уилли велики, ее собственный розовый халатик — мал, но зато как нельзя кстати пришелся горячий кофе. Несколько глотков возродили в усталом, измотанном Уилли радость жизни, а уж когда на столе появилась дымящаяся тарелка с яичницей и ломтями жаренного бекона, он и вовсе словно перенесся в нирвану.

— У меня тут родились кое-какие соображения, — промолвила Ранди, садясь напротив.

— Великолепно! — прочавкал Уилли. — Я имею в виду яичницу с беконом. И то, что ты надумала, тоже, наверное, под стать этому блюду. Но, Господи, до чего же я, оказывается, голоден! — Он воткнул вилку в бекон, поднес его ко рту и с жадностью откусил. — Замечательно! Просто бесподобно!

— Я тебе скажу сейчас кое-что. Тебя я знаю давно, и в общем-то сказать мне это, кроме тебя, некому. Ты, конечно, будешь смеяться, но... — Ранди нахмурилась. — Учти, Уилли, если рассмеешься, то опять очутишься без халата и трусов на улице.

— Я не засмеюсь, — пообещал Уилли, вдруг замерев и забыв о беконе.

Ранди глубоко вздохнула и внимательно посмотрела ему в глаза, а Уилли подумал, что глаза у нее очень красивые.

— Я полагаю, что моего отца убил волк-оборотень, — не моргая, сообщила Ранди.

— О, Господи! — пробормотал Уилли. Ему было вовсе не до смеха. — Я... Я... Я...

Грудь Уилли сдавила огромная невидимая анаконда, и он, опрокинув стул, вскочил из-за стола и опрометью бросился в ванную. Там он заперся и до отказа выкрутил кран горячей воды; ванная комната начала понемногу наполняться паром. Пар, конечно, не ингалятор, но и он способен снять приступ удушья.

Когда Уилли вновь обрел способность дышать, оказалось, что он стоит на коленях, а халат, трусы и майка на нем такие мокрые, будто он в них только что выкупался. Уилли на четвереньках прополз по кафельному полу, вытянув руку, закрыл горячую воду и нетвердо поднялся на ноги. Зеркало над раковиной запотело. Уилли вытер его полотенцем и полюбовался собой. Лицо оказалось багрово-красным, опухшим, на лбу блестели капельки пота. Уилли попытался вытереться, но от пара полотенце намокло так же, как и все остальное в ванной.

Было слышно, как по гостиной ходит Ранди и как открываются и закрываются ящики буфета. Мужская гордость не позволяла Уилли предстать перед молодой женщиной в таком жалком виде. Он оперся рукой о стену, решив побыть некоторое время здесь и немного прийти в себя.

— Ты выходишь? — послышался из-за двери голос Ранди.

— Да, — пробормотал Уилли, но так слабо, что она его вряд ли услышала.

Он поправил майку и халат, глубоко вздохнул, отпер дверь и вышел в коридор.

Ранди вновь сидела за столом. Уилли, заняв свое прежнее место, сказал:

— Извини, у меня был приступ астмы.

— Я поняла, — промолвила она. — Наверное, это — последствия стресса?

— Наверное.

— Доедай яичницу, пока она окончательно не остыла.

— Да, конечно. — Уилли взял вилку.

Ощущение было таким же, как вчера, когда он, позабыв, что не выключил плиту, ухватился за ручку сковородки. Уилли вскрикнул и отшвырнул от себя вилку. Вилка, несколько раз стукнувшись о стол, замерла перед Ранди. Уилли принялся дуть на покрасневшие пальцы, а Ранди, не спуская с него глаз, очень спокойно взяла вилку и поднесла ее к своим губам.

— Пока ты парился в ванной, я достала приборы из буфета, — призналась она. — Предметы — из чистого серебра; вместе с другой кухонной утварью они достались мне в наследство от бабки.

Боль в пальцах была почти нестерпимой.

— О, Господи! — взмолился Уилли. — Достань скорее масло. Растительное, животное, любое, толь...

Уилли осекся на полуслове, увидев, что Ранди подняла над столом правую руку, и в руке этой зажат револьвер.

— Слушай меня внимательно, Уилли. Твои обожженные пальцы — самое последнее, о чем тебе стоит беспокоиться. Я понимаю, какую боль ты испытываешь, и потому даю целых две минуты, чтобы собраться с мыслями и убедить меня, почему мне не следует прямо сейчас на месте вышибить мозги из твоей башки.

Ранди сняла револьвер с предохранителя, и металлический щелчок прозвучал как оглушительный удар грома.

Уилли застыл с открытым ртом. Видок у него был жалкий, словно у вымокшей под дождем тряпичной куклы. Ранди на секунду показалось, что на него накатывает новый приступ астмы. Ранди не испытывала ни гнева, ни страха, ни нервной лихорадки. Однако при всем спокойствии она сомневалась, что у нее хватит духу выстрелить в Уилли, пусть даже он и не человек, а волк-оборотень.

К счастью, Уилли избавил ее от такого выбора.

— Ты не хочешь стрелять в меня, — сказал он на удивление ровно, даже с вызовом. — Ведь убивать своих друзей — дурной тон, а ты неплохо воспитана. Кроме того, выстрелив в меня, ты проделаешь дыру в своем собственном халате.

— Ничего, переживу. Тем более что этот халат мне никогда не нравился. Я вообще не люблю розового.

— Если ты горишь желанием прикончить меня, то воспользуйся лучше вилкой, — предложил Уилли.

— Так ты признаешь, что ты — волк-оборотень?

— Не оборотень, а человек, страдающий ликантропией. — Уилли, глядя на Ранди исподлобья, подул на обожженные пальцы, а затем продолжал: — Ликантропия — это такое же не зависящее от меня состояние тела, как астма, или, положим, боли в спине. Ведь астма — не преступление? И, кроме того, я не убивал твоего отца. Я вообще никого в жизни не убивал. Правда, однажды я съел половину застрявшей в яме коровы. Но разве ты вправе винить меня за это? — В его голосе послышалось раздражение. — Если уж ты вознамерилась непременно прикончить меня, так стреляй быстрей. И, кстати, откуда у тебя пистолет? Я думал, что частные детективы носят пистолеты только в телесериалах.

— Это не пистолет, а револьвер. Он принадлежал моему отцу и был с ним до последней минуты его жизни.

— Пусть даже это и револьвер, но он, судя по всему, не очень помог твоему отцу, — произнес Уилли мягко. — Не так ли?

Ранди, подумав секунду, спросила:

— Что случится, если я нажму на спусковой крючок?

— Я попытаюсь изменить свое тело. Вряд ли я успею это сделать, но все же попробую. Две-три пули, выпущенные с такого близкого расстояния в голову, пока я в человеческом облике, скорее всего, прикончат меня. Но если ты ранишь меня, а я успею измениться, то тебе не сдобровать.

— В ночь убийства мой отец разрядил барабан этого самого револьвера, — задумчиво проговорила Ранди.

• Предыдущая
• 14/23
• Следующая