Атабаска - Маклин Алистер - Страница 10

— Да, хватает.

— Сколько?

— В общей сложности шестнадцать миль. — Шур выглядел сконфуженно. Демотт уставился на него, и Шур поспешил продолжить: — В конце каждой конвейерной линии находится радиальный стакер, который сгружает песок в так называемые пульсирующие сваи — это вроде склада.

— Радиальный стакер — это что? — спросил Брэди.

— Подвески, являющиеся продолжением ленты конвейера. Они могут опрокидываться через специальную дугу и направлять битумный песок в подходящий буферный резервуар. Или они могут заполнять накопители, которые доставляют битумный песок под землю, чтобы начать процесс химического и физического отделения битума. Первый из названных процессов…

— О, Господи! — воскликнул Маккензи потрясенно.

— Давайте подведем итоги, — сказал Демотт. — Не хочу быть грубым, мистер Шур, но мне не хочется слушать о процессе извлечения битума. Я уже видел и слышал все, что хотел.

— О, Боже Всемогущий! — воскликнул Маккензи, должно быть, для разнообразия.

— В чем дело, джентльмены? — спросил Брэди.

— Когда вчера вечером мы говорили с мистером Шуром и мистером Рейнольдсом, который руководит здесь работами, — начал Демотт, тщательно подбирая слова, — мы думали, что у нас есть некоторые причины для беспокойства. Сейчас я понял, что мы зря тратим драгоценное время на пустяки. Бог мой, теперь я действительно беспокоюсь!

— Вчера вечером мы оказались перед фактом, что периметр предприятия смехотворно прост для преодоления; не представит труда для подрывников и проникновение на сам завод. Оценивая ретроспективно все увиденное, можно сказать, что это просто, как нечего делать. Сколько слабых звеньев ты насчитал, Дон?

— Шесть.

— У меня счет тот же.

— Прежде всего, это драглайны. Они выглядят нерушимыми, как утесы Гибралтара, но фактически они-то и есть наиболее уязвимое звено. Сотни тонн взрывчатки ничего не смогут сделать с утесами Гибралтара, но я могу вывести из строя драглайн двумя пятифунтовыми зарядами, поместив их в то место, где стрела крепится к основанию драглайна.

— Если вам удастся подобраться к драглайну, но вам не подобраться: территория ярко освещается прожекторами, — сказал Бринкман, нарушив молчание впервые за последние пятнадцать минут, и сразу пожалел о своем высказывании.

— О, Господи! — воскликнул Маккензи, не особенно разнообразя свой репертуар.

— Что вы имеете в виду, мистер Маккензи?

— Я имею в виду, что нет ничего проще, чем выяснить, где находится выключатель или источник питания для прожекторов и разбить его или, используя новаторский подход, отключить. Я мог бы просто отключить подачу энергии. А еще проще пострелять по лампам из пулемета. Это займет не более пяти секунд. Конечно, если они не из пуленепробиваемого стекла.

— Пяти фунтов технического аматола будет достаточно, чтобы вывести из строя на неопределенный период роторный экскаватор. Потребуется не больше взрывчатки, чтобы позаботиться о мосте роторного экскаватора. Двух фунтов хватит для тарелки сепаратора. Таким образом, это четыре возможных способа. Радиальный стакер тоже представляет лакомый кусок. Если он не работает, «Санмобиль» не сможет отправлять на переработку даже уже складированный битумный песок. Но, вероятно, наиболее привлекательны — шестнадцать миль неохраняемой конвейерной линии.

В автобусе повисло напряженное молчание, которое снова нарушил Демотт.

— Зачем рисковать, устраивая диверсию на обогатительном комбинате, если проще и эффективнее просто прервать поток сырья. Трудно продолжать обработку, если нечего обрабатывать. Элементарно. Детская игра. Четыре драглайна, четыре роторных экскаватора, четыре моста экскаваторов, четыре сепаратора, четыре радиальных стакера, шестнадцать миль конвейера, четырнадцать миль не патрулируемого периметра и всего восемь человек, чтобы все это охранять. Ситуация абсурдна. Боюсь, мистер Брэди, способа помешать нашему приятелю из Анкориджа осуществить задуманное не существует.

Брэди обратил холодный взгляд своих голубых глаз на несчастного Бринкмана и сказал:

— Что вы можете сказать обо всем этом?

— Что я могу сказать, кроме того, что согласиться? Будь у меня в десять раз больше бойцов, мы бы все равно не могли ничего противопоставить такой угрозе. — Он пожал плечами. — Мне и в страшных снах не могло привидеться ничего подобного.

— Мы все в шоке. Не корите себя. Вы, служба безопасности, думали, что это добыча нефти, а не война. Каковы ваши обязанности здесь?

— Мы здесь, чтобы предотвращать три нежелательных явления: драки среди рабочих, мелкое воровство и пьянство на территории комбината. Но до сих пор мы очень редко сталкивались с чем-то подобным.

Было заметно, что слова Бринкмана натолкнули Брэди на какую-то мысль.

— Ах, да! Беспорядки при стрессовых ситуациях и все такое. — Он обернулся назад. — Стелла!

— Да, папа, — она открыла корзинку из ивовых прутьев и вынула из нее фляжку и стопку, наполнила ее и передала отцу.

— Дайкири,[4] — сказал Брэди, — Есть еще виски, джин, ром…

— Прошу прощения, мистер Брэди, — сказал Шур, — но кампания придерживается очень строгих правил…

Брэди высказался в крепких выражениях относительно строгих правил, которых придерживается кампания, и снова обратился к Бринкману:

— Таким образом, до сих пор вас хватало с избытком, и если что случится в будущем, вы обойдетесь своими силами?

— Не совсем так. Тот факт, что нам редко приходится вмешиваться, еще не означает, что мы лишние. Важно наше присутствие. Вы не станете бросать булыжник в витрину ювелирного магазина, если в пяти футах от нее стоит заинтересованный полицейский. Что же касается будущего, я чувствую себя абсолютно беспомощным.

— Если бы вы собирались нанести удар, какое место вы бы сочли наиболее подходящим?

— Лента конвейера в любой точке, — ответил Бринкман, не задумываясь.

Брэди посмотрел на Демотта и Маккензи, те согласно кивнули.

— Мистер Шур?

— Согласен. — Шур неосознанно отхлебнул виски из стакана, оказавшегося каким-то образом у него в руке. — Она кажется очень прочной, но это видимость. Общая ширина шесть футов, но стальное полотно толщиной всего в полтора дюйма. Я бы и сам смог с ним совладать при помощи кузнечного молота и зубила. — Шур говорил и выглядел очень подавленно. — Не многим известно, какие горы сырья мы должны перерабатывать, чтобы проект оставался рентабельным. Нам нужно около четверти миллиона тонн битумного песка в сутки. Как я уже говорил, крупнейшее добывающее предприятие существовавшее когда-либо. Стоит перекрыть подачу сырья, и оно остановится через несколько часов. Это означает потерю ста тридцати тысяч баррелей нефти в день. Даже такая кампания как «Санмобиль» не сможет долго терпеть такие потери.

— Сколько стоило строительство производства здесь? — спросил Брэди.

— Два миллиарда, приблизительно.

— Два миллиарда долларов и потенциальные потери ста тридцати тысяч баррелей нефти в день. — Брэди покачал головой. — Трудно усомниться в блестящих способностях тех, кто создал проект и осуществил его, и тех инженеров, что здесь работают. Но несомненно и другое, — во всяком случае для меня, — что все эти интеллектуалы проявили некоторую слепоту. Почему не была предусмотрена вероятность возникновения подобной ситуации? Я понимаю, легко быть умным задним числом, но здесь не требовалось особого ума, чтобы подумать об опасности. Нефтяной бизнес отличается от любого другого. Неужели они не видели гигантского потенциала для ненависти и сумасшествия, для шантажа? Неужели они не предусмотрели этого при создании крупнейшего во все времена индустриального заложника фортуны?

Шур бессмысленно посмотрел на свой стакан, машинально выпил и ничего не сказал.

— Не совсем, — сказал Демотт.

— Что значит твое «не совсем»?

— Безусловно, это индустриальный заложник фортуны, но не крупнейший во все времена. Это сомнительное достоинство принадлежит, вне всяких сомнений, самому транс-аляскинскому нефтепроводу. Их затраты составили не два, а восемь миллиардов. Они транспортируют не сто тридцать тысяч баррелей в день, а миллион двести тысяч баррелей. У них под охраной не шестнадцать миль конвейерной ленты, а восемьсот миль трубопровода.