Поцелуй под дождем - Лубенец Светлана - Страница 12
- Предыдущая
- 12/25
- Следующая
– Я очень сожалею об этом, Оля, честное слово! Прости! А что случилось, когда я ушла?
– Ничего не случилось, если не считать того, что все остальные гости тоже моментально испарились. Даже бабулино вино не допили, представляешь? Папа в это поверить никак не мог. Пробубнил что-то вроде «ну и молодежь пошла…», и они с мамой выпили за мое и бабушкино здоровье.
– Ну… хоть им повезло, – невесело усмехнулась Лариса и обняла Ольгу за плечи. – Прости меня, ладно?
– Я тебя прощаю только потому, что для меня в конце концов все кончилось очень даже хорошо, – проворковала Карпова, глаза которой при этом счастливо светились.
Лариса с интересом посмотрела в лицо подруге:
– Неужели Колесников…
– Да! Да! Да! Когда все ушли, он остался…
– И что?
– Все тебе скажи! Ишь чего захотела!
– Ну, Ольга! Так нечестно! Я своим безобразным поведением, можно сказать, расчистила тебе территорию, а ты теперь от меня скрываешь самое интересное!
– Ну… в общем… мы целовались. Вот!
– Да ну?
– Да! Да! Да!
– Поздравляю!
– Спасибо. А тебя мне очень жаль. Зря ты так разбушевалась. Я уж тебя дергала, дергала за рукав, но разве Ларису Нитребину остановишь!
– Мне самой хотелось бы, чтобы этого не было. Но ничего ведь не исправишь.
– А я тебе говорила… Вместо того чтобы нападать на Лазареву, тебе надо было признаться Андрюхе в любви. Еще неизвестно, кого бы он выбрал.
– Все известно. Разве ты не видишь, как он на нее смотрит? Да и она на него… Но ничего! Недолго уж!
– Ларка, что ты задумала? Колись! – испугалась Ольга. – Опять отмочишь что-нибудь, чего потом не расхлебаешь.
– Не бойся, – погладила ее по руке Лариса. – Все будет нормально, вот увидишь. Обещаю.
В этот момент в класс вошла завуч Людмила Константиновна и объявила:
– 9-й «Б»! Сегодня ОБЖ у вас не будет. Заменить, к сожалению, ничем не могу, поэтому прошу посидеть спокойно, позаниматься своими делами и не мешать занятиям в школе.
– У нас теперь никогда не будет ОБЖ или только сегодня? – осторожно спросил Осипенко.
– Не знаю… Марк Аронович заболел. Сколько будет отсутствовать, неизвестно.
– С ним что-нибудь серьезное? – продолжал расспрашивать Макс.
– Да, сердечный приступ. И я думаю, что ты со своей стопкой идеальных тетрадей, – Людмила Константиновна ткнула в грудь Осипенко длинным перламутровым ногтем, – сыграл здесь не последнюю роль.
Завуч вышла из класса, а Макс растерянно присвистнул.
– Доигрались! – рявкнула Лариса.
– В конце концов, если ты такая благородная, могла бы возглавить оппозицию моему движению, – ответил ей Макс. – И, может быть, сейчас вместо Макароныча я бы валялся с каким-нибудь приступом. Все делалось с вашего молчаливого согласия, царица Лариса!
– Вообще-то я не молчала, но ты прав. Все мы сволочи!
– Может быть, стоит его навестить? – предложила Наташа.
– Зачем? – подлетел к ней Осипенко. – Скажем: здрасте, Макароныч, а вот и мы, те самые, которые вам подлянку устроили! Неужели ты пойдешь?
– Я не могу. Мы с ним почти не знакомы. Я всего один раз была у него на уроке.
– Послушайте, а с чего вы решили, что Макароныч из-за нас с рельсов сошел? – продолжал ораторствовать Осипенко. – Мало ли что там Людмила Константиновна думает! Я вот…
– Сядь, Макс, на место, – осадила его Ира. – От тебя оглохнешь. Может, еще все обойдется… Ну… у кого в его возрасте с сердцем неприятностей не бывает…
Одноклассники продолжали перебрасываться репликами, но Лариса их не слушала. Она смотрела в окно и думала о том, что Осипенко прав: Макароныч и на ее совести тоже. Как гадок мир! Каждый пытается урвать что-нибудь для себя, не стесняясь ни с методами, ни со средствами. Вот возьмем, к примеру, Лазареву! Притащилась со своей периферии в их школу, чтобы пролезть в институт. По договору. На общих основаниях ее, видите ли, не устраивает! Ей, может быть, и Андрей-то нужен только для питерской прописки! Дурачок. Ну, ничего! Скоро все станет на свои места. Очень скоро. Завтра.
С утра Ларисе было не по себе. На 17.00 она была записана на сеанс к ясновидящей Линде. Ни о чем другом, кроме этого, она даже думать не могла. В полубессознательном состоянии Лариса отсиживала уроки и до того невпопад отвечала на вопросы и реплики Ольги, что та даже обиделась:
– Знаешь, Лариска, я тебе все-таки подруга! И мне бы хотелось, чтобы ты меня слушала, когда я говорю тебе серьезные вещи!
– Извини, Оля, – слабым голосом произнесла Нитребина. – У меня сегодня что-то голова болит.
– Так иди домой! Нечего тут изображать из себя умирающего лебедя.
Лариса отрицательно помотала головой, так как понимала, что дома наедине со своими мыслями и страхами совсем сойдет с ума. Тут хоть что-то отвлекает от горьких раздумий и не дает ей совсем упасть духом. Ей обязательно надо выдержать. Надо заставить себя пойти к этой Линде. Другого способа привлечь к себе внимание Разумовского у нее не осталось.
Лариса с трудом нашла дом, спрятавшийся в глубине одного из дворов Садовой улицы. Двор был грязным и запущенным. Даже не верилось, что совсем недалеко шумит шикарный Невский проспект с дорогими магазинами, высококлассными ресторанами и нарядной публикой.
Нитребина обошла неряшливые помойные баки и уткнулась лицом в нужный подъезд. Дверь была обшарпанной, с облупившейся краской, из-под которой проступали старые слои самых разнообразных цветов и оттенков. Из подъезда на Ларису пахнуло запахом общественного туалета. Идти в салон ясновидящей Линды ей моментально расхотелось. Разве она может нести свою любовь в такое ужасное место? Разве может в этом грязном подъезде находиться то, что называется столь изысканным словом – «салон»?
Лариса в нерешительности остановилась. Если она сейчас уйдет, то опять останется один на один со своей несчастной любовью. Тащить одной этот тяжкий груз ей уже не хватает сил. Если Линда даже и не приворожит к ней Андрея, то, может быть, хотя бы снимет с нее то ужасное напряжение, из-за которого она не может даже заплакать. Пожалуй, стоит все-таки зайти к ясновидящей. В конце концов, подъезд в ее собственном доме не многим лучше. Пока Лариса раздумывала, на площадке первого этажа открылась дверь, и симпатичная молодая пара принялась в четыре руки стаскивать с лестницы ярко-голубую детскую коляску. «Там мальчик», – поняла Лариса. Она подержала для родителей раскрытой дверь подъезда и окончательно уверилась, что к Линде стоит пойти. Если уж здесь живут такие милые молодые люди, то и ясновидящая может оказаться вполне приличным человеком.
В квартире, где располагался салон Линды, в отличие от смрадного подъезда Ларису сразу окутал запах душистых благовоний. Но вместо того, чтобы успокоиться, она почему-то совсем растерялась. Она назвала свою фамилию невыразительной женщине, открывшей ей дверь, и та провела ее в комнату, наполненную волнующим сиреневым полумраком. Оглядевшись, Лариса поняла, что такой эффект получается от дневного света, падающего через фиолетовые шторы и сквозь дым многочисленных свечей, расставленных по всей комнате в разнообразных подсвечниках. Линда, немолодая пышнотелая брюнетка с пушистыми волосами, сидела за столом, покрытым мягкой черной скатертью с длинными кистями. На столе блестел прозрачный шар, лежали колода карт, кинжал в ножнах, украшенных сканью, и другие предметы непонятного Ларисе назначения.
– Садись, девочка, – Линда указала рукой на стул, при этом разноцветными звездами сверкнули многочисленные перстни на ее руке. – Что тебя привело ко мне?
– В газете написано, что вы ясновидящая, – с вызовом ответила Лариса. – Вот и угадайте.
– Для этого не надо быть ясновидящей, – усмехнулась Линда. – Все твои проблемы у тебя на лице написаны.
– Да? И что же вы на нем прочитали? – Лариса нервничала все больше и больше.
– Несчастную любовь, девочка.
Лариса вздрогнула. Линда пухлыми пальцами в перстнях спокойно перебирала янтарные четки.
- Предыдущая
- 12/25
- Следующая
