Двойное убийство - Картер Ник - Страница 3

• Предыдущая
• 3/11
• Следующая

В комнате, где находились теперь криминалисты, царил, если не образцовый порядок, то, во всяком случае, не было и разгрома. Она выглядела как помещение, в котором долго, безвыходно сидел человек.

Перед одним из окон помещалось кресло-качалка, около которого валялась небрежно брошенная на пол вчерашняя газета. У другого окна находился мягкий стул, а на столике, придвинутом к самому стулу, стоял ящик с египетскими сигаретками, серебряная спичечница и пепельница, до краев наполненная окурками.

Между стулом и окном, опять-таки на полу, валялся последний номер иллюстрированного журнала и книга.

Из всего этого следовало, что обитатель комнаты не отличался любовью к порядку, не знал, как убить время и бездельничал. Все это вошедшие в комнату, запечатлели в своей памяти и поспешили к спальне, в которой ожидали встретить нечто не совсем обыкновенное.

Картер открыл дверь и остановился на пороге.

В комнате горело электричество и ярко освещало мельчайшие детали обстановки. Рядом с Картером остановился и Мак-Глусски, и некоторое время мужчин можно было принять за каменные изваяния.

Наконец Мак-Глусски повернулся к своему другу.

– Можно, подумать, что она спит, – произнес он.

При этом он указал на один угол комнаты, где в высоком кресле покоилась фигура очаровательно красивой женщины.

Лицо, окруженное волной черных волос, получило уже тот восковой оттенок, который наблюдается у людей, через несколько часов после смерти.

– Это Адель Корацони, – прошептал Картер. – Она мертва. Однако, пока еще не двигайся с места; необходимо запомнить мельчайшие детали. Молодая женщина одета в платье, обличавшее, что она или намеревалась остаться дома, или, если и думала принять, то только хорошо знакомого человека. Последнее предположение кажется мне более подходящим, так как прическа сделана очень тщательно, а цвет и покрой платья рассчитан, чтобы оттенить редкую красоту.

Ни по положению фигуры, ни по чертам лица покойницы, нельзя было заключить, что она умерла насильственной смертью.

В комнате не оказалось ни малейшего следа пребывания постороннего человека, а сама хозяйка как будто присела отдохнуть и неожиданно перешла в вечность.

На ее коленях лежала открытая книга, руки покоились на одной из страниц, как это бывает с человеком, который желает возобновить прерванное чтение.

Посторонний наблюдатель был бы сильно поражен той общностью, которую проявили оба криминалиста во время исследования. Это происходило оттого, что метод их был совершенно одинаков и им не нужно было прибегать к длинным разговорам, чтобы понять друг друга.

Простояв около четверти часа на пороге, они вошли в саму комнату и приступили к делу. Уверенность, с которой они проходили мимо одного предмета, не обращая на него внимания и подробно осматривая другой, была поистине удивительна. Казалось, каждый из них знал уже все обстоятельства дела, и кратчайшим путем, безошибочно шел к цели.

Картер, прежде всего, подошел к трупу убитой. Он ясно видел, что в том положении, в каком она находилась, с нею не могли покончить.

Для Картера было ясно, что несчастную женщину посадили на место уже после смерти и он заключил это, что для убийцы представляло большой интерес произвести впечатление, будто смерть наступила мгновенно. Может быть, он желал даже симулировать самоубийство.

Наклонившись над трупом, Картер увидел небольшую баночку, какие в аптеках употребляются для отпуска пилюль, зажатую в точенной руке покойницы. Баночка оказалась пуста и только на дне можно было, хотя и с большим трудом, заметить зеленоватый налет.

На шее несчастной виднелось маленькое пятнышко, такого же зеленовато-бурого цвета. Хотя пятно было не более булавочной головки, острые глаза сыщика все же заметили его и, вместе с тем и несколько таких же пятнышек на платке убитой.

Не подлежало сомнению, что пятнышки эти являлись следами той самой жидкости, которая заключалась в баночке.

Правая рука Корацони покоилась на ручке кресла, ноги, обутые в маленькие, вышитые шелками, туфельки, непринужденно упирались в бархатную подушку, а голова откинута на бок, как бывает во время сна.

– Так, – протянул сыщик, – кто бы ни был убийца, должен признаться, он великий мастер своего дела. Как ты думаешь, Джордж?

Полицейский инспектор ничего не ответил. Он пожал плечами и отошел в сторону, словно совершенно не интересуясь расследованиями своего друга.

На губах сыщика промелькнула легкая улыбка, затем он схватил руку, в которой была зажата баночка. Пощупав и правую руку, лежавшую на ручке кресла, он привел их в прежнее положение и несколько раз провел по белоснежному лбу красавицы, причем убедился, что кожа уже потеряла свою эластичность.

Вынув из кармана увеличительное стекло, с которым никогда не расставался, Картер осмотрел пузырек, пятна и руки Корацони, стараясь при этом не только не изменить положение трупа, но даже складки платья.

Пока Ник осматривал труп, инспектор исследовал другую часть комнаты.

Картер снова отошел к порогу двери, но шел при этом задом и на цыпочках. Опустившись на колени, он впился взглядом в роскошный персидский ковер, лежавший на полу. Затем, не поднимаясь, пополз вокруг комнаты, пока не дошел до того места, где обои несколько выгорели, благодаря падавшим на них лучам солнца.

Все время Картер не выпускал лупы из рук, разглядывая каждый сантиметр ковра, как бы желая найти чьи-то следы. У трупа стоял теперь уже инспектор.

Обойдя на коленях кругом всю комнату, Ник, чтобы не мешать своему другу, вышел в смежную комнату, которую точно также подверг самому тщательному осмотру. Он то склонялся над ковром, то поднимал взор к потолку, то подходил к камину.

Перейдя к подоконнику того окна, у которого валялась на полу книга и журнал, сыщик увидел, что на подоконнике кто-то сидел. Этот "кто-то" был несомненно тот, который провел с Корацони ее последние часы.

Когда инспектор покинул спальню, Картер был уже в комнатах первого этажа.

И здесь, как и наверху, Ник осмотрел решительно все. Оставалось удивляться тому адскому терпению, которое проявлял при этом сыщик: он либо ползал на коленях, либо полз лежа на животе, ходил, исключительно на цыпочках, а увеличительного стекла не выпускал из рук ни на минуту.

Посторонний зритель, несомненно, покачал бы головою, наблюдая манипуляции Картера.

На пороге библиотеки Ник столкнулся с инспектором. Оба взглянули друг на друга, улыбнулись, но не сказали ни слова.

Покончив с библиотекой, Картер "обревизовал", как он выражался, все четыре этажа дома, не забыв заглянуть даже на чердак.

Время от времени сыщик сталкивался с Мак-Глусски и каждый раз друзья ограничивались многозначительной улыбкой, не произнося ни звука.

Наконец осмотр дома был окончен; Картер и Мак-Глусски встретились снова в библиотеке.

– Готов, Ник? – осведомился инспектор.

– Да. А ты?

– Тоже готов.

– Как ты думаешь, можно позвать коронера? Телефонировать ему?

– Думаю, что можно. Телефонируй, – с загадочной улыбкой согласился Мак-Глусски.

Несмотря на то, что телефон стоял тут же, на столе, Картер не тронулся с места.

– Я думаю послать Патси, – многозначительно проговорил он.

Мак-Глусски кивнул головой в знак согласия.

Дело в том, что как тот, так и другой прекрасно видели, что телефон испорчен, но не хотели объявлять этого, желая испытать друг друга. Лукавая усмешка, мелькавшая у каждого из них на губах, выдала тайну.

Сыщик отошел в угол комнаты, нагнулся и поднял с пола какой-то предмет.

– Видел ты эту штучку? – спросил он, показывая выломанную из телефона пластинку слуховой трубки.

– Нет, – ответил Мак-Глусски, – зато я нашел другое.

С этими словами, он поднял с другого конца комнаты исковерканную диафрагму.

– Вот, что нашел я, – заявил он, – но не говорил об этом, желая испытать тебя.

– Так, так, – кивнул головою Ник. – Я тоже хотел провести тебя, но, кажется, эти попытки – напрасный труд... Да?

• Предыдущая
• 3/11
• Следующая