Демоны прошлого (СИ) - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади" - Страница 32

Когда занятие закончилось, Арчи с облегчением выпроводил студентов из лаборатории и шмыгнул в небольшую комнатку, в которой отдыхал магмейстер эт-Лотус.

— Уф, я чувствую себя хуже, чем после похода за Кром! Лутус, дружище, не могли бы вы поделиться со мной тем кофе, запах которого я чувствовал в последние минуты занятия? — проговорил Арчи, с удовольствием падая в одно из кресел.

— Я варил его для тебя, — ответил толстый стихиальщик, снимая с жаровни медный кувшинчик. — Эти почти-некроманты готовы выжать досуха кого угодно.

— А почему, интересно? — задумчиво произнес Арчи, отхлебывая кофе. — Вроде бы ребята — не бездарности. Особенно этот рыжий баронет. Парень уже кое-что может. Интересно, где понабрался? И за что их так не любят в Школе?

Магмейстер эт-Лотус почесал подбородок. Пожал плечами:

— Не знаю. Может быть, на ребят переносят отношение к ордену. Понимаешь, тут, в столице, некроманты слишком влиятельны. Неоправданно влиятельны. Их всегда поддерживают жрецы Тима Пресветлого.

— Да, люди очень боятся смерти, — кивнул Арчи. — Боятся больше, чем она того заслуживает. Их пугает неизвестность. Что будет за Кромом? Обыватель не знает этого и поэтому боится каждого, кто может повлиять на его посмертие.

— Может быть, и так, — согласился стихиальщик. — А может и не так. Некроманты способны немало испортить и земную жизнь. Взять хотя бы господина эт-Висилини… Это — отец того брюнета, который предлагал вам вызвать слугу. Официально он считается хранителем королевского дворца. Но неофициально…

— Догадываюсь, — хихикнул Арчи. — Люди на таких должностях знают все. Особенно если есть возможность получить помощь от тварей Тьмы.

— Именно это я и хочу сказать, — произнес эт-Лотус. — Поэтому парни из твоей группы не считают нужным интересоваться чем-нибудь, кроме того, что может приблизить их к посвящению. У каждого есть учитель, и только мнение учителя для них важно.

— Интересно, кто учитель баронета Эрн-Лисского?

— Не знаю, но можно спросить. Это в порядке вещей, все равно вам положено докладывать учителям об успехах каждого из студентов.

— Хороший парень, хотя, подозреваю, львиная доля проказ — его рук дело. Странные отношения в этой группе. Вроде бы командует там Вилисин. Но рыжий из кожи вон лезет, чтобы привлечь к себе внимание.

— Дружить с Вилисином выгодно.

— Понятно. А Эрн-Лисс — не очень богатое баронство неподалеку от Питтима. Его отец, по-моему, дослужился до кавалерийского капитана. Вряд ли бы и сын поднялся выше.

— Да, у маршалов есть свои сыновья, — хохотнул эт-Лотус, вспомнив старый анекдот. — Но не даром при посвящении к родовому имени магов прибавляется приставка «эт» — «я». Маг всегда одинок, он не принадлежит ни роду, ни Ордену, ни богам… Маг — это только то, что он есть сам.

— Вы говорите, как мой первый учитель. Поэтому я и удивляюсь, что баронет еще не услышал это от своего учителя. У парня есть и дар, и голова на плечах, — задумчиво произнес Арчи. — Ладно, мне пора, у меня сегодня очень важное свидание.

— С девушкой? — прищурился толстый стихиальщик.

— Нет, с заказчиком. Кажется, я придумал новый способ зарабатывания денег — совать нос в чужие дела.

— Не такой уж и новый, — рассмеялся магмейстер эт-Лотус. — Ладно, беги, я приготовлю все к твоему завтрашнему занятию.

Шпили храма Тима Пресветлого видны с любой улицы Школьного квартала. Они, словно горные пики, возносится над двух и трехэтажными домами, которыми застроена здесь набережная Келе.

Фасадом храм обращен к реке, а сзади него, отделяя от путаницы тупиков и проулков вокруг Академии, разбит большой ухоженный сад, открытый для посещения публики.

В любом, даже самом захудалом провинциальном городке жрецы спешат разбить ботанический сод, собирая в нем всевозможные редкости и диковинки. Ведь один из символов силы Тима Милосердного — это многообразие живой жизни.

А что уж говорить о столице?

Видимо, созерцая редкие деревья и драгоценные цветы, жрецам полагалось вспоминать о том, кому они служат. Кстати, многие растения привезены в Келе из самых дальних земель.

Но сами служители Пресветлого почему-то после молитв и трудов на земле предпочитают прогулкам под сенью деревьев сидение в окрестных кабачках. А пустынные аллеи — слишком грустное зрелище. Поэтому пару дюжин лет назад настоятель храма решил, что благотворное воздействие красоты природы необходимо распространить на слабых в вере школяров, и сад стал общедоступным. Сейчас там чаще всего можно встретить именно студентов. Особенно в хорошую погоду. Кто-то читает, сидя на скамейке, кто-то валяется на травке — жрецы запрещают лишь рвать цветы и топтать клумбы, кто-то целуется, укрывшись за кустами.

Впрочем, прохлада поздней осени не вызывала желания улечься на сырую землю. Да и гуляющих в саду в этот послеобеденный час было немного.

Самая красивая пора, когда осенняя листва глянцево переливается на солнце всеми оттенками красного и золотого цветов, уже прошла. Холодные дожди оголили сад. Сквозь серо-коричневые ветви печально темнели вечнозеленые кусты и деревья. И лишь на клумбах остались яркие пятна. Это упрямо продолжали цвести поздние хризантемы и бархатцы.

Арчи, боясь пропустить встречу, купил в ближайшем кабачке несколько пирогов и бутылку пива. Выбрав одну из скамеек в самой безлюдной части сада, он устроился на ней и теперь с удовольствием поглощал нехитрую снедь, одновременно любуясь лимонно-желтыми хризантемами.

Цветы покачивались на ветру, роняя на землю дождевые капли.

«Хорошо, что я непривередлив в еде, — вдруг подумал молодой маг. — А то, кажется, наступает такое время, когда и поесть-то толком будет некогда».

Господин Сатин появился неожиданно — словно из воздуха возник. Гуляющим шагом подошел к скамейке, на которой сидел Арчи, вежливо приподнял шляпу:

— Сидите, сидите, юноша! Не нужно официальностей!

Арчи протолкнул в желудок чуть было ни застрявший в горле кусок пирога и ответил:

— Доброго дня, господин Сатин! Вы меня напугали!

Мужчина самодовольно улыбнулся:

— И при этом — никакой магии. Просто вон те кусты маридских тепетуров надежно скрывают соседнюю аллею.

— Господин Сатин, именно о магии я и хотел с вами поговорить. Точнее, об опасности ее применения в известном вам деле.

— И что, у вас есть какие-то идеи?

— Да. У маршала есть сын Эдмар. Я видел его однажды — лет пять назад. Тогда он произвел на меня очень приятное впечатление.

— Эдмар? — переспросил господин Сатин. — Конечно, знаю. На удивление приличный юноша. Сейчас он — лейтенант в полку кирасиров, но поговаривают об его скором повышении…

— Которому мешает лишь юный возраст виконта, — продолжил Арчи. — На днях Эдмару Вильмирскому исполняется двадцать лет. Так вот, одна моя знакомая приглашена на дружескую вечеринку в честь этой круглой даты. Нет, не на официальный прием, который назначил маршал, а на молодежный праздник. Там будут младшие офицеры из столичных полков, друзья Эдмара и некоторое количество девушек, в основном — слушательницы из Школы магии и Ремесленной Академии.

— Думаю, на этой вечеринке будет весело, — развил мысль своего собеседника господин Сатин. — Видимо, отец предоставит в распоряжение сына весь дом.

— И ничто не мешает девушкам пожелать осмотреть… ну, скажем, убранство парадных комнат или еще что-то такое. Наверняка у герцога есть неплохая библиотека и собрание каких-нибудь иллюзий или редкостей.

— Прекрасная идея! — согласился господин Сатин, — Но что за человек эта ваша знакомая? Можно ли ей доверять?

— Это моя соседка по пансиону. Доверить ей какую-нибудь тайну нельзя, через час об сказанном будет знать половина Школьного квартала. Но это и не нужно. Девушка любит всевозможные споры и проказы. Недавно она переоделась в мужской костюм и потом очень гордилась тем, что цветочницы на набережной строили ей глазки. Действительно, получился такой хорошенький юноша, что я на месте этих вольнолюбивых прелестниц поступил бы точно так же. Я могу сделать вид, что мне тоже хочется попробовать себя в роли прекрасной дамы. Поспорю с Ланей, что сумею на вечеринке соблазнить кого-нибудь из молодых офицеров.