Приключения богатыря Шовшура, прозванного Лотосом (с илл.) - Липкин Семен Израилевич - Страница 13

• Предыдущая
• 13/19
• Следующая

Застонал Мангна-хан от боли, проснулся. Увидев мальчика, бросил его с размаху в правый ад, но Улан, сын хитрого отца, удержался на земле на мизинце правой ноги. Бросил Мангна-хан мальчика в левый ад, но Улан, потомок хитрейших предков, удержался на мизинце левой ноги. Вступили тогда противники в борьбу. От их дыхания стало горячо ханским телохраните­лям. Проснулись они, посмотрели на борющихся, подумали: «Наш повелитель Мангна-хан за одну ночь не даст никому себя победить», —и перевернулись на другой бок, захрапев.

До первой утренней зари длилась рукопашная схватка. На­конец ухватился Улан за пояс Мангна-хана и перебросил испо­лина через себя, да так, что зарылся Мангна-хан своим перекошенным лицом в шкуру барса, распластанную перед ханским ложем.

Улан подбежал к исполину, набросил поскорей на него свой крепкий аркан, сунул пленника в огромную переметную суму, перескочил через храпевших телохранителей, пробежал не­слышно мимо покоя ханши Нинмар и быстро покинул ханскую ставку.

Сказывают: пока Улан боролся с криволобым Мангна-ха­ном, напали Шовшур и Шонхор на дворцовую стражу. Сбил Шовшур в кучу левое крыло стражи, сбил Шонхор в кучу пра­вое крыло стражи, начали битву. Бросился Шовшур на самого начальника стражи, вогнал в него сандаловое копье Джангара. Хотел Шовшур поднять врага вместе с конем на копье, но тя­жел был начальник стражи — согнулось копье, сломалось в том месте, где древко соединяется с острием.

Что я теперь буду делать? — крикнул Шовшур со слеза­ми   досады   на   глазах.

Молвил Шонхор:

— Слыхал и, что живет здесь, у реки, прославленный куз­нец Дархан Кеке. Он вам поможет. А не поможет Кеке — не поможет никто!  Поезжайте к нему. Я же не выпущу этих вояк до вашего возвращения.

Шовшур помчался на Аранзале, достиг реки, увидел дым над кузней. Спрятал он обломки своего копья в прибрежном песке, привязал к дереву, что стояло против кузни, Аранзала, а сам пробрался в кузню.

 Жаркая работа шла в кузне Дархана Кеке, — в сутки сме­нилось там несколько paз по сто работников. Нельзя было вхо­дить в кузню без спросу — наказывали таких смельчаков.

Мальчик вбежал и кузню без спросу. Поднялся при виде его один из кузнецов, державший в руках самый тяжелый молот, и крикнул:

— Кто позволил тебе в кузню мою входить? Отсеку тебе сейчас голову!

— Дядюшка, неповинна моя голова: впервые узнаю о ва­ших порядках, — отвечал  Шовшур.

Старший кузнец опустил тяжелый молот, обвел кузню крас­новатыми глазами, велел уступить мальчику место у мехов.

Шовшур сел у мехов и легко раздул пламя. Тридцать чело­век едва справлялись с этим делом!

Изумились горновщики, а старший кузнец — это был сам Дархан Кеке — сказал:

— Принеси-ка мне обломки сандалового копья, которые ты спрятал в реке, не то унесут их девушки — озорной народ!

Шовшур принес обломки сандалового копья. Посмотрел на них Дархан Кеке и молвил:

— Это копье сделал я по заказу Джангара семь лет назад. Когда надевал я на копье двенадцатислойный кожух, проник внутрь воздух. Знал я наперед: через семь лет отломится древ­ко от острия именно в том месте, куда проник воздух. Узнал я в рыжем коне, стоящем против моей кузни, рыжего Аранзала, узнаю в тебе сына Джангара. Исправлю тебе копье!

Кузнецы принялись за работу — починили копье. Поблаго­дарил Шовшур Дархана Кеке и помчался к ханской ставке. Напал он на левое крыло стражи и уничтожил его. А Шонхор уничтожил правое крыло стражи.

В это время выбежал Улан, держа в руке переметную суму с задыхающимся в ней ханом. Вскочил Улан с легкостью иск­ры на золотисто-солового коня Шарга, и помчались победители на восток, к своей милой Бумбе.

КАК МАЛЬЧИКИ ВОЗВРАТИЛИСЬ

НА РОДИНУ

Через три дня услышали всадники отрывистый топот стен­ного скакуна. Это догонял их вислоухий Самба, первый стре­лок свирепого Мангна-хана. Не глядя, попадал он в парящего орла; не целясь, попадал он в ласточку. Сам он был одет с го­ловы до пят в железо, не пробиваемое стрелою, непроницаемое для копья.

«Беда! — подумал Шовшур. — Пропали наши головы!»

Вдруг заметил он издали, что Самба, из-за жестокой пол­дневной жары, отстегнул на горле две застежки своего пан­циря.

Шовшур прицелился в заблестевшую на солнце желтую полоску богатырской кожи. Прянула стрела, взвизгнула, полете­ла, со свистом вонзилась в горло вислоухого Самбы, и пал пер­вый стрелок Мангна-хана.

Мальчики приказали своим коням:

— Опередите степной ветер на две сажени, опередите чело­веческую мысль на сажень!

Кони послушались всадников — помчались так быстро, буд­то пугались комков земли, разбрасываемых по дороге, и через сорок девять дней остановились у дворца богатыря Джангара.

Народ высыпал из всех кибиток, приветствуя победите­лей.

А мальчики поставили своих коней на приколе, раскрыли переметную суму, развязали Мангна-хана, приказали ему вой­ти во дворец и сами пошли за ним.

Увидев Мангна-хана, воины левого полукруга предложили ему место на своей стороне, воины правого полукруга хотели его усадить на своей стороне, но Мангна-хан пошел, не оста­навливаясь, и занял место рядом с богатырем Джангаром.

Джангар поднялся навстречу мальчикам, сказал им:

— Спасли  вы народ Бумбы от унижения, спасли вы знамя Бумбы от позора!

Поцеловал их повелитель   богатырей,   усадил   на почетных местах, рядом с собой.

Подбежал Гюзан Гюмбе к Улану, подбежал Алтан Цеджи к  Шонхору чуть не задушили они детей  в своих объятиях!

А Савар Тяжелорукий встал с места, подошел к Мангна-хану и ударил его ладонью по щеке.

Сам собою появился на щеке Мангна-хана цветок лотоса — герб великой Бумбы, появился в знак того, что отныне Манг­на-хан и вся его страна становятся подданными Бумбы на один год и тысячу лет.

Сказал Мангна-хан:

— Во времена хана Узюнга, отца богатыря Джангара, сла­бой была страна Бумба. Думал я, что и теперь она слаба. Но вижу:  многое здесь переменилось. Перекочую с моим народом в Бумбу, хочу жить под рукой Джангара, под защитой его бо­гатырей!

Проводили с почестями криволобого Мангна-хана и устроили пир в честь победителей, в честь трехгодовалых мальчиков. Все население необъятной Бумбы угощалось на этом пиру.

И в нетленном сиянье с тех пор

Желтое солнце над Бумбой горит,

И вселенной деянья с тех пор

Высятся, как нерушимый гранит,

Тверже самых твердых пород.

И в золотом совершенстве с тех пор,

В мире, в довольстве, в блаженстве с тех пор

Зажил этот могучий народ.

• Предыдущая
• 13/19
• Следующая