Одержимость. Переворот в сфере коммуникаций GE - Лейн Билл - Страница 14

• Предыдущая
• 14/16
• Следующая

Однажды мы поднялись на борт его G-4 – летели куда-то в очередной раз, – пристегнули ремни, и, когда взлетели, он повернулся ко мне с дружеской усмешкой и сказал:

– Ну, Билл, кто кого там дурит?

Он имел в виду штаб-квартиру GE в Фэрфилде, а также руководителей на местах.

Мне представилась редкая возможность, и я ухватился за нее. Театрально вскинув голову, я сказал:

– Многие только этим и занимаются, Джек. Вы бы никогда не подумали на некоторых, и я, конечно, не назову вам имен.

– А почему бы и нет? – громко и резко спросил Джек.

– Не думаю, что это порядочно. Это ведь происходит у вас прямо под носом.

– Расскажите! За что я плачу вам? – еще громче и уже с усмешкой сказал он.

Но я стоял на своем. Он засмеялся и обозвал меня какими-то словами.

На самом деле шатание без дела и компрометирующее поведение для представителей руководства компании было не так уж типично – за некоторым исключением. Еще в 80-х годах некое должностное лицо, катаясь с «Ангелами ада»,[20] занюхало слишком большую дозу и оказалось в тюрьме на полном государственном обеспечении. Еще одна неприятность произошла, кажется, уже в Фэрфилде, хотя утверждать, что это случилось на самом деле, не стану. Что-то связанное со штрих-кодом, которого не было на чем-то, на чем он должен был быть.

Уэлч старался вытягивать из подчиненных информацию о том, что думают другие. Он нуждался в подтверждении, что то, во что он страстно верит (а это касалось практически всего), востребовано и вызывает доверие на всех уровнях компании.

Одним из его разумных, обоснованных действий была продажа неэффективных и устаревших производств компании, так как он считал, что это будет для блага работающих на этих предприятиях. Так, было решено продать производство систем кондиционирования воздуха, находившееся в упадочном состоянии, компании Trane, которая стала развивать его как свое основное направление. То же самое произошло с телевизионным заводом, когда его продали французской компании T omson.

Одной из наиболее спорных и нелегких была покупка корпорацией Black and Decker[21] нашего предприятия Housewares. Housewares выпускало мелкую бытовую технику: тостеры, электрические картофелечистки и известный «дуэт» – пылесосы и фены, которые любовно прозвали «вдох-выдох».

И теперь Джек продавал его.

Уолл-стрит дала добро.

Расклад на Уолл-стрит Джеку пришелся по душе, но его ирландская кровь требовала еще и одобрения со стороны проданных им работников. Он хотел знать, напугала ли их продажа предприятия. В среду утром сразу же после объявления продажи Housewares корпорации Black and Decker он спросил меня, что думают об этом мои «дружки по боулингу». Он знал о них: большинство этих людей были рабочими из Бриджпорта. И я рассказал Джеку, что они обсуждали эту тему накануне вечером и что один из них подытожил общее мнение, сказав: «Мы всего лишь рабы, которых продали новому хозяину».

Я не хотел ему этого говорить, но пришлось. Он изменился в лице и тут же перешел к другой теме.

Когда я поднимался наверх из компьютерного центра или канцелярии, которые находились в секторе S (для технического персонала) на цокольном этаже штаб-квартиры GE, держа в руках график, копию выступления или что-то еще, он обычно интересовался: «Как они там внизу? Устраивают ли их условия? Может, им что-то надо?»

Я приводил его в компьютерный центр или в лабораторию телевизионной студии GE, и он был неизменно любезен и дружелюбен со всеми, обращаясь к сотрудникам по именам, предлагал называть его просто Джеком, что, надо сказать, они делали крайне редко.

Однажды, еще в начале 80-х, он признался мне, что в новой работе его пугала невозможность быть справедливым к людям. Он сказал, что, когда он работал в отделении пластмасс даже в должности вице-президента, всегда находился хоть один человек, стоявший над ним, который делал ему замечания по поводу того, что он обошелся с кем-то непорядочно и низко, и советовал ему исправиться. Такие наставления ему были необходимы, хотя и принимались им с неохотой.

Прежде, когда была жива его мать, она наставляла его. Теперь, когда он был CEO, над ним не было никого, кто бы выполнял эту функцию, и он полагался на людей, с которыми работал, включая сотрудников моего уровня. И мы пытались помочь ему. Иногда его ответная реакция бывала грубой, но он всегда выслушивал и обычно поступал правильно.

Фрэнк Дойл – исполнительный вице-президент и руководитель по всем связям компании: общественным, с трудовым коллективом, профсоюзами и так далее, – тот человек, который хотел выбросить в бассейн речь, подготовленную мною по случаю отставки, – был его основным доверенным лицом по вопросам справедливости.

Иногда Уэлч мучил кого-нибудь в конференц-зале, а потом начинал нервничать и бегать вокруг со словами «Я знаю, этот чертов Фрэнк скажет, что так делать нельзя».

А этого «чертова Фрэнка» даже не было рядом, но Уэлч чувствовал его реакцию, его горячее дыхание на своем затылке.

Со временем у него развилось очень тонкое чувство справедливости, и он перестал нуждаться в чужих наставлениях. Видимо, это чувство было в нем воспитано семьей. Однажды, обсуждая планы введения каких-то изменений в компании, затрагивающих ее работников, он сказал: «Это абсолютно неправильно. Мой отец сразу вывел бы всех членов профсоюза на улицу, если бы хозяин сделал что-нибудь подобное. Этого делать нельзя».

Заступив на новую должность и отвечая за проведение заседаний в «Бока-Ратоне», я мгновенно завоевал доверие и статус, когда Джек в своих итоговых комментариях на одном из первых заседаний сказал: «Билл является олицетворением честности, к которой каждый в нашей компании должен стремиться».

Нетерпимость Уэлча к «брехне» сохранялась на протяжении всей его карьеры. Билл Вудберн, сейчас работающий в компании Credit Suisse, а большую часть своей жизни занимавший высокие должности в GE, вспоминал тот день, когда он, Деннис Даммерман (тогда вице-председатель) и несколько высокопоставленных должностных лиц присутствовали в зале, где Уэлч слушал выступление двенадцати инвестиционных банкиров, расхваливавших «очень крупную финансовую сделку», а по существу – враждебное поглощение бизнеса в финансовой сфере.

Джек прервал презентацию:

– Перестаньте брехать. За свои шестьдесят пять лет я уже многое повидал. Столько лет слушаю всякий бред – распознаю его сразу же. Это брехня. Довольно.

Он посмеивался, когда говорил это, но в самом его обращении вовсе не было ничего смешного.

Билл Вудберн рассказывал, что атмосфера в зале изменилась.

Трепотня прекратилась, и на время воцарилась честность.

После объявления Джеком «абсолютной честности» (а все, что он делал, должно было быть абсолютным или называться таким словом, которое означало бы фанатичную приверженность чему-либо) я никогда больше не слышал неприкрытой лжи в выступлениях, звучавших со сцены в «Бока-Ратоне». Неясности и искажения фактов убирались на зачаточной стадии: мы с Джеком завели правило, что каждый должен представить свою речь мне и ему для предварительного просмотра.

• Предыдущая
• 14/16
• Следующая