Розыгрыш. Файл №220 - Картер Крис (1) - Страница 13

• Предыдущая
• 13/18
• Следующая

Слепящий солнечный свет косо хлестнул в пыльный сумрак идиотского гаража.

Снаружи была кирпичная стена, исписанная и разрисованная ерундой и дрянью. Настоящая стена, по-настоящему исписанная и разрисованная. Воняло хоть и невидимой, но явно близкой помойкой. Всерьез воняло, не в шутку. С треском прокатил мимо по грязным задворкам какой-то тинэйджер на старом мотоцикле.

Настоящем мотоцикле. С настоящим треском.

Скалли нестерпимо захотелось плюнуть в сундук. Это было как наваждение; едва сдержавшись, она поспешно пошла прочь. Сундук с тягучим, явно косящим под звуки древнего замка скрипом сам собой закрылся.

Не плевать надо, а думать. Думать.

Возможно, эта вещь наведет вас на какие-то размышления…

Тьфу!

Мотель «Мост через залив», стоянка трейлеров 19.40

Уже совсем стемнело, когда Молдер вернулся в мотель. Он поспешно шел к Скалли, чтобы обсудить сделанное каждым из них за вторую половину дня — хотя не так уж много, сказать по совести, накопилось материала для обсуждения; но — тем не менее… Да, к тому же, он беспокоился за Дэйну. Интересы дела заставили их для ускорения расследования действовать порознь сегодня — и он беспокоился. Какую еще нечисть заставит ее проглотить или, по крайней мере, взять в руки ее гонор? А ведь здесь того и гляди — попадешься на какую-нибудь удочку…

Под трейлером Скалли кто-то был.

Молдер замер, прислушиваясь.

Да. Из узкого проема между днищем и землей, куда с трудом решишься втиснуться и при дневном свете, доносилось позвяки-вание и постукивание, и хриплое дыхание, и хруст земли да сухих веток.

Молдер нагнулся — и отшатнулся. Рука дернулась к кобуре. Черная тень, слишком маленькая для человека, быстро надвигалась на него. Фиджийская, так ее перетак?

Из-под трейлера, отдуваясь, степенно выбрался согбенный мистер Нат со слесарной сумкой на плече — и с явным наслаждением на личике распрямился.

— Как поживаете? — осведомился Молдер.

— Вечер, — сварливо ответил управляющий.

— Агент Скалли знает, что вы гуляете под ее жилищем?

— Разумеется, — мистер Нат, глядя снизу вверх, круто задрал головенку и агрессивно прицелился бородой в Молдера. Его лоб, выпуклый и тяжелый, как гипсовая ваза, в сумерках казался белым, будто у покойника. — Она же сама просила меня починить трубы. О, я знаю, о чем вы подумали, друг мой. Но вы жестоко заблуждаетесь. Я вовсе не нуждаюсь в каких-то извращенных способах для удовлетворения своих естественных инстинктов.

— Помилуйте, мне и в голову… — начал было оправдываться Молдер сызнова, но мистер Нат и не думал его слушать.

— Все эти подглядывания, ощупывания, или, скажем, эксгибиционизм, или иные присущие истинным уродам извращения мне отвратительны. Представьте, что отнюдь не все женщины тянутся к таким, как вы, долговязым верзилам. Вы будете потрясены, если я расскажу вам, сколько замечательных женщин находили и по-прежнему находят мой рост интригующе притягательным.

— Вы будете удивлены, мистер Нат, сколько мужчин находят его таким же, — ответил Молдер.

Карлик хохотнул и, екнув плечом, лихо поправил сползающий ремень тяжелой сумки.

— А вы баловник! — сказал он и, погрозив Молдеру пальчиком, удалился.

Молдер несколько раз глубоко вздохнул.

— Дэйна! — громко позвал он потом. Дверь открылась, и на ступени упал сноп желтого электрического света.

— А, это ты, — проговорила Скалли. — Ты не заметил — мистер Нат уже починил трубы?

— Заметил: починил. Мы только что расстались после очень милой беседы.

— Я рада, что вы помирились, — искренне проговорила Скалли. — Зайди, Фокс. Надо поговорить.

— Я затем и шел, — ответил Молдер, поднимаясь.

Они расселись возле легкого выдвижного стола.

— Ну? Шел, шел — и пришел? — улыбнулась Скалли.

— Примерно так. Я навел кое-какие справки. Доктора Мой Лоб и так далее зовут на самом деле Джеффри Суэйн. Он родился вовсе не в Йемене, а всего лишь в Милуоки. Разумеется, никакой докторской степени у него и в помине нет. Правда, и криминального прошлого у него тоже нет. Циркач… трюкач. Не больше и не меньше. Но! Но. Кровь с окна, Скалли, совпала с кровью с гвоздя — по группе. Обе, вдобавок, резус-положительные.

— Что ты говоришь? — изумилась Скалли.

— Конечно, это может быть и случайностью — но. Уже пора бы потолковать с мистером Суэйном всерьез.

— Безусловно. Однако вот я тоже кое-что выяснила. И тоже, мягко говоря, небезынтересное.

— Слушаю тебя.

Скалли извлекла из вороха бумаг на краю стола плакат с изображением песиго-лового мальчика.

— Какой красавец, — хмыкнул Молдер. — Какое умное и доброе лицо…

— Перестань острить.

— Это кто-то из местных?

— Да. Но совсем не в том смысле, какой ты вкладываешь в эти слова.

— Откуда ты знаешь, какой смысл я в них вкладываю?

— Но ты же уверен, что раз из местных, значит — циркач. Не так?

— Так, — признал Молдер.

Он совсем сник, подумала Скалли. Это действительно не его расследование. В нем действительно нет чудес. И вдобавок его, вероятно, обидело, что его поразительное открытие относительно Суэйна и его крови, которую он, именно он, Фокс, нашел на стекле — не произвело на меня того впечатления, на какое он рассчитывал. Возможно, он думал, что я весь день, пока он землю рыл, лежала и охала, переваривая таракана? Не дождется.

— В сорок третьем году, в горных лесах Албании, был найден мальчик-сирота. Вот этот самый. Физически он был развит отменно, лучше многих детей его возраста. Он был способен сам добывать себе пищу. Предпочитал мясо овощам, и ловил мелкую живность с абсолютно звериной сноровкой. Говорить он не умел, лишь издавал какие-то нечленораздельные стоны и вскрики.

— Захар?

— Мимо. Слушай дальше. Его показывали в цирке. В клетке. Заметь: в клетке. Это было совершенно необходимо, потому что он был по-звериному жесток и кровожаден. Поначалу случилось несколько очень неприятных историй, и после них его демонстрировали только за толстыми прутьями, как ягуара или пуму. Постепенно он научился человеческой речи. Но все равно продолжал ужасать публику, проглатывая сырое мясо здоровенными кусками. А потом…

Скалли сделала эффектную паузу. Сама не отдавая себе в этом отчета и уж тем более не понимая, зачем это делает, она, тем не менее, совершенно непроизвольно старалась дожать совсем потерявшегося и растерявшегося напарника. Любому третьему, постороннему, за подобное отношение к Фоксу она просто в глотку бы вцепилась не хуже песиголового мальчика — но теперь ее будто оседлали бесы. Ему надо узнать наконец, что и я могу быть лидером. Ему только на пользу пойдет, если и он побудет в ведомых. И сейчас она не просто информацией с ним делилась — она вещала. Она трубила. Она стояла на трибуне и указывала путь.

Молдер молчал, выжидательно глядя ей в лицо. Он так и не сорвался: что потом? ну что потом? говори, не тяни!

Ей пришлось продолжить самой.

— Потом он по какой-то причине сбежал из цирка. К тому времени он уже достаточно очеловечился и мог содержать себя. Какое-то время он провел, скитаясь по всей стране, по всей стране, Фокс, от Пасадены, как ты вчера выразился, до Бангора, и зарабатывая на жизнь, где придется — а затем осел во Флориде. В Гибсонтоне. И здесь, — совсем уже словно бы лозунги кидая в бурлящую толпу, заговорила она, выделяя каждое слово, — начал карьеру офицера полиции! И последние годы, вот уже четвертый срок, служит в Гибсонтоне шерифом!

— Мама крестная, — тихо и очень по-детски сказал Молдер, вглядываясь в выцветший портрет юного песиголовца. И это его ошеломление вознаградило Скалли за многое, — Ты говоришь о нашем приятеле шерифе?

— Я говорю о том, что перед тем, как стать шерифом, наш приятель много лет был Джим-Джимом и зубами рвал сырое мясо в клочья.

— Тогда пошли, — решительно сказал Молдер и встал. — Прихвати фонарик.

Пока они беседовали, поздний вечер превратился в ночь — душистую и влажную ночь Флориды. Снова мельтешили в лучах фонарей мотыльки, снова надрывались в серебряной мгле за пределами территории мотеля цикады, лягушки… мирная сладкозвучная ночная живность, которая так редко попадается на глаза. Снова плыла в бездонной тьме небес ослепительная луна.

• Предыдущая
• 13/18
• Следующая