Северный пес - Крушина Светлана Викторовна - Страница 44

И вот теперь, в разгар зимы, она вдруг задала этот странный вопрос. Грэм даже не понял, о чем она.

— Каким это именем я тебя называю?!

Она с грустью рассмеялась.

— Ты даже не заметил?.. Последнюю неделю ты постоянно называешь меня чужим именем, причем в такие моменты…

Грэм почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Если он и произносил чье-то имя, то это могла быть лишь одна женщина…

Чтобы Камилла не заметила его смятения, он отвернулся. Нехорошо, конечно, называть любовницу именем женщины, о которой ты мечтаешь и во сне и наяву. Камилла понимает все, но такого может не понять.

— Так кто она, Грэм? Я не знаю ни одной женщины с таким именем на десяток лиг вокруг.

Вопрос был задан вполне миролюбиво, и он понял, что скандала не будет; просто Камилла проявляет обычное женское любопытство. А значит, можно — и нужно — ответить, иначе ни за что не отстанет.

— Эта женщина — медейка.

— Тогда понятно. И ты ее любишь.

Грэм промолчал. О чем тут говорить? Да и тон, которым Камилла произнесла эту фразу, вовсе не был вопросительным. Она утверждала.

Не дождавшись ответа, Камилла тихонько вздохнула.

— И это тоже понятно. Не хочешь поговорить об этом?

— Не хочу, — он откинул одеяло и встал с кровати; в чем мать родила, прошелся по комнате. Камилла, усевшись и подобрав под себя ноги, наблюдала за ним. — Камилла, ты меня, конечно, извини… Не для меня такие разговоры.

— Я не обижаюсь. Хочешь — молчи, пожалуйста. Только, может быть, тебе стало бы легче, если бы ты…

Молчание.

— Если ты любишь ее, почему не поедешь к ней и не скажешь об этом?

— Я поеду, — с трудом выговорил Грэм, рывком повернувшись к ней. — Обязательно поеду. Но еще не время.

— И чего ты ждешь? Впрочем, не надо. Не говори. Не все ли равно?.. Мне будет грустно, когда мы расстанемся.

— Извини.

— Не извиняйся. Иди сюда, — когда Грэм подошел и опустился на край кровати, она склонилась и слегка коснулась губами сначала его поджарого живота, потом изуродованной груди, запустила пальцы в густую белую гриву сверх меры отросших волос. — Пока что ты мой.

— Очень самоуверенное утверждение, — заметил он.

— Да, да, я знаю, — она хмыкнула. — Ты — кот, который гуляет сам по себе…

— Вот котом меня еще никто не называл, — пробормотал Грэм. — Псом — случалось, и частенько… Ну-ка, иди сюда, выясним, я — твой, или ты — моя…

Он подмял ее под себя, довольно грубо прижал к простыням, заведя руки за голову. Камилла засмеялась, запрокинув лицо. Как-то она призналась, что ей нравится, когда он груб с ней. Мол, в этой грубости чувствуется какая-то первобытная сила. Грэм, как обычно, отмолчался. Впрочем, Камилла тоже не оставалась в долгу, и от ее ноготков оставались весьма глубокие кровоточащие отметины.

— Безымянный! — вдруг Грэм жестом велел Камилле молчать и, приподнявшись на локтях, повернулся к двери, в которую кто-то тихо, но настойчиво стучал. — Кого там принесло?

— Господин князь, — послышался робкий голос Элис. — Прошу прощения, но к вам пришел господин. Он очень хочет вас видеть.

— Я же сказал: меня не беспокоить! — прорычал Грэм. — Отправь этого господина, кто бы он ни был, подальше к Безымянному! Пусть убирается! Скажи ему, что меня нет!

— Я сказала, — еще более робко ответила служанка. — Но он очень желает вас видеть. Сказал, что не уйдет, пока не переговорит с вами; будет сидеть в холле до вашего возвращения.

Грэм выругался с таким чувством, что Камилла, в общем-то довольно спокойно относящаяся к крепким словцам, даже покраснела.

— Кроме того, — продолжила Элис, — княжна уже сообщила ему, что вы дома.

Если бы Нинель могла услышать те слова, что адресовал ей брат в эту минуту, с ней несомненно случился бы сердечный приступ.

— Будь она проклята, — добавил Грэм зло. — Вот даровали мне боги сестричку… Скажи этому господину, Элис, что я сейчас спущусь. И пусть молится богам…

— Кто бы это мог быть? — шепнула Камилла тревожно. Она натянула одеяло почти до самого носа, так что видными оставались только зеленые огромные глаза и каштановая шапка волос. — Ты не знаешь?

— Понятия не имею, — Грэм надел бриджи и присел на край кровати, чтобы натянуть сапоги. — Но сейчас узнаю. Как бы этому господину не пришлось пожалеть о том, что он выбрал такой неудачный момент для визита.

— Ты что, собираешься брать с собой оружие? — Камилла, выпростав из-под одеяла тонкую руку, указала на перевязь с мечом, которой опоясался Грэм.

— Я никогда не хожу без оружия.

— Но ты же в своем доме.

— Ну и что? — он поправил перевязь, накинул поверх рубахи тяжелый бархатный камзол и пригладил волосы. — Посиди тут и веди себя тихо. Я скоро вернусь.

Он вышел в коридор. Что кто-нибудь из слуг заглянет в его спальню и обнаружит там, в его кровати, совершенно обнаженную Камиллу, он не опасался: слуги никогда не совали нос в его комнату, если только он не приказывал Элис прибрать там.

— Дядя! — навстречу ему откуда-то выскочил Мэнни. — Вас внизу ждет какой-то человек.

— Я знаю.

— Он очень сердит.

— Серьезно? — Грэм слегка удивился. Кто бы это мог быть? — Ну надо же. Беги к себе, Мэнни, я спущусь и поговорю с сердитым господином.

— Я лучше во двор! Поиграю в снежки.

Грэм кивнул и стал спускаться по лестнице, раздумывая, кто же такой этот сердитый господин, жаждущий его видеть? Бывало, конечно, что к нему являлись арендаторы, в том числе и сердитые, но такие настойчивые среди них не встречались.

Внизу, в холле стоял высокий полный человек и беседовал с Нинелью. Княжна, заслышав неровные шаги брата (почти всю зиму его донимала разболевшаяся покалеченная нога), очень быстро распрощалась и ушла, даже не взглянув в его сторону. Ее собеседник поднял глаза навстречу хозяину дома.

Гостю на вид казалось лет пятьдесят-пятьдесят пять; поредевшие, поседевшие волосы были заплетены в довольно жиденькую косу. У него было не слишком приятное, какое-то обвисшее лицо с кустистыми бровями, серые глаза и полные губы. Плечи его укрывал темно-зеленый плащ из богатого материала, под ним Грэм заметил перевязь с мечом, хотя гость явно скрывал ее и не желал, чтобы она была замечена. Похоже, что не с добром он пожаловал.

— Чего вы хотите? — не слишком вежливо спросил Грэм, останавливаясь на нижней ступеньке лестницы.

— Вы — князь Соло? — гость подошел к нему, глянул недобро в глаза.

— Он самый. А вы кто такой?

— Тан Ланс Лорейн.

Грэм сдержал удивление, надеясь, что ему удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Супруга Камиллы он ожидал увидеть в своем доме меньше, чем кого бы то ни было… и, как видно, напрасно. Во всяком случае, у тана Лорейна причин появиться здесь было не меньше, чем у его жены. Если даже не больше.

— Так что вам нужно в моем доме, тан? — Грэм небрежно оперся о резные перила лестницы.

— У меня есть разговор к вам.

— Слушаю, — он даже не и подумал предложить гостю пройти в другую комнату, более удобную для беседы. Ему было совершенно безразлично, отнесется ли тан как к оскорблению к тому факту, что его продолжают держать буквально в дверях, или нет. К тому же, он обещал Камилле вернуться быстро.

— Вы знаете мою супругу, князь?

— Знаю, — ага, подумал Грэм, значит, дело все-таки в Камилле. Никак тан прознал о неверности своей женушки? Ну надо же. Грэм готов был заложить голову, что тан сейчас предъявит ему обвинения, но решил валять дурака до последнего. Лично он скандала не боялся, но не хотел бы ни во что вмешивать Камиллу, не хотел, чтобы ее имя смешали с грязью. — А в чем дело?

— Дело в том, что поговаривают, князь, будто она очень часто бывает у вас.

Грэм весьма неприятно усмехнулся, продемонстрировав обломанный зуб.

— Ваша супруга, как мне кажется, много где бывает. Очень общительная женщина.

Тан явственно потемнел лицом.

— Так бывает она у вас?

— Разве моя сестра вам еще не рассказала? — равнодушно спросил Грэм. — Уверен, вы знаете, что бывает. Только я не понимаю, почему это так вас волнует.