Северный пес - Крушина Светлана Викторовна - Страница 32

— Значит, вы должны были уже привыкнуть. Отпустите, я пойду в казармы.

Разумеется, никуда ее не отпустили; и довольно скоро Джулия оказалась в трактире, расположенном недалеко от центра. Несмотря на поздний час, она увидела в зале около десятка своих товарищей по оружию, все уже были изрядно навеселе. Ее конвоиры не замедлили присоединиться к веселой компании, прихватив с собой Джулию, конечно.

Пить ей совершенно не хотелось, а хотелось остаться одной и подумать, как выручить Пса. Поэтому она нетерпеливо дожидалась момента, когда ей можно будет ускользнуть незаметно и вернуться в бараки. Яснее ясного, что утра наинцу дожидаться нельзя, ибо вслед за восходом солнца почти наверняка последует его смерть, а значит… значит, ему нужно уезжать. Только бы он был в состоянии усидеть в седле!

За свою мрачную и задумчивую физиономию Джулия услышала немало упреков вроде: "ах, ты нас не уважаешь, пить с нами не хочешь!", но она пропустила все мимо ушей. Конечно же, у нее долго и нудно выспрашивали, что случилось. Она ждала, что Хаген или кто-нибудь из его приятелей вот-вот расскажет про сегодняшний безобразный прецедент, но все трое молчали.

К счастью, довольно скоро от нее отстали, а потом и вовсе перестали обращать внимание. Тогда она тихонько выскользнула из-за стола и улизнула на улицу. Почти бегом направилась к баракам, по пути пытаясь составить план дальнейших действий.

План не составлялся. Оказавшись на месте, Джулия решила махнуть на него рукой, и действовать по обстоятельствам.

Казармы в этот поздний час стояли полупустыми, темными и тихими. Немногочисленные обитатели, — те, которые не разбрелись по городу, — спали мирным сном; Джулия, чтобы никого не разбудить, двигалась почти на цыпочках.

Здесь она, как и остальные десятники, жила вместе со всеми солдатами, отдельной комнаты у нее не имелось. Не зажигая свет, она нашла свою постель и вытащила из-под нее сумку. Еще около минуты ушло на то, чтобы кинуть в нее вещи, которые Джулия доставала ранее для каких-либо целей.

Ее сумка была довольно тощей, сумка же Пса, брошенная прямо на его койку поверх одеяла, была вообще почти пуста. Джулия пошарила в темноте в поисках каких-нибудь вещей, ничего не нашла. На более тщательные поиски времени не оставалось, а жаль: денег у Джулии было немного, а где хранил свои Пес (если они у него, конечно, были), она не знала. Ну что ж, придется выкручиваться.

Перекинув через плечо две сумки и прихватив фонарь (который пока не стала зажигать, чтобы никого не разбудить), она быстро и тихо направилась в конюшни. Седлать в темноте, зимней ночью коней — удовольствие ниже среднего, и Джулия успела проклясть все, прежде чем закончила. Она отнюдь не была спокойна, а пятнистый жеребец Пса заставлял ее нервничать еще больше. Северянин, сам не отличающийся спокойным нравом, и коней умудрялся подбирать себе под стать. Все его жеребцы были звери, а не кони. Пятнистый не стал исключением, к нему опасались приближаться самые отпетые головорезы в отряде, ибо он запросто мог укусить или лягнуть копытом ни за что. Настоящий псих, как и его хозяин. Джулия, сняв со стены седло, приближалась к нему с большой тревогой, каждую секунду ожидая, что вот-вот мощный удар копытом швырнет ее через всю конюшню. Как ни странно, ничего не произошло. Пятнистый позволил подойти к себе и даже стоял спокойно, пока Джулия его седлала, и только косил на нее бешеным темным глазом. То ли настроение у него было мирное, то ли понял зверюга, что у хозяина неприятности и нужна помощь.

Если бы Джулию кто-нибудь остановил в тот момент и спросил, куда она направляется, едва ли она сумела бы дать внятный ответ. В самом деле, спешно убегать из казарм — в полном боевом облачении, с вещами, верхом, да еще ведя в поводу чужую лошадь! Это должно было выглядеть, по меньшей мере, подозрительно. К счастью, никто Джулию не остановил, и она без помех добралась до места происшествия.

Пятачок на окраине города, окруженный сараюшками, выглядел тихо и мирно. Пока Джулия добиралась дотуда, пошел снег, который успел припорошить остывшие уже лужицы крови и скрыть следы человеческих ног, и теперь площадка казалась почти девственно чистой. Спешившись, Джулия поспешно привязала обеих лошадей к чахлому деревцу на краю пятачка, и устремилась к сараю, в котором, как она запомнила, заперли Пса. С собой она прихватила зажженный уже фонарь, потому что в темноте не ориентировалась.

— Грэм! — позвала она тихо, прильнув к дощатой двери. — Грэм! Слышишь меня?..

Ответа не последовало, ей лишь показался какой-то шорох за дверью. Почему он молчит? Все еще без сознания? Или… Боясь даже продолжить мысль, снедаемая тревогой, Джулия позвала еще раз, погромче. Она уже взялась за засов, и тут только услышала в ответ тихое и хриплое:

— Это ты, Джулии?..

Голос Пса звучал совсем как обычно, ну разве что капельку напряженно. Наверное, не все так плохо, подумала Джулия, мгновенно воспрянув духом, и ответила:

— Нет, это Рондра пришла к тебе. Я, конечно же, кто ж еще.

Она ожидала, что он обрадуется, но вместо радости последовал мрачный вопрос:

— И что ты собираешься делать?

— Разумеется, вытаскивать тебя.

— А дальше что?..

— Грэм, ради богов, подожди две минуты, я сейчас отопру дверь, и мы поговорим нормально!

Пес замолк. Джулия еще минуту боролась с тяжелым и толстым брусом, который не желал выходить из железных пазух; сидел в них так плотно, будто Хаген загонял его туда молотом. Она ободрала до крови руки, пытаясь выковырнуть его, но наконец добилась своего. Подхватила с земли фонарь, распахнула дверь и вошла внутрь сарая.

Ей уже приходилось видеть Пса в не лучшие его минуты; ведь она вытаскивала его из темницы, а хуже он выглядеть уже не мог. Точнее, она так думала, пока не увидела наинца, на лицо которого косо лег отблеск света от фонаря. Теперь оно не походило на маску разъяренного божества. Залитое кровью, распухшее, с затекшим глазом и разбитыми губами, оно было попросту страшно. Картину завершали растрепавшиеся, измазанные в крови волосы. Джулия невольно охнула.

— Красавчик, да? — иронично спросил Пес, заметив, вероятно, как она переменилась в лице. Говорил он слегка невнятно.

— Угу, хорош, — в тон ему отозвалась Джулия, стараясь сохранить хладнокровие. — Дай, я разрежу ремни.

Пес оттолкнулся от стены и повернулся к Джулии спиной, подставив руки. При этом он зашипел сквозь зубы и выругался.

Заточке кинжала Джулии завидовала половина отряда; в два движения путы наинца были срезаны и бессильными полосами упали на утоптанный земляной пол. Пес тут же принялся яростно растирать запястья, а Джулия тем временем освободила ему ноги.

— Ну так что дальше, Джули?.. Зачем все это? Как ты думаешь, далеко я смогу уйти в таком виде? И подумала ты, что с тобой сделают приятели, когда узнают о твоих ночных похождениях? А…

— Во-первых, — прервала его Джулия, — я привела лошадей. Идти пешком тебе не придется. Вот, кстати, твои вещи — все, какие я смогла найти. Меч, извини, не принесла. Должно быть, он у Хагена. Во-вторых, ничего со мной не сделают… я еду с тобой.

— Что?.. — Пес резко повернулся к ней, позабыв о боли. — Куда ты собралась ехать?! О чем ты вообще говоришь?.. Мне все равно: если я останусь, не избежать виселицы, но ты… Это дезертирство.

— Угу, — сказала Джулия как можно более беззаботно. — Я знаю.

— Знаешь? И собралась уезжать? С ума сошла?! А знаешь, что делают с дезертирами?

— Знаю. Вешают. Не надо говорить со мной как с ребенком, я все знаю и все понимаю. Я вполне отдаю себе отчет в своих поступках.

С минуту Пес пристально ее разглядывал. Джулия занервничала. Взгляд его вынести было непросто, особенно сейчас, когда один глаз почти полностью скрыл багровый отек. Потом он убежденно произнес:

— Рехнулась. Точно — рехнулась. Тебе-то зачем это надо?…

Джулия хотела сказать, что боится за него; что ее пугает одна лишь мысль о том, что он уедет в одиночестве, искореженный и окровавленный, в холод и тьму… что она больше никогда не увидит его, и он не дернет ее за локон, не проведет, словно невзначай, по щеке шершавыми пальцами… Но посмотрела в его лицо-маску и сказала только: