Новейшая книга фактов. Том 2. Мифология. Религия - Кондрашов Анатолий Павлович - Страница 94

• Предыдущая
• 94/99
• Следующая

В 1524–1526 годах Юго-Западную и Среднюю Германию охватило крупнейшее выступление крестьян против феодального гнета, получившее название Великой крестьянской войны. Восставшие требовали уничтожения крепостных отношений, отмены дворянских привилегий на охоту и рыбную ловлю, ограничения барщины и оброков, восстановления прав общин на леса и выпасы, устранения произвола в судах и в управлении и предоставления общинам права избирать и смещать духовных лиц. Против крестьян выступили все имущие классы, в том числе католическое духовенство и даже антипапские элементы. Мартин Лютер, бывший незадолго до того национальным героем, в своем памфлете «Против разбойников и убийц – бунтующих крестьян» также обрушился на повстанцев. Лютер призывал убивать крестьян, как бешеных собак, помня, что, «если ты не убьешь бунтовщика, он убьет тебя». «Ставших на сторону крестьян ожидает огонь вечный, – возвещал Лютер. – Теперь такое странное время, что князь скорее может заслужить благоволение небес кровопролитием, чем другие люди молитвою». Как только дело дошло до защиты имущих классов, сближение лютеранства и католицизма оказалось не только возможным, но и легким.

Перед тем как обратиться в христианскую веру, великий князь киевский Владимир Святославович предпринял решительную попытку противостоять ей путем реформы языческого культа, направленной на его консолидацию. Для этого Владимир создал «за теремным двором» целый языческий пантеон. Первое место в этом пантеоне занимал «деревянный Перун с серебряной головой и золотыми усами». Кроме него в пантеон входили Хорс, Дажьбог, Стрибог, Симаргл и Мокошь. Укрепление язычества сопровождалось человеческими жертвами. «И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей, а жертвы эти шли бесам и оскверняли землю жертвоприношениями своими» – так говорится в «Повести временных лет», общерусском летописном своде, составленном в Киеве во втором десятилетии XII века. Такая же реформа была проведена и в других крупных городах, в частности в Новгороде, где посадник Добрыня, дядя князя Владимира, поставил Перуна на берегу Волхова. По замыслу Владимира это должно было помочь духовному объединению различных племен в пределах формирующегося государства. В самом деле, глава пантеона Перун – бог грозы в общеславянской мифологии, поражающий своими стрелами змеевидного врага, он же покровитель князя и дружины. Происхождение Хорса – сияющего Солнца, несомненно, восточное: он попал на Русь через иранские и тюркские влияния. Дажьбог у русичей был также связан с почитанием Солнца, но вместе с тем способствовал достижению богатства. Стрибог в мифологии восточных славян сближался с Дажьбогом, но ведал и стихиями природными (в «Слове о полку Игореве» ветры названы Стрибожьими внуками). Загадочен образ Симаргла. Одни ученые считают, что он заимствован из Ирана и восходит к мифической птице Сэнмурв. Другие производят его имя от древнего названия «Семиглав» (для некоторых славянских богов характерна поликефалия – многоглавость). Общеславянская богиня Мокошь (возможно, жена громовержца) была близка греческим мойрам, прядущим нити судьбы.

В 988 году великий князь киевский Владимир Святославович заменил язычество христианством, которое он принял из Византии после захвата греческой колонии Херсонес и женитьбы на сестре византийского императора Анне. Крещение Киевской Руси проводилось княжеской властью и формирующейся церковной организацией насильно, при сопротивлении не только жречества, но и различных слоев населения. В самом Киеве этот процесс прошел хотя и по принуждению, но мирно. Владимир разослал по всему городу глашатаев, которые должны были явить народу повеление князя: «Если кто не придет завтра на реку – богат ли, или убог, или нищий, или раб, – да будет противник мне». По свидетельству киевского митрополита Иллариона, «не было ни одного противящегося благочестивому повелению его (князя Владимира), даже если некоторые и крестились не по доброму расположению, но из страха к повелевшему сие, ибо благочестие его было сопряжено с властью». В других же городах замена традиционного культа новым встречала открытое сопротивление. В Новгороде даже пришлось пустить в ход военную силу: «Путята крестил Новгород мечом, а Добрыня огнем». А в отдаленном Ростове, где крещение прошло, по-видимому, без особых инцидентов, очень скоро наступила жестокая реакция. Первые два ростовских епископа сбежали оттуда, «не терпяще неверия и досаждения людей»; против третьего епископа, Леонтия, поднялся бунт – его хотели изгнать из города и даже убить; только четвертому епископу, Исаии, удалось «предать огню» все идолы, стоявшие в Ростове и в его области, и «напоить» тамошних жителей своим учением, вероятно, не без содействия военной силы. Если так было в городах, то в селах и лесах было, очевидно, еще хуже; к сожалению, летопись, интересующаяся исключительно княжеско-боярской и церковной аристократией, ничего не говорит о ходе обращения в новую веру простого народа.

Русская православная церковь первоначально являлась митрополией константинопольского патриархата и была для него колонией, куда направлялись «излишки» духовенства из Византии. А излишки эти были весьма значительны. Клириков в константинопольском патриархате было, по выражению византийского летописца, «неисчислимое количество». Священников, например, даже в таком провинциальном городишке, как Эдесса, было до двухсот; в более крупных городах их было еще больше; монахи насчитывались десятками тысяч и являлись настоящей язвой для страны; епископов было до 6 тысяч, а около них кишели их прихвостни. Вся эта армия не могла прокормиться на греческих хлебах, многие голодали и нищенствовали; «перепроизводство» клириков заставляло патриарха искать новых мест для насаждения «истинной» веры. Как только под властью константинопольского патриарха появилась новая русская церковь, из Византии хлынули в нее готовые отряды «святителей» и «просветителей». Не только все первые епископы, но и все первые священники и монахи были в Киевской Руси из греков. Основателем Киево-Печерского монастыря был афонский монах Антоний; другие монастыри ставились русскими князьями и боярами, но для управления ими приглашались также греческие монахи, приводившие с собой и ядро «подвижников». С течением времени в составе приходского духовенства и монашества появился, конечно, и значительный процент местных людей, но митрополия и епископат по-прежнему оставались, за немногими исключениями, греческими. За все время существования Киевского княжества на митрополичьем престоле только два раза были русские епископы – оба раза с момента конфликтов киевских князей с Византией (Иларион в 1051 году при Ярославе, после войны с греками; Клим, или Климент, при Изяславе в 1148 году, поставленный князем на место поссорившегося с ним грека Михаила).

• Предыдущая
• 94/99
• Следующая