Сыщик и вор - братья навек - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/78
• Следующая

Через месяцы, когда служебное дело по этому случаю было закрыто и он отделался служебным несоответствием, старший лейтенант Коробков подал рапорт о переводе его в уголовный розыск. Через год он отличился при задержании. Рискуя жизнью, без единого выстрела обезвредил сразу двух особо опасных преступников, вооруженных пистолетом. За этот подвиг был награжден медалью «За отвагу». Но это уже совсем другая история...

Женя держал в руках три корочки фальшивых удостоверений. Он был старшим следователем прокуратуры Сазоновым, Коготь – оперуполномоченным уголовного розыска старшим лейтенантом Тетеркиным. Веретену досталась «ксива» на имя лейтенанта Мезенцева.

Достал Женя и несколько настоящих бланков ордеров на обыск. Только санкция прокурора была фальшивой. Но кто из «карасей» там будет разбираться? И бланки протоколов у него были. А главное, он обладал уверенностью в своих силах, и наглости ему не занимать.

Первыми в списке были три самых жирных «карася», начинать следовало с них.

«...Вы обвиняетесь в пособничестве особо опасному преступнику. Ваш муж обманул государство на миллионы рублей... Вы приговариваетесь к расстрелу через повешение...»

Петля веревки затянула ей шею, кто-то выбил у нее из-под ног табуретку. Мгновением позже впереди появились автоматчики, послышался треск очередей... Перед глазами все исчезло...

Женщина закричала и... проснулась. Лоб покрылся испариной.

Елизавета Геннадьевна Ворохина не любила своего мужа. Николаю Михайловичу уже давно перевалило за пятьдесят. Когда-то он был довольно-таки симпатичным мужчиной. Еще пять лет назад он сумел произвести впечатление на нее, на двадцатитрехлетнюю учительницу английского языка в школе, где учился его сын. Но время беспощадно. Коля растолстел, глаза заплыли жиром, во сне он храпел – аж стекла в комнате дрожали. Это его храп она приняла за треск автоматных очередей. Хорошо хоть, потенция не ослабла. А в его возрасте подобное, говорят, случается часто.

Но Елизавета Геннадьевна мужа своего уважала. Он заведовал сбытом легковых автомобилей для индивидуального пользования в масштабах области. Через его руки проходили тысячи «Волг», «Жигулей», «Москвичей». Львиная доля машин уходила очередникам – люди по десять лет ждали, чтобы купить по государственной цене заветный автомобиль. Но часть товара уплывала и по спекулятивной цене. В кармане Николая оседали солидные суммы.

Жили они с мужем в скромной двухкомнатной квартире. Ничего особенного. Обычная мебель, ковер на стене, телевизор «Горизонт»... Словом, все как у людей. Мол, смотрите, как мы живем.

Но мало кто видел их дачу. Настоящий дворец. Два этажа, в холле мрамор, бассейн, три спальни, финская мебель, японская видеоаппаратура. Неудивительно, что большую часть года они с мужем проводили на даче. По утрам он садился за руль своей машины и уезжал в город. «Персоналкой» он не пользовался. Мол, у него демократичный стиль руководства. А на самом деле просто не хотелось, чтобы водитель видел, в каком роскошном доме он живет.

– У тебя на работе все в порядке? – спросила она мужа, разбудив его.

– А что у меня может быть не в порядке? – недовольно спросил он, бросая взгляд на часы.

– ОБХСС тобой не интересовался?

– Чего? – вытаращился он.

– Да сон мне приснился. Настоящий кошмар...

– Пить надо меньше, – буркнул Николай Михайлович и отвернулся к стене.

Через минуту он снова захрапел.

А ведь он прав. Пить нужно меньше. А она пьет, и немало. А что ей прикажете еще делать? Ведь она, по сути, живет в постоянном страхе. Сегодняшний сон – это его порождение. У нее нет работы, вообще осмысленных занятий. Целыми днями сидит дома одна. Скучно, рука сама тянется к бутылке... Хотя на одиночество ей жаловаться было грех...

Муж проснулся, привел себя в порядок, позавтракал и уехал на службу. Елизавета Геннадьевна осталась одна. Через час пришла соседка, молодая симпатичная девушка с шаловливыми глазками. Ее нанял муж, чтобы она убиралась в доме. Дача большая, работы много. Одной Елизавете Геннадьевне никак не управиться. Поэтому и нужна помощь Ириночки.

Только Ириночка помогала ей и кое в чем другом.

– Пришла, милашка, – окинула ее томным взглядом Елизавета и откинула от себя шелковую простыню.

Она лежала на кровати совершенно голая. Теплый воздух овевал ее великолепное тело. С плотоядной улыбочкой Ириночка подошла к ней. Елизавета помогла ей раздеться...

Выставив на обозрение свои пышные ягодицы, Ириночка ласкала ее языком. До оргазма оставалось совсем немного, когда совсем рядом послышалось покашливание.

Елизавета Геннадьевна повернула голову и оторопела. На пороге спальни стоял человек в милицейской форме. А в комнату уже входил мужчина в штатском, в его руках был фотоаппарат. Он заснял на пленку сцену лесбийской любви. Это было ужасно...

– Кто вы? – отталкивая от себя Ириночку, истерически закричала Елизавета Геннадьевна. – Что вам здесь нужно?

– Мы из милиции, – спокойно сказал красавец брюнет в штатском, который зашел в комнату третьим и последним.

Он подошел к ней и протянул раскрытые корочки служебного удостоверения.

– Старший следователь городской прокуратуры Сазонов. – Он как будто не замечал того, что она лежит перед ним голая.

Да и сама она этого не замечала – так была напугана. Хорошо, что Ириночка, соскакивая с кровати, накинула на нее простыню.

– Ваш муж арестован! – сухим официальным голосом сообщил Сазонов и сел за стол в углу комнаты.

– За что? – побледнела Елизавета.

– Ему предъявлено обвинение в экономическом преступлении... Вот ордер на обыск...

Он издалека показал ей бланк ордера.

– Имеется санкция прокурора. Не желаете взглянуть поближе?..

– Нет, нет, я вам верю...

Ее обуял страх. Кошмарный сон оборачивался не менее кошмарной явью. Неужели ее повесят и расстреляют?..

– А вы, гражданочка, пройдемте со мной, – сказал тот, который был с фотоаппаратом, обращаясь к Ириночке.

Она-то в чем виновата?.. Ах да, в совершении акта однополой любви. Елизавета знала, что в Уголовном кодексе есть статья, предусматривающая ответственность за мужеложство. Наверняка есть и подобная статья, по которой ее могут упрятать за решетку за лесбиянство... А у милиции есть свидетельство ее преступления. Да и партнершу ее ведут для допроса, не иначе...

Ириночка быстро оделась и послушно последовала за фотографом.

– Итак, мы вынуждены будем произвести в вашем доме обыск... Дом у вас, я вижу, большой. Строил его ваш муж на народные деньги... Обыск займет много времени. Может затянуться до вечера. А к тому времени, возможно, будут готовы снимки...

– Какие снимки? – испуганно посмотрела на следователя Елизавета.

– Вы совершали развратные действия. А фотографии известного содержания тому свидетельство... Вас привлекут за это к уголовной ответственности. Вы это понимаете?

Он подтвердил ее догадки. Ей стало страшно. Ее, конечно, не расстреляют. Это просто бредовые мысли. Но посадят – это реально. Что же делать?

– Да, понимаю... – она готова была расплакаться.

– Но половой акт с женщиной – это сугубо ваше личное дело...

– Правда? – У нее появилась робкая надежда.

А вдруг следователь проявит человечность?

– Мы отдадим вам все фотографии... Но при условии... Вы сами отдадите нам все ценности, которые есть в доме...

– Но у нас ничего нет!

– Есть!

Взгляд следователя начал излучать ураганную внутреннюю силу. Ей невозможно было противостоять.

– Немного есть, – выдавила она из себя.

– Мы их все равно найдем...

«Не найдут. Чемодан с деньгами зарыт в саду».

– Я знаю... – ее воля была мягче воска.

– Так вы покажете?

– Покажу...

«Есть! Сработало!» Да, котелок у Скрипача варит. Не зря они целых три дня пасли эту долбаную дачу, узнавали, что там творится. И узнали. Хозяйка-то «розовая», со своей домработницей «передки» друг дружке до зеркального блеска вылизывают. У-у, лесбиянки драные!

• Предыдущая
• 27/78
• Следующая