Жертва для вампира - Козак Елена - Страница 2

Холодно. Тряпье на мне ничуть не греет. Скорее наоборот, мокрый подол холодит ноги. А ведь это бывшее свадебное платье, которое мне шили не одну неделю. Я потратила на него уйму денег. Отец еще со смехом порицал меня за расточительность. Отец… Папа…

От холода зуб на зуб не попадал. Губы, искусанные длинными бессонными ночами, болели. Ветер, будто смеясь над этой болью, продувал уста до крови. Все тело поцарапано, на плече разорванная рана. Из нее медленно текла кровь. Я неловко повернулась и закричала от боли. Стальные цепи вонзились в рану. Из глаз покатились слезы. Я истерично расхохоталась, напугав притаившихся невдалеке птиц — они резко взлетели в воздух. Слезы… я уже думала, что навек от них излечилась. Но нет!

Попыталась аккуратно вытереть лицо рукой, а вместо этого снова напоролась на цепь на запястьях. Одна из царапин на лице закровоточила. В отчаянии закрыла глаза, начиная безумно смеяться. Лицо стало мокрым. Но на этот раз даже не пыталась его вытереть. Какая разница, в каком виде я достанусь на ужин всем лесным тварям?!

Наоборот. Запах крови быстрее привлечет их. Жизнь закончится, а вместе с ней вся эта боль. Как говорится в избитой поговорке: "Все, что не делается, к лучшему". "Да уж, к лучшему, смерть отца, недели в пыточных камерах. Все к лучшему!"

Я снова неловко повернулась и закричала от боли: цепь с силой врезалась в мою руку.

"Твари, когда вы уже появитесь?!"

Поправила цепь и постаралась еще сильнее разорвать плечо ногтями. Кровь забурлила. Я смотрела на нее с торжеством, хотела сделать рану еще больше, но почувствовала, что нет сил даже на то, чтобы поднять руку. Нет сил ни на что. Только и смотреть, как алая кровь течет вниз по руке и дальше — на землю, вспоминать прежнюю жизнь: друзей, подруг, балы, книги, поцелуи на отдаленных аллеях парка, детские мечты — такие невинные и глупые…

Кровь текла и текла, в ногах с каждым мгновением появлялось все больше слабости, а реальность и иллюзии окончательно смешались. Мне показалось, я услышала вой — за мной все-таки пришли. "Наконец-то…" Но сил на улыбку не было. Только взгляд перевела. Вдалеке почудилась темная фигура. "Неужто человек?"

И снова все закрутилось. Я слышала пронзительный вой, от которого кровь стынет в жилах даже у того, кто стоит на пороге смерти, видела волка, и человека, гладившего тварь по шерсти, как простую собаку. Чего только не привидится на пороге смерти. Я все-таки улыбнулась… и потеряла сознание…

Больно… "Неужели после смерти царит такая же боль, как и при жизни?" Открыла глаза. Передо мной стоял мужчина. Длинные волосы, черные блестящие глаза, заостренные черты лица… Глаза вновь начали закрываться:

— Оставьте меня! — голос был тихим и хриплым, но незнакомец все же услышал.

Он тряхнул меня:

— Что случилось?

Ничего не ответила. Только смотрела на него уставшим взглядом. А в глубине души росла ненависть: святоши решили поиздеваться надо мною напоследок. Как будто дни до казни — дни, проведенные за решеткой, были праздным весельем!

Я бы поверила, что меня и вправду спасут, если бы не знала: наш город стоит осторонь ото всех остальных. Лес же, в котором меня бросили, и вовсе пользуется дурной славой. Людей здесь не сыщешь. Только чудищ с безумной жаждой крови.

— Оставьте меня! Вам мало тех мук?! Неужели мое обвинение, тогда, в храме стоило этого? Что значит мое слово в сравнении с вашим?! Пыль под ногами, которую так легко развеять.

Глаза у человека прищурились, мне показалось, в зрачке даже что-то блеснуло. Он заговорил, нежно прикоснулся тыльной стороной ладони к моей щеке… или мне это только привиделось. Туман перед глазами уплотнился:

— Уходите! Дайте мне умереть, неужели такая малость…

Он ударил меня по лицу:

— Пришла в себя?! Что это тебе в голову взбрело?! — он перевел взгляд на мои скрученные цепями руки. — Ключ есть?

Я скривилась: "Ключ? Теперь он надо мной смеялся, продлевал пытку. А я ведь уже смирилась со смертью!"

— Думаю, он есть у вас!

Он как-то странно посмотрел на меня:

— А ведь ты права. Есть!

Я потеряла сознание…

Мужчина попытался встряхнуть девушку, но она только застонала, даже не открыв глаз. Жизнь по капле уходила из хрупкого тела. Только глупец мог этого не заметить! Он поднял ее лицо, вгляделся в трогательно-беззащитные черты, которые то тут, то там пересекали царапины. Затем перевел взгляд на плечо. Все в крови, с расходящимися на глазах краями раны. У любого нормального человека он вызвало бы лишь отвращение!

Мужчина хотел прикоснуться к коже девушки, но в последний момент одернул руку:

— Кто же ты?

Ответа не услышал, но вот тишину пронзил вой. Мужчина обернулся, долго вглядывался в чащу, затем ругнулся про себя и крикнул:

— Серый!

В кустах зашелестело. К поляне кто-то приближался. Но мужчина не стал дожидаться гостя. Он наклонился и оторвал несколько полос от тряпья незнакомки, быстро перевязал самые опасные раны, затем потянулся к цепи…

Сейчас я открою глаза. Да, нужно спешить. Меня ведь пригласили на пикник. Нельзя опаздывать. — Я улыбнулась и еще крепче притянула к себе одеяло. — Успею. Все равно ведь служанки разбудят…

Приоткрыла глаза. В первое мгновение все было обыденно, только одно удивило — лучики солнца, что пробиваются через стекло. "Надо же, за окном утро, а камеристка все еще не явилась. Вот лентяйка! И зачем я только защищала ее перед отцом, уговаривала не увольнять, у нее ведь больная мать… Ну, где же она!" Я в досаде провела ладонью по лицу, прогоняя утреннюю слабость, осторожно открыла глаза, думая насладиться игрой солнца на своих браслетах — отец подарил на восемнадцатилетние. "Красивые…". Но вместо этого заорала. Руки были в цепях и кровоточили.

— Чего орете? Совсем с ума сошли!? — прозвучало очень близко от моего уха.

Я вскинула голову и посмотрела на неожиданного собеседника.

— Кто вы? Что я здесь делаю? — спросила и тотчас вздрогнула. Воспоминания вернулись. Тюремщики, пытки, камера, полуночные видения от которых нельзя избавиться. Так же, как от смертельной усталости. Когда живот сводит судорогой, а глаза ничего не видят, от застилающей их боли…

Закрыла глаза в безумной попытке забыться и осторожно поднялась на ноги. Попыталась сделать шаг в сторону. Потом другой. Тело болело, но движения, хоть и давались с трудом, с каждым разом получались все лучше. На лице появилось слабое подобие улыбки.

В последние дни, проведенные в камере, я не могла даже подняться. Так и лежала день и ночь, украдкой наблюдая, как тюремщики приносят еду, небрежно бросают деревянные миски на пол и уходят. А порой кидают презрительные взгляды на меня.

По дороге на казнь меня несли на руках. Вначале сопротивлялась, силилась встать, подойти к нему. А он отвернулся и ушел прочь…

— Благодарю вас за оказанную помощь. Я обязана вам жизнью, — облокотилась на поваленное дерево и обратилась к своему спасителю. Только сейчас я могла внимательней его рассмотреть.

Незнакомец сидел в тени, будто боясь выйти на солнце. Высок, не обременен показной элегантностью или утонченной красотой. Но об этом, как и об излишне худощавой фигуре сразу забывалось. В мужчине чувствовалась сила, даже жестокость. То, что перечеркивает неказистую внешность и отсутствие модного в данном сезоне шейного платка. Впрочем, за недели, которые я провела за застенками, мода могла измениться…

Тряхнула волосами, отмахиваясь от дурных мыслей. Все-таки мужчина спас мне жизнь. Хотя нужна ли она мне теперь — тот еще вопрос.

Незнакомец палкой поправил одно из поленец в костре и воззрился на меня с насмешкой. Быстро пробежал взглядом по лицу и фигуре, будто запоминая, затем отвел глаза в сторону. Ветер успел поменять направление — в нос ударил приторный запах лаванды — прежде, чем он заговорил:

— Бросьте. Мне не нужна ваша благодарность. Я был счастлив помочь…