Рождество Желтофиолей - Клейпас Лиза - Страница 27

• Предыдущая
• 27/37
• Следующая

— Д–да, пожалуйста.

Девушка аккуратно подлила воду, и Эви глубже погрузилась в ванну.

— О–о–о, спасибо.

— Мне принести грелку, чтобы согреть кровать, миледи? — Закрытой сковородой на длинной ручке, наполненной тлеющими углями, проводили между простынями перед сном. Эви утвердительно кивнула.

Горничная ушла, а Эви сидела в ванне, пока вода не начала остывать. Она неохотно выбралась из ванны и вытерлась насухо. Мысль о том, чтобы снова лечь спать одной, наполняла её грустью. Эви старалась не тосковать по Сент–Винсенту. Но каждое утро она просыпалась в поисках его, а ее рука лежала поперек пустого места подле нее.

Сент–Винсент был полной противоположностью Эви… изящный, чётко говорящий, сдержанный и хладнокровный… и испорченный настолько, что, по общему мнению, должен быть просто ужасным мужем.

Никто, кроме Эви, не знал, каким нежным и любящим был он на самом деле. Конечно, его друзья, Уэстклиф и мистер Хант, знали, что Сент–Винсент изменился к лучшему. И он прекрасно справлялся с работой, управляя игорным домом, который Эви унаследовала от отца, и восстанавливая пошатнувшуюся империю, но при этом относясь к взятым на себя обязательствам с элегантной небрежностью

Тем не менее, с таинственной улыбкой подумала она, он всё ещё был негодником.

Стоя возле ванны, Эви вытерлась и надела бархатный халат, застегивавшийся спереди на пуговицы. Она услышала, как снова открылась дверь.

— Вернулись с–согреть кровать? — спросила она.

Но голос, который ей ответил, принадлежал не горничной.

— Собственно говоря… да.

Эви застыла, услышав низкий вкрадчивый голос.

— Я столкнулся с горничной на лестнице и сказал, что сегодня ее услуги не потребуются, — продолжил он. — Если я в чем–то и преуспел, — сказал я ей, — так это в согревании постели моей жены.

Эви суматошно пыталась отодвинуть ширму, едва не опрокинув её.

Сделав несколько грациозных шагов, Сент–Винсент подошел к Эви и заключил ее в объятия.

— Полегче, любимая. Спешить некуда. Поверь мне, я никуда не уйду.

Они долгое время стояли молча, крепко обнявшись, чуть дыша.

В конце концов, Сент–Винсент запрокинул голову Эви и пристально посмотрел на неё. Он был смуглым, с золотистыми волосами, его светло–голубые глаза сверкали драгоценными камнями на лице падшего ангела. Высокий, худощавый мужчина, всегда изысканно одетый и ухоженный. Она увидела, что в последнее время он не высыпался. На лице видны следы усталости, под глазами залегли еле заметные тени. Однако некая уязвимость черт делала его лишь красивее, смягчая то, что иначе можно было бы принять за богоподобную недосягаемость.

— Твой от–тец, — начала она, глядя на него с беспокойством. — Он…

Сент–Винсент раздраженно закатил глаза.

— С ним всё будет прекрасно. Доктора не находят ничего, кроме расстройства желудка, из–за чрезмерного употребления жирной пищи и вина. Когда я уходил, он с вожделением посматривал на горничных и щипал их, а также принимал множество подобострастных родственников, желающих поживиться за его счет на Рождество. — Его руки легко скользнули по её спине, покрытой бархатом. Он тихо спросил. — В моё отсутствие ты была хорошей девочкой?

— Да, конечно, — ответила она, затаив дыхание.

Сент–Винсент одарил её неодобрительным взглядом и так обольстительно–нежно поцеловал, что у Эви участился пульс.

— Мы немедленно должны это исправить. Я отказываюсь терпеть хорошее поведение от своей жены.

Она коснулась его лица и улыбнулась, когда он прикусил ей кончики пальцев.

— Я скучала по тебе, Себастьян.

— Скучала, любовь моя? — Он расстёгнул пуговицы её халата, его светлые глаза заблестели от возбуждения, когда обнажилось ее тело. — По какой части меня ты скучала более всего?

— По твоему уму, — сказала она, и улыбнулась, увидев выражение его лица.

— Я надеялся на какой–нибудь более развратный ответ.

— Это твой ум развратен, — серьезно сообщила ему жена.

Он хрипло рассмеялся.

— Так и есть.

Она задохнулась, когда его опытная рука скользнула под халат.

— А по какой части м–меня ты скучал более всего?

— Мне не хватало тебя всей. Я скучал по каждой веснушке. Я скучал по твоему вкусу… по ощущению твоих волос в моих руках. Эви, любовь моя, на тебе чересчур много надето.

Он поднял её на руки и бережно отнёс к кровати. Бархатный халат соскользнул, его место заняли свет камина и ласкающие руки Себастьяна. Он поцеловал её округлившийся животик, очарованный изменениями в её теле. А затем целовал её повсюду и проник в неё с возбуждающим мастерством. Эви слегка вздрогнула, ощутив его внутри себя, такого твёрдого и большого.

Остановившись, Сент–Винсент улыбнулся ей, его лицо пылало желанием.

— Моя милая маленькая женушка, — прошептал он — Что мне делать с тобой? Прошло совсем немного времени… и ты уже забыла, как вмещать меня. — Эви покачала головой, напрягаясь и принимая его, и муж тихо рассмеялся. — Позволь мне помочь тебе, любовь моя… — Он обращался с её телом с осторожностью, дьявольски медленно, пока не вошёл полностью и не привел её, вздыхающую и дрожащую, в беспомощный экстаз.

Позже, когда Эви, пыталась отдышаться, лежа на боку, Сент–Винсент поднялся с постели и вернулся с большим кожаным чемоданчиком, внутри которого что–то позвякивало. Он поставил его на стоящий рядом стол.

— Я привёз семейные драгоценности, — сказал он ей.

— Знаю, — томно произнесла Эви, и он рассмеялся, когда увидел, на что она смотрит.

— Нет, любовь моя. Другие семейные драгоценности. Они предназначены для будущей герцогини Кингстон. Но я сказал своему отцу, что я уже сейчас отдаю их тебе, так как, по всей видимости, он собирается прожить ещё чёртову вечность.

Её глаза расширились.

— Спасибо, Себастьян. Но мне… Мне не нужны драгоценности.

— Нужны. Позволь мне увидеть их на тебе. — Он достал нити бесценного жемчуга, сверкающие ожерелья и браслеты, изящные золотые серьги с всевозможными драгоценными камнями. Сидя около извивающейся, смущённо хихикающей Эви, он украшал её, защёлкивая сапфировый браслет вокруг щиколотки и опуская бриллиант в пупок.

— Себастьян, — протестовала она, пока он обряжал её обнажённое тело золотом и драгоценными камнями, которых хватило бы на покупку небольшой страны.

— Лежи спокойно. — Его губы скользили между нитями жемчуга, останавливаясь то тут, то там, чтобы лизнуть или нежно куснуть её. — Я украшаю тебя на Рождество.

Эви улыбнулась и поежилась.

— Предполагалось, что ты должен украшать не меня.

— Не порть мне праздничное настроение, любимая. А теперь позволь показать тебе кое–что интересное с этим жемчугом…

И вскоре её протесты сменились довольными стонами.

— Ханна!

Натали, пила в постели свой утренний чай. Горничная, которая ворошила угли в камине и чистила каминную решетку, хихикала, словно им с Натали была известна какая–то очень смешная шутка.

Ханна, только что вернувшаяся с длительной прогулки, вошла в комнату и ласково улыбнулась кузине.

— Доброе утро, дорогая. Проснулась наконец?

— Да, я слишком поздно вчера легла. — Компания гостей помоложе, включавшая саму Натали, провела вечер, играя в шарады. Ханна не спрашивала, да и не хотела знать, был ли среди них Рэйф, как теперь про себя она называла мистера Боумена.

Последние несколько дней, прошедших с момента их ошеломительной близости в библиотеке, Ханна по возможности старалась избегать Рэйфа и не обращаться к нему напрямую. Она много гуляла в одиночестве, пытаясь разобраться в своей душе и понять, почему Рэйф был столь интимно близок с ней, почему она это позволила и что она к нему чувствовала.

Ханна мало что знала о физическом влечении, но понимала, что между некоторыми людьми оно ощущается сильнее, чем между другими. Она не могла разобраться, чувствовал ли Рэйф такое же желание к Натали. Мысли об этом нагоняли на нее тоску. Однако Ханна была уверена, что с Натали он не делал подобных попыток сближения, по крайней мере пока, иначе Натали бы ей рассказала об этом.

• Предыдущая
• 27/37
• Следующая