Ньюгейтская невеста - Карр Джон Диксон - Страница 39

• Предыдущая
• 39/57
• Следующая

— Что происходит? Мадам Вестрис не участвует в этой сцене. В чем дело?

— Вам не о чем беспокоиться, дорогая.

Негодующие восклицания в ложах казались Даруэнту не менее громкими, чем рев в партере. В соседней ложе послышался визг леди Каслри.

— Заткнись, парень! — крикнул старый маркиз Энглси, и тут же в стену его ложи ударился брошенный из партера апельсин.

— Отправьте иностранную шлюху назад в Неаполь!

— Прикончить ее!

Крикуны в партере спешно сбрасывали с себя пальто, вельветовые куртки, цилиндры и парики, демонстрируя коротко остриженные головы.

Все члены Боксерского клуба стриглись почти наголо с тех пор, как Джентльмен Джексон[115] победил Дэна Мендосу[116], одной рукой схватив его за волосы, а другой расквасив ему лицо. Победу сочли честной, хотя многие и поныне считают это грубейшим нарушением правил. Стриженые головы белели в полумраке.

— Ее королевское высочество! — прозвучал громкий голос. — Дорогу ее королевскому высочеству!

Четыре офицера лейб-гвардии, в красных мундирах и стальных нагрудниках, быстро организовали проход для принцессы Шарлотты и ее свиты. В последовавшей затем паузе — народ любил бедняжку принцессу — никто не заметил фигуру в черном, скользнувшую из-за кулис на авансцену в свет рампы.

Девушке было не больше восемнадцати лет. Откинув черную вуаль, она продемонстрировала зрителям бледное красивое лицо на фоне бутафорской листвы позади нее.

— Я Элизабетта Вестрис! — крикнула девушка.

Ее красота и мягкий, но в то же время сильный голос, проникавший во все уголки зала, заставили публику умолкнуть.

— Значит, вы думаете, что я не англичанка? — спросила она. — Позвольте доказать вам обратное.

Бросив несколько слов оркестру, девушка выпрямилась и протянула руки вперед. В мертвой тишине заиграли скрипки и валторны, под их аккомпанемент женский голос запел задушевную мелодию. Никто не двинулся с места. Публику можно впечатлить оперой, но ничто так не трогает их сердца, как простая песня.

Поверь, если юные чары твои,

Которые я созерцаю,

Рассеются завтра в туманной дали,

Как сказочный дар исчезает...

Спустя шесть лет, когда Элизабетта Вестрис слыла самой знаменитой певицей (а заодно и куртизанкой) в Англии, некоторые клялись, что она ни разу не пела так хорошо, как в тот вечер в 1815 году.

Ты все еще будешь как прежде любим.

Пускай красота потускнеет...

Пение прервал хриплый звук почтового рожка.

— Вот эта иностранная сова! — опять раздался зычный голос Дэна Спарклера, боксера-тяжеловеса. — Почему ей должны доставаться наши денежки?

Рожок загудел вновь. Кто-то бросил на сцену гнилой апельсин. Он ударил Элизабетту Вестрис в грудь с такой силой, что певица пошатнулась. Это послужило сигналом к началу военных действий.

Сидящий в партере степенный молодой помощник книготорговца внезапно повернулся и с размаху ударил Дэна Спарклера кулаком в лицо, разбив ему нос и опрокинув навзничь. Спарклер тут же вскочил и бросился на него, но в этот момент из ложи второго яруса послышался голос лорда Ярмута, стоящего уперев кулаки в бока:

— Вы когда-нибудь видели такое сборище отъявленных мерзавцев?

— Хочешь получить фонарь под глазом, рыжик? — рявкнул боксер.

— Кто? Я? — осведомился лорд Ярмут, сбрасывая сюртук и соскальзывая вниз по колонне ложи.

Сидящий напротив в ложе партера полковник Дэн Маккиннон, в свою очередь, сбросил китель, перепрыгнул через барьер ложи и устремился в драку.

Даруэнт, находившийся в третьем ярусе, не двинулся с места. Кэролайн вцепилась ему в рукав:

— Дик! Выслушайте меня!

— Ну? — отозвался он, не оборачиваясь.

— Что сказал вам Уилл Элванли на лестнице театра? Что было в письме с печатью раннера с Боу-стрит, которое вы получили сегодня? Не говорите, что вы его не получали. Мне рассказала Мег!

— Вот как?

— Сначала вы хотели, чтобы я пошла в оперу. Но когда мы входили в театр, вы сказали...

— Я сказал, что вы будете в безопасности, выполняя все мои указания. Более того, вы в состоянии мне помочь. Вы согласны?

— Да!

— Я хочу, чтобы вы наблюдали за стороной партера справа от центрального прохода, где происходит свалка... — Раздался женский визг, и Кэролайн вздрогнула. — Драка уже перекинулась на Аллею Щеголей. Но вы видите проход?

— Да, конечно.

— Следите за бритоголовыми. Если они начнут скапливаться у южной двери, ведущей на лестницу к ложам, предупредите меня. Я буду наблюдать за северной дверью.

— Нет! — вскрикнула Кэролайн, бросив взгляд на сцену. — Только не пожар!

При свете бутафорской луны партер превращался в поле битвы. Один из боксеров, пробравшись через оркестровую яму, влез на авансцену.

Элизабетта Вестрис, отступив назад, застыла как вкопанная. Нога боксера раздавила лампу, и огонь побежал по половицам. Трое здоровенных рабочих сцены с предписываемыми правилами красными противопожарными ведрами выбежали из-за кулис. Первый из них выплеснул содержимое ведра в лицо боксеру и ударил его ногой в живот. Двое других лили воду на горящие половицы, превращая огонь в черный дым. Преодолевая адскую боль, боксер нанес противнику ответный удар и раздавил еще одну лампу.

— Дик! — крикнула Кэролайн. — Там мистер Малберри!

— Где?

Кэролайн указала вниз:

— На краю второй скамьи сзади. Он обмотал голову мокрой тряпкой, чтобы протрезветь, и показывает...

Даруэнт проследил взглядом за направлением указательного пальца адвоката и увидел кучера голубой кареты.

Кучер стоял в партере, неподалеку от Аллеи Щеголей, глядя вверх. Высокий и худощавый, он казался незыблемым, как скала, среди всеобщей сумятицы. Призрачное сияние бутафорской луны освещало длинную накидку с пятнами зеленой плесени, шляпу с низкой тульей и сверкающие торжеством глаза поверх коричневого шарфа.

Склонившись над барьером ложи, Даруэнт сложил руки рупором, чтобы кучер мог услышать его сквозь адский грохот.

— Я здесь, — крикнул он, глядя прямо в глаза кучеру, — и здесь останусь! Поднимайтесь сюда!

Впервые после дуэли с Бакстоуном в голосе Даруэнта звучала смертельная угроза.

— Дик, — тихо предупредила Кэролайн, — они начинают двигаться к южной двери.

— Я этого ожидал. Вам пора уходить, дорогая. Не беспокойтесь. Элванли обо всем позаботится.

Лицо Кэролайн стало почти таким же белым, как ее платье.

— Дик, ведь эти боксеры ничего не имеют против мадам Вестрис, не так ли? Все это подстроено кучером, чтобы пустить пыль в глаза. Что им нужно на самом деле?

Она содрогнулась при виде удовлетворения на лице Даруэнта.

— Боюсь, дорогая, им нужен я.

— Кучер поднимается сюда?

— Да.

— Вместе со своими громилами?

— Да.

— Тогда у вас нет ни единого шанса! Каждый из них может убить вас одной рукой!

— Весьма вероятно, дорогая.

— Чем же вы собираетесь защищаться? Вашей шпажонкой, у которой даже нет острых граней? Они сломают ее, как игрушку! Дик, я не позволю вам так рисковать! Я не уйду!

— У вас нет выбора, Кэролайн. Разве вы не слышите, что происходит?

Несколько секунд они прислушивались к топоту ног по коридору за ложами, который смешивался с протестующими криками женщин.

В дверь негромко постучали, и в ложу вошел лорд Элванли. Круглолицый маленький пэр улыбался, держа в левой руке открытую табакерку.

— Вы были абсолютно правы, мой дорогой Даруэнт, — заговорил он, словно поздравляя собеседника. — Они пытаются атаковать верхние ложи с южной лестницы, так как там шире ступеньки. Большинство факельщиков, служащих в театре, охраняет северную дверь. Мы можем спокойно вывести дам через нее.

— Отлично! — кивнул Даруэнт. — Как насчет других ярусов?

— Публика там предупреждена. Но все атаки будут ложными, исключая этот ярус.

Вспыхнувшее на сцене пламя осветило Элванли, подносящего понюшку к носу. Слышался треск горящих половиц, но передаваемые по цепочке ведра с водой гасили огонь, и партер заволакивало едким дымом.

• Предыдущая
• 39/57
• Следующая