Генералиссимус. Книга 2 - Карпов Владимир Васильевич - Страница 46

• Предыдущая
• 46/67
• Следующая

"О Контрольном Совете по оккупации Германии.По договоренности между правительствами союзных держав на днях создается Контрольный Совет из представителей Верховного Командования Советского Союза, Великобритании, Соединенных Штатов Америки и Франции, который будет осуществлять высшую власть союзных держав на время оккупации. Представителем Советского Верховного Главнокомандования в Контрольном Совете назначен главнокомандующий Советскими оккупационными войсками в Германии Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. 31 мая 1945 г."

Обратите внимание: в этой публикации не сказано, кто принимал решение, нет ничьей подписи, нет ссылки на какой-либо официальный орган. Не знаю, в чем причина такой публикации, но, может быть, Калинин был болен или находился в отъезде? Это предположение могу подкрепить тем, что в перечне присутствовавших членов правительства на приеме у Молотова 31 май и на обеде у Сталина 1 июня Калинина не было. Но Сталин сказал опубликовать, и этого было достаточно, надо же было успокоить высокого гостя. В третьей беседе зашел разговор о месте очередной встречи глав союзных держав. Гопкинс стал вспоминать, как при возвращении с Ялтинской (Крымской) конференции Рузвельт полагал, что следующая встреча произойдет в Берлине, это будет символично для победы, которую одержат союзники. Сталин поддержал: — Я помню, мы даже подняли тост за следующую встречу в Берлине. Так был предопределено место следующей конференции руководителей трех союзных держав, которая войдет в историю под названием Потсдамской.

Парад ПобедыВпервые мысль о необходимости провести Парад Победы высказал Сталин. Шло к концу совещание, начальник Генерального штаба Антонов докладывал расчеты о сосредоточении войск на Дальнем Востоке для боевых действий против Японии. В кабинете присутствовали адмирал флота Кузнецов, начальник тыла Красной Армии Хрулев и еще несколько генералов, которым предстояло заниматься практически подготовкой большой войны на востоке. Вопрос был решен, помолчали, вот тут Сталин безотносительно к предыдущему разговору сказал: — Не следует ли нам в ознаменование победы над фашистской Германией провести в Москве Парад Победы и пригласить наиболее отличившихся героев-солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов? Присутствующие поддержали бы любое предложение Сталина, но это к тому же всем пришлось по душе, мысль эта как бы витала в воздухе, всем хотелось как-то празднично и громко отметить победу. Ну, уже был День Победы 9 мая: погуляли, выпили, салют дали в Москве и городах-героях. Но в те дни вообще много гуляли и выпивали — радость была великая, ее в один день не обмоешь. Однако ощущение, что чего-то не хватает, не оставляло. И вот, оказывается (как не раз уже отмечено — все гениальное просто), нужен Парад Победы. С того дня все закрутилось-завертелось, в Генштабе и Главпуре были сделаны расчеты: кого приглашать, где им жить, как их одеть, кормить, развлекать — да и это предусматривалось. Вопрос о том, кто будет принимать Парад Победы и кто будет командовать парадом, тогда не обсуждался. Однако каждый считал, что Парад Победы должен принимать Верховный Главнокомандующий. В общем, вопрос этот не ставился и не разрешался, пошла полным ходом подготовка к грандиозному празднику. По составленному в Генеральном штабе расчету каждый фронт формировал один сводный полк и по одному сводному полку предоставляли Военно-Морские Силы и Военно-Воздушный Флот. Что значит сводный полк? Это временное формирование, которое отбиралось из разных частей от фронта. Самые достойные фронтовики, добывавшие победу, — офицеры, сержанты, рядовые, независимо от рода войск — пехотинцы, артиллеристы, танкисты и так далее. Как воевали вместе, так и пойдут плечом к плечу. В первую очередь отбирали Героев Советского Союза и кавалеров орденов Славы трех степеней, а затем других отличившихся в боях, по количеству наград. Полки эти начинали заниматься строевой подготовкой еще в расположении фронта, а потом перевозились в Москву и продолжали тренироваться здесь. В дни этих занятий всем участникам парада была выдана или сшита новая парадная форма и новая обувь. Вечером участников парада возили в театры, в концертные залы и в цирк. В эти же дни они встречались с рабочими на заводах, с учеными и писателями, со студентами и школьниками, побывали в различных коллективах и обществах, где рассказывали, как они шли к победе. В Генштабе, еще при составлении расчета, встал вопрос — в каком порядке пойдут полки торжественным маршем мимо правительства на трибуне Мавзолея? Было предложено вроде бы логичное — открыть парад должен 1-й Белорусский фронт, бравший Берлин. Но сразу же возник другой, не менее резонный вопрос — 1-й Украинский фронт тоже брал Берлин. Ну а если говорить о победе, то ее добывали все фронты и все участники Великой Отечественной войны, начиная с пограничников, которые первыми встретили врага 22 июня 1941 года. Тогда, чтобы никого не обижать, решили проходить в том порядке, в каком дрались на полях сражений, — то есть на самом правом фланге Карельский полк, затем Ленинградский, Прибалтийский и т. д. Это было справедливо и снимало претензии и кривотолки. Всего в каждом полку набиралось до 1000 человек, по двадцать фронтовиков в ряду. Впереди строя —знаменщики-герои, они понесут 363 боевых знамени наиболее отличившихся соединений и частей. Впереди знамени пойдет командование во главе с командующим фронтом. На тренировках маршалы со своими полками не ходили, руководили и тренировались генералы чинами пониже. После фронтовых полков — войска Московского гарнизона: академии, училища и вызывающие общие улыбки одобрения суворовцы и нахимовцы. Вот в таком порядке мы тренировались на центральном аэродроме, теперь здесь аэровокзал. Летное поле было размечено белыми линиями в точном соответствии с размерами Красной площади и порядком построения участников. Вместо Мавзолея стояла временно сколоченная трибуна, обтянутая красной тканью. Тренировались мы ночами: подъем в три часа, умылись, оделись — и на аэродром. Когда москвичи шли на работу, мы уже заканчивали занятия и возвращались на свои квартиры. Теперь, да будет мне позволено, вспомню переживания очень личные, надеюсь, читатели за это не осудят. В те дни я был слушателем Высшей разведывательной школы Генерального штаба. Это было очень солидное учебное заведение с четырехлетним сроком обучения (для сравнения — в Академии Фрунзе, которую я тоже позднее окончил, учились три года). В нашей спецшколе учились только офицеры-разведчики, они прошли огни и воды в годы войны. Народ был отчаянный! Вспоминаю их сейчас с любовью и восхищением, уж каких только заданий они не выполняли, причем не только в военное время, но и после — в разведке, как известно, мирного времени не бывает. Мне выпала великая честь быть знаменосцем в нашей колонне разведчиков. Ассистентом знаменосца справа был знаменитый командир партизанской бригады, Герой Советского Союза Гришин, ассистент слева — тоже Герой Советского Союза, старший лейтенант Ворончук. Я был в звании капитана. Вспоминаю о том, что я был знаменосцем в такой колонне необыкновенных людей, с нескрываемой гордостью. До парада оставалось несколько дней. 12 июня в Кремле Калинин вручил Жукову третью Золотую Звезду — «...за об разцовое выполнение боевых заданий Верховного Главнокомандования по руководству операциями в районе Берлина». После вручения награды Жукова вызвал к себе на дачу Верховный. Естественно, он поздравил Жукова со званием трижды Героя, и обмыли они эту награду. При том застолье на даче Сталин спросил: — Не разучились ездить на коне? — Нет, не разучился. — Вот что, вам придется принимать Парад Победы. Командовать парадом будет Рокоссовский. Жуков ответил: — Спасибо за такую честь, но не лучше ли парад принимать Вам? Вы Верховный Главнокомандующий, по праву и обязанности парад следует принимать Вам. Сталин сказал: — Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе, Прощаясь, он заметил, как мне показалось, не без намека: — Советую принимать парад на белом коне, которого вам покажет Буденный. Благородство? Скромность? Уважение к Жукову? Все было бы так, если бы за кулисами не творилось иное. Парад намеревался принимать Сталин сам, и именно на белом коме, как все великие полководцы. Об этом стало известно позднее от его сына Василия Сталина, который в кругу собутыльников разболтал тайну своего отца. А дело (по рассказу Василия) было так. Сталин понимал, что он немолод и на коня не садился с далеких времен гражданской войны, да и тогда редко бывал в седле, больше руководил в вагонах. Вот он и решил потренироваться, чтобы не опозориться перед войсками на Красной площади. По его приказу ночью в манеж (благо он рядом с Кремлем и тогда еще был не выставочным чалом, а действующим манежем) привели белого коня, на котором он собирался принимать парад. Сталин хорошо знал историю — конь под победителем должен быть именно белый. И вот ночью, когда в Москве и в Кремле все спали глубоким сном, Сталин в сопровождении только самого доверенного человека — начальника личной охраны генерала Власика — отправился в манеж. В этот вечер на квартире Сталина был Василий, который увязался за отцом (если бы не он, мы не узнали бы об этом эпизоде из жизни вождя, — Власик умел держать язык за зубами). В манеже горел полный свет, недалеко от входа стоял белый копь, которого держал под уздцы коновод. Сталин подошел к коню, потрогал седло, не без труда занес ногу в стремя. Власик поспешил было ему на помощь, хотел подсадить, но Сталин тут же остановил его: «Не надо, я сам». Затем он сильно оттолкнулся от земли правой ногой и грузно плюхнулся в седло. Конь от такой неумелой посадки запрядал ушами и стал перебирать ногами. Чтобы не свалиться, Сталин пытался удержать себя в седле, сжимая крепче ноги. А конь, понимая это по-своему, разгорячился и пошел боком-боком, отчего седок сполз набок и стал падать. Коновод, Власик и Василий кинулись на помощь и не дали Сталину рухнуть на землю. Но все же он из седла вывалился и повис у них на руках. Встав на ноги, Иосиф Виссарионович недовольно крутнул плечами, освободился от поддерживающих рук, сердито буркнул: «Отойдите». Он был упрям! Злость закипела в нем, решил показать этой строптивой лошади свою твердость. Вновь вставил ступню в стремя — и на этот раз более решительно взлетел в седло. «Дай», — сказал коноводу и принял у него поводья. Сталин зло натянул повод и ударил ногами в бока лошади. Хорошо обученный конь не понимал седока: натянутый повод приказывал стоять на месте, удар в бока посылал вперед. Конь «заплясал», перебирая ногами, и опять пошел боком-боком. Сталин еще раз дал ему, как говорят кавалеристы, шенкеля, и конь устремился вперед тряской рысью. Проехав с полкруга, Сталин попробовал выпрямить спину, обрести гордую осанку, но, видно, при этом неловко надавил каблуками на бока лошади, причинив ей боль, и она нервно вскинула задом, отчего Сталин тут же вывалился из седла. Приближенные кинулись ему на помощь. Они подняли его, принялись отряхивать опилки с его одежды. Сталин держался за плечо, он ушибся довольно сильно. — Нет, это не для меня, — махнув рукой, сказал Иосиф Виссарионович и вернулся на квартиру. Когда вся подготовительная работа была проведена, созвали совещание, на которое пригласили командующих фронтами. Был доложен ритуал парада. Остался открытым один вопрос: кто будет принимать Парад Победы и кто будет им командовать? Один за другим выступали маршалы и единодушно предлагали: — Парад Победы должен принимать товарищ Сталин. Сталин, по своему обыкновению, ходил по кабинету, слушал выступающих, хмурился. Подошел к столу: — Принимающий Парад Победы должен выехать на Красную площадь на коне. А я стар, чтобы на коне ездить. Все горячо стали возражать: — Почему обязательно на коне? Президент США Рузвельт — тоже верховный главнокомандующий, а на машине парады принимал. Сталин усмехнулся: — Рузвельт — другое дело, у него ноги парализованные были, а у меня, слава Богу, здоровые. Традиция у нас такая: на коне на Красную площадь надо выезжать. — И еще раз подчеркнул: — Традиция! На белом коне! — После паузы, посмотрев на присутствующих, сказал: — Есть у нас два маршала-кавалериста: Жуков и Рокоссовский. Вот пусть один командует Парадом Победы, а другой Парад Победы принимает. Был издан приказ Верховного Главнокомандующего от 22 июня 1945 года: «В ознаменование Победы над Германией в Великой Отечественной войне назначаю 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади парад войск Действующей армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона — Парад Победы. На парад вывести: сводные полки фронтов, сводный полк Наркомата обороны, сводный полк Военно-Морского Флота, военные академии, военные училища и войска Московского гарнизона. Парад Победы принять моему заместителю Маршалу Советского Союза Жукову. Командовать Парадом Победы Маршалу Советского Союза Рокоссовскому...» В день парада погода была неважная, дождь моросил, небо в серых тучах. Но все равно настроение было праздничное. Погодная серость не ощущалась. Красная площадь пылала множеством алых знамен. А участники парада, словно в золотых кольчугах, сияли орденами и медалями. Жуков выехал на белом коне из-под Спасской башни под звон кремлевских курантов, они отбили десять. Точен, как всегда. На середине строя маршала встретил командующий парадом Рокоссовский, он доложил: — Товарищ Маршал Советского Союза, войска для Парада Победы построены! — И тут же ловким движением выхватил строевую записку и вручил ее принимающему парад. Ах, как же были красивы эти два профессиональных кавалериста — спины прямые, в седле сидят как влитые, головы поставлены гордо, груди в орденах развернуты... Жуков после объезда войск легко взбежал на трибуну (даже дыхание не сбилось), поздоровался со Сталиным за руку и начал речь громким четким голосом. Речь его не запомнилась. И даже когда я прочитал ее в газете, все равно в душу не запала. А я ждал, что в такой торжественный исторический момент будут сказаны какие-то особенные слова. Видно, писали эту речь маршалу с оглядкой на международный резонанс, да и на самого Сталина. Может быть, даже на Политбюро этот текст шлифовали и правили. В общем, вес было в той речи, что полагалось сказать о войне, о победе, но не чувствовалось того зажигающего огня, какой был ну хотя бы вот в тексте-экспромте Сталина о русском народе. Но нет в этом вины Георгия Константиновича: не сам писал, по тексту видно — не его слова, не его манера. Засушили, заказенили пугливые чиновники речь маршала. Говорят, когда Жуков произносил речь, то у Сталина, поглядывающего на маршала, желваки катались по скулам. Не знаю, не видел, далеко от нас была трибуна, а когда проходили мимо Мавзолея, не до того было. Я видел боковым зрением Сталина и других членов правительства, но лиц их не различал — они стояли, как силуэты. Надо было следить за равнением, соблюдать дистанцию, держать знамя в определенном положении, ну и рубить строевым шагом, чтобы искры летели от брусчатки. После праздника я не раз видел пленку кинохроники о Параде Победы, разумеется, в первую очередь себя искал. Но когда на экране лицо Сталина появлялось крупным планом, желваков я не видел. Только на параде я да и другие участники узнали, что это за несколько длинных шеренг ходило с нами на тренировках с палками. Мы недоумевали — что он и делают? — несут длинные палки перед собой, а потом бросают их на землю и уходят. И вот только на параде, после прохождения фронтовых полков, между ними и строями Московского гарнизона эти солдаты оказались с гитлеровскими знаменами вместо палок. Они их несли как трофеи фронтов, опущенными к земле, и с презрением швыряли на землю около Мавзолея. Все это проделывалось под дробь барабанов, как когда-то в стародавние времена перед казнью через расстрел или повешение. Знамена разбитых гитлеровских дивизий, включая и личный штандарт Адольфа Гитлера, солдаты швыряли как старые тряпки и, отвернувшись от них, уходили на свое место в строю. А потом опять грянул тысячетрубпый оркестр, и мы пошли торжественным маршем вслед за фронтовыми колоннами. Единственными из союзников имели честь участвовать в историческом параде Победы воины Польши. В параде боевой техники вышли на Красную площадь машины с расчетами зенитных установок. Их сменила артиллерия, представленная во всем своем величии и мощи. Четким строем, по 12 орудий в рад, прошли батареи противотанковой артиллерии. За ним крупнокалиберные орудия — гроза немецких «тигров», «пантер» и «фердинандов», гвардейские минометы-"катюши", тяжелая артиллерия. Апофеозом демонстрации технической мощи победителей стало прохождение лучших танков второй мировой войны — Т-34 и ИС. Парад техники завершили самоходные артиллерийские установки. Из-за дождя демонстрация трудящихся была отменена...

• Предыдущая
• 46/67
• Следующая