Приключения Мурзилки - Карлов Борис - Страница 49

• Предыдущая
• 49/75
• Следующая

— Я говорю, в чемодане…

— Тихо. Идёт кто-то. Пора нам сматываться.

В комфортабельном вагончике главной трубы человечки приехали в редакцию. Шустрик отрапортовал редактору о выполнении, и тот похвалил обоих за чёткие действия. Дыхнув на шефа, Мямлик едва не сшиб Мурзилку с ног.

— Пускай теперь травит, — говорил довольный Буквоедов, расхаживая по кабинету. — Он же сам в дураках останется. А товарищи откуда положено ещё поинтересуются, какой он есть интурист.

В одном из дорогих местечек Подмосковья, в доме, обнесённом высокой каменной стеной, собирались гости. Все они были весьма странными — как с виду, так и именам, а может быть, прозвищам, по которым к ним обращался хозяин. Все они как будто сошли с запылившихся архивных снимков столетней давности. Словно пахнуло нафталином от этих жутковатых призраков коммунистического прошлого.

Первым на роскошном правительственном, но очень старом и дребезжащем автомобиле «Чайка» прибыл некто Феликс Эдмундович.

Второй приехала на такси уже известная нам товарищ Крупская. Она держала в руках истёртый портфель, была одета в коричневый плащ «болонья», боты и болотного цвета берет, натянутый на самые уши.

После этого зарокотал мотоцикл, и китайцы охранники отворили ворота заросшему седыми волосами байкеру с надписью «СССР» на спине кожаной куртки. Его называли как двоих — Минин и Пожарский.

Потом откуда-то возник лысенький старичок с зонтом и бегающими глазками, которого называли ни много ни мало — Ленин.

Последней приехала на стареньких «Жигулях» некто Мухина, молодящаяся дама в больших тёмных очках, с головой и лицом, обвязанными косынкой по моде 1960-х.

Хозяина дома называли Хирург. Он выглядел спортивно и носил чёрный шёлковый халат с красными драконами. Когда-то он действительно был хирургом, но потом его посадили в тюрьму за торговлю наркотическими препаратами. Он сел мелким жуликом, а вышел матёрым волком. Научившись кое-чему в местах заключения, он занялся этим бизнесом с размахом колумбийского наркобарона. В свободное время Хирург увлекался восточными единоборствами. Для своей охраны он специально нанял искусных китайских бойцов, с которыми упражнялся в специально оборудованном зале. Его любимым оружием были острейшие хирургические скальпели, которые он ловко метал в цель. Ни он сам, ни работавшие на него люди, никогда сами не употребляли наркотиков. А если кто-нибудь нарушал правило, его вскоре находили мёртвым в лесу с глубокими, будто от тонкого лезвия, ранами на теле.

Тот участок Москвы, который контролировал Хирург и его люди, был поделён на пять районов. Соответственно, пятерых своих заместителей он звал не по именам, а по той достопримечательности, которая находилась или была раньше на их территории. Так, например, кварталы, прилегающие к Мавзолею и Красной площади, контролировал шустрый старичок с простым и понятным прозвищем Ленин. Молодящуюся даму, которая сбывала наркотики в районе памятника «Рабочий и колхозница» называли Мухиной. И так далее. Надо однако заметить, что товарищ Крупская работала в районе новостроек, где совсем не было никаких достопримечательностей, поэтому ей оставили её собственную кличку, сохранившуюся ещё со времён комсомольской молодости.

Собрав выручку и оговорив условия продаж на ближайшую неделю, Хирург отпустил всех своих заместителей, за исключением товарища Крупской.

— Мадам, вы понимаете, что ошибки в нашем деле недопустимы? — начал он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

— В чём дело, — сказала мадам неприязненно, — что вы опять на меня катите. Мальчишка уже не опасен, вы это лучше меня знаете.

— Один промах — это всего только промах. Но два промаха подряд попахивают профессиональной непригодностью.

— Что там у вас попахивает…

— У вас, коллега, у вас. Один из дилеров нижнего звена высказал предположение, что ваш новый курьер — стукачок. Есть у него, знаете ли, такое интуитивное ощущение. А я доверяю ощущению больше, нежели фактам, которые легко подделать.

— Что за бред, какие ощущения. Он работает у меня только первую неделю.

— Кто его рекомендовал?

— Кролик… Курьер Феликса Эдмундовича.

— Устройте новичку проверку. Если проколется — везите в лес; если нет — сюда. В любом случае я сам с ним поговорю…

На третий день после прилёта в Москву Додж начал испытывать всё более отчётливые недомогания в области живота. Первый приступ случился с ним в ресторане, во время ежевечернего приятного времяпрепровождения с обилием дорогих кушаний и напитков. Внезапно замерев и выпучив глаза, он так резво метнулся в сторону туалета, что официант, заподозрив неладное, перегородил ему дорогу. За то время, пока шпион был вынужден объяснять, что в его намерения не входит попытка сбежать из ресторана, не уплатив по счёту, произошло страшное.

Потрясённый случившимся и чувствуя себя совершенно разбитым, Собакин больше не выходил из своего номера. У него болел живот, поднялась температура. Когда настало время поехать в аэропорт, чтобы встретить прибывающую из Америки красотку Сью, он подумал, что всё летит к чёрту. Собравшись силами, он снял трубку телефона и, растянув губы в улыбке, приготовился говорить. После бесконечно затянувшихся гудков на другом конце откликнулся Гога:

— Кого…

— Весьма, весьма рад вас услышать! Хокконен, «Голубая вода»! Вы меня отчётливо помните?

— Хокконен… послушайте, я только что уснул.

— О! Икскьюз ми! Не сомневайтесь, этот моральный ущерб будет оценён должным образом, вы меня понимаете?..

— Понимаю. Ладно, говорите.

— Тудей, то есть, в шестнадцать пятьдесят, прилетает моя племянница — та самая симпатичная студентка из Америки, о которой у нас с вами имеется договорённость, вы понимаете…

— Да, я понял.

— Дорогой друг, вам надо её встретить.

— Мне? А что же вы сами?..

— Я болен, дорогой друг, поверьте, я ужасно страдаю. Меня буквально выворачивает наизнанку.

— Чего-нибудь съели или выпили?

— Та! Не знаю, что-то в этом роде… дело не в этом. Пожалуйста, встречайте и привозите красотку… то есть, студентку, мою племянницу, сюда, в отель, в мой номер. И по дороге обсудите ваши планы на вечер, ваше свидание, вы ведь помните нашу договорённость…

— Да, я помню.

— Не стесняйтесь в расходах, я уже говорил?.. Да, да, сразу, как только вы её сюда привезёте, я очень незаметно суну вам пару сотен долларов на первый вечер. О’кей?

— Окей, окей, сейчас встаю.

— Не забудьте, её зовут Люся Лисицина. Сью — это там, в Америке. Пишите рейс…

— Ладно, уже еду. Как вас там…

— Хокконен! «Голубая вода»!.. Извините…

Собакин швырнул трубку и, схватившись за живот, бросился к туалету, дверь в который была открыта.

Назвался груздем, полезай в кузов. Секретному агенту СМЕРШа не всегда удаётся поспать вволю. Гога оделся, проверил заряд батарейки в потайной камере и поехал в Шереметьево.

Цифры на табло показывало, что самолёт из Сан-Франциско уже прибыл. Как некоторые другие встречающие, не знавшие в лицо своего гостя или делового партнёра, Гога поднял над головой бумажку с именем. На его тетрадном листке, специально заготовленном перед выходом из дома, жирным фломастером было аккуратно выведено: «Люся Лисицина».

Наконец стали выходить прилетевшие из Америки пассажиры. Основной их поток проходил мимо, часть рассеивалась среди встречавших. Таблички с именами падали как флажки в тире. Вдруг Гога увидел худенькую рыжеволосую девушку с рюкзачком за спиной, которая, улыбаясь, шла прямо на него.

— Ладно, опускай уже, другой не будет, — сказала она и протянула руку. — В этой Америке забудешь, как тебя зовут на самом деле.

Гога смял тетрадный листок и осторожно пожал протянутую руку. Внешность девушки произвела на Гогу чрезвычайно благоприятное впечатление. Симпатичная, не раскрашенная, миниатюрная, совсем тоненькая. Когда иностранец говорил «лет на десять старше», Гога представлял нечто совершенно в другом стиле. Но такая Люся Лисицина со стороны вполне могла сойти за его одноклассницу.

• Предыдущая
• 49/75
• Следующая