Спасение рая - Иванович Юрий - Страница 3

– По поводу моего бонуса я в самом деле говорю со всей ответственностью. И объясню почему. – В ответ последовала напряженная пауза, и он продолжил: – По некоторым соображениям я с семьей вскоре намерен окончательно покинуть Землю. Но основные, приносящие огромную прибыль программы так и останутся работать. Глупо было бы лишаться своего законного заработка. И вполне понятно, что я оставлю на планете своего наместника, а то и нескольких. Скорее всего, дам им власть над проходами в иные миры и право распоряжаться получаемыми дивидендами. Так что вы, Рифаил, имеете дополнительную возможность заработать до конца жизни еще не менее десяти миллиардов. А при надлежащей сноровке – и больше. Не говоря уже о возможности осуществить некоторые из своих мечтаний детства. Как вам такое предложение?

– Скрывать не стану, очень обольстительное. Я буду рад получить такой дополнительный бонус. Но сейчас перейдем к делу. Продолжайте разговор с сестрой.

Опять короткая пауза и вновь взволнованный женский голос:

– Димусик! Я так счастлива, что ты жив! До сих пор не могу поверить, что с тобой разговариваю и вижу на экране… – Ее прервали несколько слов на арабском, которые тут же, к его огромному удивлению, перевела на другое ухо Александра: «Про изображение больше ни слова!» – Правда, твой голос настолько изменился, что я сильно растерялась вначале. Но все равно узнаваем.

Говорила женщина на русском языке с некоторым легким акцентом, что и подразумевалось долгосрочным проживанием в иной стране с тринадцати лет. Но за это и зацепился Дмитрий в разговоре:

– А вот твой голос совсем не похож. Да еще и этот странный акцент.

Он всеми силами пока старался показывать, что не верит совершенно незнакомой женщине. Но это Елену, кажется, совсем не смутило. Она деловито перешла к перечислению тех моментов из совместного детства, которые могли бы ясно подтвердить брату истинность их отношений:

– Да, я за эти годы почти забыла русский, не с кем было даже словом перекинуться. Зато прекрасно помню все наши совместные игры и забавы. Я тут себе все на листочке выписала, начиная примерно с шести лет. Увы, раньше ничего существенного не помню, разве что такое, в чем и сама не уверена. А ты помнишь?

– Ну… трудно сказать. Скорее всего, и в самом деле нечто туманное, маловероятное или незначительное.

– Ну вот! – обрадовалась женщина. – Тогда не будем с них начинать, хотя несколько я тоже выписала на бумажку. Оставим их напоследок. Начну с того момента, когда мы пришли в школу и ты меня вел за руку в первый класс.

Она с удивительной точностью стала перечислять массу деталей как по пути в школу, так и в первые минуты, проведенные на школьном дворе под присмотром родителей.

Все сходилось почти идеально, хотя для первоклассницы впечатления были более яркими и сочными, чем для второклассника. Тем не менее Светозаров частенько мотал головой и пожимал плечами, всеми действиями показывая, что его в пересказе слишком много не устраивает. А потом констатировал:

– Довольно все спорно, хотя не секрет, что мне в тот момент очень хотелось как можно быстрее встретиться со школьными товарищами, и я не слишком обращал внимание на твои восторги. К тому же в то время уже имелось достаточно видеокамер в руках у самых состоятельных родителей. Все эти детали могли быть засняты.

– Точно! Я совсем про это забыла. – Но при этом Елена нисколько не расстроилась, а деловито пошла по своему списку дальше.

Кое-что из ее рассказов Дмитрий и в самом деле не помнил совершенно. Часть припоминал смутно и с максимальным напряжением памяти, но подавляющее большинство «заметок из детства» сходились идеально. Даже если бы он колебался до сих пор, что слышит голос родной сестры, после такой проверки сомнения бы исчезли окончательно. Светозаров давно удостоверился, но просто обязан был показать свои сомнения всеми внешними своими проявлениями. По его жестам, мимике и пыхтению согласие получалось с точностью до наоборот: словно лишь малая часть пересказанного нашла подтверждение в его памяти.

Зато отвоеванное время дало возможность и самому вспомнить несколько важных моментов, ответы на которые он бы хотел получить немедленно. Особенно один, который он тщательно закамуфлировал среди всех остальных:

– Твои воспоминания довольно идентичны моим, но теперь бы и я хотел тебя спросить несколько основополагающих истин. Готова?

– Конечно, Димусик. – Кажется, Лене буркнули несколько угрожающих слов, потому что она тут же попросила: – Только, пожалуйста, не задавай тех вопросов, которые тебе запретили.

– Не беспокойся.

И он стал спрашивать. Быстро, коротко, часто.

В основном он спрашивал только о семье. Во что мать любила одеваться. Когда обычно возвращался со службы отец. Где они любили отдыхать. В каких позах и где фотографироваться. По какой аллейке парка прогуливались. Куда ездили отдыхать и на каком взморье сделана та или иная фотография. В какие дни и на сколько к ним приезжали бабушка с дедушкой.

Елена тараторила в ответ, захлебываясь от счастья и потока новых воспоминаний. Иногда она коротко задумывалась, иногда отвечала с лету. Очень редко жалобно выдавливала: «Не помню». По крайней мере, так могло показаться со стороны. Но на самый главный вопрос она ответила правильно. Да так правильно и многозначительно, что у Светозарова по спине мурашки побежали. Проведшая столько лет в далекой и страшной неволе сестра, не изменив даже тона, сумела дать в руки единственную тонкую ниточку, по которой он мог попытаться распутать этот древний и запутанный клубок. Что говорило лишь об одном: сама Елена не до конца доверяла своим опекунам и заранее постаралась хоть как-то подтолкнуть брата в правильном направлении возможного расследования.

Он спросил:

– А где была сделана одна из лучших фотографий родителей вместе с тобой? Я имею в виду ту, где они сидят на лавочке, а ты стоишь сзади, обнимаешь их за плечи и все происходит на фоне забора, увитого розами.

– Что-то знакомое. – Она задумалась на секунду и вскоре радостно воскликнула: – Вспомнила! Это ведь мы были в гостях у пана Анджея Дойника. И отец попросил тебя сделать фото. Потом еще я сделала точно такую же с тобой.

Вопросы продолжились с прежней интенсивностью, но вскоре телефон забрали из рук Елены, и опять послышался голос халифа:

– Мое терпение лопнуло. Наговоритесь после встречи. Надеюсь, у вас больше нет сомнений?

– Можно сказать, что нет, – согласился Торговец и тут же добавил: – Почти! Потому что последние сомнения развеются, когда я и в самом деле смогу обнять сестру без посторонних свидетелей.

– Что-то подобное я и предполагал, – не стал спорить Рифаил. – Ну а теперь перейдем к шкурному вопросу: когда вы сможете собрать нужную для выкупа сумму?

– Полагаю, вы смыслите в финансах? – вопросом на вопрос ответил Дмитрий и сразу продолжил: – Потому что должны понимать, подобные суммы наличности просто нереально быстро собрать в одном месте за короткое время.

– Понимаю. Поэтому и жду с терпением конкретного ответа.

– Сразу и конкретный ответ я дать не смогу, потому что подобной денежной операции еще никогда не производил. Для начала мне следует обзвонить всех моих посредников и торговых представителей, провести перемещение капитала по банковским счетам и сделать соответствующий забор наличности. Поэтому сию минуту сроки называть было бы слишком наивно. На это может уйти как два дня, так и две недели.

Какое-то время царила полная тишина в динамике. Видимо, халиф отключил кнопку подачи звука и советовался со своими сторонниками. Потом заговорил с полной уверенностью:

– Конечно, я осознаю все эти трудности и согласен подождать. Но сразу оговариваю максимум моего ожидания: пятнадцать дней. Если за это время нужная сумма собрана не будет, будем считать нашу сделку расторгнутой со всеми вытекающими последствиями.

Дмитрий подобными сроками несколько опечалился:

– Но у меня есть встречное предложение. Мне гораздо легче внести некоторую часть выкупа в виде драгоценных камней. Я даже готов отдать эти камни всего лишь за полцены их рыночной стоимости. Если вы на это согласитесь, средства будут собраны намного быстрее, а в итоге ваша выручка получится более значительной.