Спасение из ада - Иванович Юрий - Страница 33

Затем началась телефонная эпопея. Дмитрий куда-то звонил, просил, взывал к благородству и сочувствию, требовал, доказывал и согласовывал. С некоторыми парами бездетных родителей, уже имеющими разрешение на адаптацию детей такого возраста, разговаривал сам, с некоторыми заставлял беседовать директора. И все время звонил, звонил и звонил, порой одновременно поддерживая связь сразу с тремя собеседниками.

Через два часа, когда вдруг повисло напряженное затишье, директор с отчаянием признался:

– Я совершенно очумел, ничего не соображаю. Если честно, то совершенно потерял саму суть окончательного итога наших переговоров с абонентами. Что хоть получается?

– Все получается в самом лучшем виде! Имеющая право и давно ожидающая подходящих детей пара найдена и направляется на машине прямо сюда. Через час они уже будут знакомиться с девочками. Я их знаю лично, так что могу заверить, что они согласились уже окончательно. Соответствующие документы и разрешения тоже доставят курьерской почтой в течение часа-полутора. Вы ведь слышали, кого мне пришлось побеспокоить для решения этого вопроса. Только от одного слова этого человека ответственные работники и бюрократы получили ускорение почище доброго пинка. Так что наши усилия не пропадут даром.

– Не «наши», вся заслуга в решении этого конфликта будет принадлежать только вам, – просиял глазами заслуженный воспитатель и администратор. – Однозначно!

– Вот тут я хочу с вами поспорить и со всем своим авторитетом, настойчивостью попросить об одной услуге лично для меня, – заговорщически потребовал председатель попечительского совета.

– Да все что угодно! – пообещал директор, но все же ощутимо насторожился. Впервые этот пробивной молодой мужчина обмолвился о какой-то личной услуге. Тем более было удивительно то, что послышалось далее.

– Вы мне должны пообещать, что никогда не будете приписывать мне заслугу в решении этого вопроса. А еще лучше, вообще не упоминайте о моем участии.

– Но почему?! – Опытного администратора удалось поразить до глубины души.

– Причина проста: не люблю ненужного ажиотажа вокруг моего имени. Дело находится в моей компетенции, я просто должен его решать по причине взятых на себя обязанностей. И хочу акцентировать ваше внимание на самой главной стороне моей деятельности: я помогаю в подобных ситуациях не для славы или собственного самоутверждения, а только для торжества справедливости и победы гуманизма. Слова, может, слишком высокопарные и в данном случае не совсем уместные, тем не менее отражающие суть моей жизненной позиции. Я ни в коем случае не желаю преувеличения роли моего скромного вмешательства. Надеюсь, вы меня хорошо поняли?

– Да…

– И будем считать наше соглашение утвержденным: никаких сведений для широкой общественности. Договорились?

– Хорошо, договорились. Но от себя лично я не могу умолчать и не сказать, что ваша скромность просто исключительна в этом полном вульгарного практицизма мире. И я горжусь своим знакомством с таким человеком.

– Я тоже рад был в вас не ошибиться! – Дмитрий с чувством пожал протянутую руку. – Но если вы угостите меня еще и чаем, то я все равно на вас не обижусь, уж слишком в горле пересохло.

Поздно вечером Павел Павлович, уже собираясь уходить из штаб-квартиры, заглянул в комнату с работающим компьютером и застал странную картину. Александра сидела в кресле, поджав ноги, боком к монитору. Ее немигающие глаза неотрывно смотрели на пустую стену, рука с кофейной чашкой замерла на полпути ко рту и в первый момент показалось, что она не дышит.

Старый оперативник много чего насмотрелся на своем веку, поэтому не стал пугать подчиненную громким окриком, а просто подошел ближе, стараясь попасть в поле зрения. Ноль реакции! Тогда он медленно перегнулся через стол и буквально выковырял чашку из рук девушки. Кофе в ней был совершенно холодный. Словно из холодильника. С некоторым недоумением шеф все-таки постарался кашлянуть, и это возымело определенное действие. Александра резко вздохнула, моргнула несколько раз и задвигалась, выходя из оцепенения.

– Шурка, что с тобой!? Тренируешься изображать снежную королеву?

Подчиненная сфокусировала свои расширенные зрачки на руководителе так, словно увидела впервые в жизни. И только потом прошептала:

– Пылыч, мне страшно… И жутко холодно…

– С чего бы это? – Глаза шефа превратились в две узенькие щелочки. – Лето, жара невозможная. С чего это тебя так знобит?

– Не знаю, что-то вдруг такое накатило, – призналась девушка, но резко начавшие розоветь щечки указывали на явное улучшение ее самочувствия. – Сидела, сидела над этими делами – и вдруг на мимолетный момент допустила одну страшную мысль, причем такую жуткую и неправдоподобную, что меня словно снегом укрыло. А тут и вы появились… вдруг.

– Ага, понятно. – Руководитель конторы основательно уселся в кресло напротив стола. – Значит, опять на тебя снизошло некое озарение или постигло очередное интуитивное видение. Так?

– Да нет, в этот раз совсем другое! – с досадой мотнула девушка головой. – Такого со мной раньше не бывало.

– Ладно, малышка, успокойся. – Голос Павла Павловича стал похож на урчание мягкого, ласкового и пушистого котяры. – Расскажи все по порядку.

Александра заглянула в кружку, потом пригубила кофе – и удивленно скривилась. Но заговорила по существу:

– Все это время я прокручивала и просматривала данные по общественной работе объекта, ну, там, где он председателем попечительского совета. И так крутила, и эдак, и все мне казалось, что от меня ускользает что-то очень важное, основополагающее. Какая-то смутная мысль мне не давала весь день покоя, но чем ближе я к ней подбиралась, тем быстрее эта мысль все дальше и дальше ускользала в глубины сознания. И вот тогда я принялась перебирать в голове все, пусть даже самые абсурдные предположения по поводу его деятельности вокруг детских домов. Долго перебирала, уже и отчаялась, как вдруг одна мысль словно молнией высветилась. А вдогонку за ней на меня навалилась ледяная стена, которая всем своим существованием кричала: «Ложь! Страшная великая ложь!» Вот после этого меня и накрыло…

– Действительно такое порой случается, когда докопаешься до истины, – подбодрил сжавшийся как пружина Павел Павлович. – Но что за мысль тебе пришла в голову? Вспомни более конкретно.

Некоторое время девушка прислушивалась к своему внутреннему миру, а потом начала с предупреждений:

– Мысль и в самом деле несколько кощунственна…

– Ничего, подумаем вместе и разберемся.

– Я вдруг подумала, что объект через подставных лиц похищает детей из детских домов, а потом занимается с ними сексуальными извращениями с элементами садизма.

Некоторое время оба смотрели в глаза друг друга. Александра с ужасом и мольбой разуверить в существовании подобного чудовища, а ее шеф – с недоверием и омерзением. Наконец он шумно фыркнул и отчаянно замотал головой:

– Сомневаюсь! Очень, очень и очень сомневаюсь! Не похож Светозаров на такого человека. Вот хоть кол на голове теши – а не похож!

– Пыл Пылыч, вы ведь с вашим опытом и не такую мразь встречали. Признайтесь!

Долгое молчание вместо ответа послужило наилучшим подтверждением. Только после сиплого прокашливания старый ветеран перебил тишину твердым обещанием:

– Проверим! Хоть и невероятно трудно будет разыскать все ниточки и самих детей, но обязательно проверим. А тебе – отдыхать!

Александра слабо улыбнулась:

– Только после вас! Мы ведь уже рассуждали на эту тему: не получится у нас абстрагироваться от дела, не получится…

Но тем не менее послушно встала, надела скинутые ранее туфли и, словно лунатик, устремилась к выходу. Рабочий день и в самом деле давно кончился.

Герцог Марио Льер с самого утра находился в премерзком настроении. Перед завтраком жена устроила ему скандал по поводу его ночной пьянки с прибывшим из столицы товарищем детства, графом Дьярти. Причем она даже слушать не захотела о том, что доставленные новости того стоят, какими бы безрадостными они в итоге ни оказались. Высказала все, что наболело, а когда он стал повышать голос, пытаясь образумить, вообще поступила нечестно: расплакалась и убежала к себе. Во время завтрака младшая дочь и сын заступились за отсутствующую мать, старшая дочь – за отца, и вспыхнувшая перебранка вообще довела его до белого каления. Так и не допив свой горячий чай, Марио бросился вон из дома. И вот теперь, совершенно не обращая внимания на преддверие летней грозы в виде грома, меланхолично шагал с глубокой грустью по сосновой роще, расположенной в доброй миле от его поместья. Да и головная боль только усилилась, подталкивая к порочной мысли пойти разбудить до сих пор спящего товарища и вновь предаться постыдному, но притупляющему совесть пьянству с самого утра. Потому что оставаться трезвым в подобной ситуации было невмоготу.