Тень Эндера - Кард Орсон Скотт - Страница 5
- Предыдущая
- 5/109
- Следующая
— Да, выживают лишь наиболее приспособленные.
— Или самые жестокие. А ведь считают, что цивилизованность должна прогрессировать.
— Так это вы цивилизуетесь, а они — нет.
— Ну вот…, кое-что изменилось. Внезапно. Буквально за последние дни. И не знаю почему. Но я… Вы же говорили, что если появится что-то новенькое…, даже неизвестно по каким причинам… Так вот, я не знаю, а не может ли цивилизованность возникнуть сама собой, прямо среди этих детей, живущих в городских джунглях?
— Именно в таких-то трущобах и зарождаются ростки цивилизации. Мои дела в Дельфте завершены. Здесь нам больше ничего не светит. Мне уже показали несколько голубеньких карточек.
Несколько последовавших недель Боб держался тише воды, ниже травы. Предложить ему было нечего — его лучший план находился уже в чужих руках. Боб знал: их благодарность — вещь крайне непрочная. Он мал, ест совсем немного, но если он начнет постоянно возникать и путаться под ногами, будет раздражать старших своей болтовней, то вскоре его станут лишать еды — уже не ради забавы, а в надежде, что он или умрет, или уберется куда-нибудь подальше.
Боб чувствовал, что глаза Ахилла все чаще и чаще останавливаются на его лице. Что ж, если Ахилл его убьет, так тому и быть. Его все равно от смерти отделяют каких-нибудь двое суток. Значит, его план не сработал, а поскольку других у него нет, то не так уж и важно, что из этого плана ничего хорошего не вышло. Если Ахилл запомнил, как Боб убеждал Недотепу убить его, а он, конечно, это запомнил, и теперь обдумывает, как и где лучше убить Боба, то предотвратить это нельзя никакими силами.
Нечего и думать начать пресмыкаться. Это сочтут проявлением слабости, а Боб уже не раз был свидетелем того, как хулиганы (а Ахилл — хулиган по призванию сердца) особенно злобно терроризировали детей, обнаруживших перед ними свою слабину. Не поможет ему и какой-нибудь новый хитроумный план. Во-первых, потому что такого плана у Боба нет, а во-вторых, Ахилл примет его за вызов своему авторитету. И другие ребята будут недовольны Бобом, скажут, что он выпендривается так, будто мозги есть только у него. Они уже и без того ненавидят Боба за то, что именно он предложил план, изменивший их жизнь.
А жизнь поменялась круто. Уже следующим утром Ахилл отправил Сержанта занять место в очереди в Хельгину столовку, что на Аэрт ван Нес-страат, потому что, как он сказал, раз уж им все равно придется терпеть побои, то лучше пусть это будет после того, как они получат самую лучшую бесплатную шамовку во всем Роттердаме.
Болтать— то о смерти Ахилл болтал, но все же заставил их весь вечер того дня репетировать каждое движение, отрабатывая элементы взаимодействия, стараясь не выдать свои намерения слишком рано, как это случилось, когда они напали на него самого. Тренировки заметно повысили уверенность детей в себе. Ахилл говорил им: «Вот этого они ожидают» или: «А тогда они поступят вот так», и, поскольку он сам был хулиганом, дети верили ему так, как никогда не верили Недотепе.
Недотепа же, поскольку всегда была дурой, вела себя так, будто оставалась вожаком кодла, а Ахиллу только поручила проведение тренировок. Боб даже восхитился тем, как Ахилл не стал с ней спорить, но ни на волос не изменил своего плана, несмотря на высказанные Недотепой соображения. Вслух он ничем не выражал сопротивления, а делал то, что считал нужным. Он не боролся за власть. Просто действовал так, будто он уже победил. А поскольку дети ему беспрекословно подчинялись, значит, он и вправду победил.
Очередь к столовке Хельги устанавливалась очень рано, и Ахилл внимательно знакомился с тем, как хулиганы, прибывшие позже, силой распределяют между собой места согласно неписаной иерархии. Хулиганы прекрасно знали, как распределяются места «по чести». Боб очень старался понять, чем руководствовался Ахилл, выбирая того хулигана, с которым Сержанту предстояло затеять драку. Тот должен был быть не самым слабосильным — если побить самого слабого, то дальше им придется ежедневно доказывать свою силу и свое право. И, конечно, не стоит сразу связываться с самыми сильными. Пока Сержант шел через улицу к очереди, Боб гадал, чем отличается тот хулиган, которого выбрал Ахилл. И сейчас же понял: это самый сильный из хулиганов-одиночек, то есть из тех, у кого нет союзников.
«Цель» выглядела крупной и весьма опасной, так что если ребятишки его изобьют, победа будет славной. Парень ни с кем не разговаривал и ни с кем не здоровался. На этой территории он был чужаком, и некоторые местные громилы уже бросали на него мрачные взгляды, пытаясь оценить его силу. Так что драка все равно возникнет, даже если бы Ахилл не выбрал именно эту очередь за супом и именно этого чужака.
Сержант был абсолютно спокоен. Он нахально влез в очередь прямо перед носом намеченной жертвы. Несколько мгновений хулиган стоял, ошеломленно глядя на Сержанта, будто не веря своим глазам. Разумеется, сейчас несчастный пацан с ужасом обнаружит свою ошибку и убежит. Но Сержант сделал вид, что просто не замечает чужака.
— Эй! — крикнул чужак и с силой толкнул Сержанта. Судя по направлению толчка, Сержант должен был вылететь из очереди. Но, как приказал ему Ахилл, он отставил ногу и полетел прямо вперед, сильно ударив хулигана, стоявшего перед ним, хотя намеченная жертва даже не подозревала о существовании этого второго хулигана весьма высокого ранга.
Передний повернулся и вызверился на Сержанта, который тут же начал жаловаться:
— Это он меня пихнул!
— Это он сам трахнулся об тебя, — заявила будущая жертва.
— Да неужто я уж такой идиот! — взвился Сержант.
Передний хулиган тщательно оглядел заднего. Чужак. Сильный, но начистить ему морду можно.
— Не зарывайся, Костлявый.
Такая кличка промеж хулиганья почитается за оскорбление, ибо содержит намек на физическую слабость и умственную отсталость.
— Сам не зарывайся, сука!
Пока шла эта словесная перепалка, к Сержанту подошел Ахилл с группой отборных малышей. Подойдя к Сержанту, который, рискуя жизнью и здоровьем, торчал между двумя хулиганами, двое самых маленьких прошмыгнули сквозь очередь и встали у стены так, чтобы будущая жертва не могла их засечь. А вот тут-то Ахилл и заорал:
— Какого дьявола ты о себе понимаешь, ты — измазанная Дерьмом промокашка! Я послал своего мальчугана занять мне место в очереди, а ты его пихаешь! Да еще швыряешь его на вон того моего приятеля!
Конечно, никакого приятеля у Ахилла не было. Он принадлежал к самой низкой категории хулиганов в этой части Роттердама и всегда занимал самое последнее место в очереди хулиганья. Но чужак-то этого не знал, а время на выяснение подобных деталей уже истекло. Потому что, когда чужак повернулся к Ахиллу, малыши, стоявшие позади и сбоку от него, отклеились от стенки и вцепились ему в ляжки. На обычные в таких случаях церемонии обмена ругательствами и тычками времени не было. Началась драка. Начал Ахилл и тут же закончил ее с необычайной жестокостью. Он с силой ударил противника в грудь, тот споткнулся о малышей и рухнул на спину, больно ударившись головой о камни мостовой. Там он и валялся оглушенный, тупо моргая глазами, а двое ребятишек в это время вооружали Ахилла булыжниками. Ахилл швырнул их — один за другим — прямо в грудь врага. Боб слышал, как трещат, словно сухие сучья, ломающиеся ребра.
Ахилл схватил лежащего за рубашку и вытащил его на середину улицы. Тот стонал, пытался сопротивляться, потом еще раз что-то простонал и потерял сознание.
Стоящие в очереди попятились. Дело в том, что был нарушен существовавший протокол. Когда хулиганы выясняли отношения друг с другом, они делали это в укромных тупичках и переулках, причем старались не наносить противнику серьезных повреждений. Они дрались ради подтверждения своего статуса, и когда цель была достигнута, драка сразу кончалась.
Применение булыжников вообще оказалось новшеством, равно как и переломы костей. Все испугались не потому, что Ахилл был страшен на вид, а потому, что он нарушил обычай и сделал это открыто — на глазах у всех.
- Предыдущая
- 5/109
- Следующая
