Тень Гегемона - Кард Орсон Скотт - Страница 17

• Предыдущая
• 17/78
• Следующая

Зачем он вообще тратит время на сентиментальную философию Карлотты, Боб тоже не понимал. Наверняка это и есть одна из его ошибок — эмоциональная человеческая сторона его менталитета одолела нечеловеческий талант рассудка, который, к его досаде, не всегда управлял мыслями Боба.

Стаканчик сорвета был пуст. Очевидно, он съел порцию, не заметив. Оставалось надеяться, что рот все же насладился вкусом, поскольку ел он рефлекторно, поглощенный своими мыслями.

Боб выбросил стаканчик и пошел дальше. Мимо проехал велосипедист, все его тело тряслось и вздрагивало на булыжной мостовой. Вот это и есть жизнь человека, подумал Боб. Так трясет всю дорогу, что глаза не могут ничего толком рассмотреть.

На ужин была фасоль с рисом и жилистая говядина в столовой пансиона. Боб ел с Карлоттой почти в молчании, слушая разговоры обедающих и позвякивание посуды. В любом настоящем разговоре между Бобом и Карлоттой наверняка прозвучало бы что-то необычное, что могло бы запомниться, привлечь внимание, вызвать вопросы. Например, откуда внук у женщины, говорящей как монахиня? Почему этот ребенок, с виду шестилетний, разговаривает как профессор философии? И потому они говорили мало и только о погоде.

После ужина они оба вошли в сеть проверить почту. Приходившие Карлотте письма были интересными и настоящими. Все корреспонденты Боба, по крайней мере на этой неделе, считали его женщиной по имени Летти, которая работает над диссертацией и собирает сведения, но для личной жизни у нее нет времени, и потому она резко отвергает все попытки дружеских и личных разговоров. Пока что Боб не видел способа обнаружить почерк Ахилла за поведением какой-либо страны. Большинство стран просто не обладало возможностями так быстро похитить весь джиш Эндера, но из тех, у кого такие возможности были, Боб мог исключить некоторые, не обладавшие должной агрессивностью, или самодовольством, или презрением к закону. Да даже сама Бразилия могла бы это сделать — и бывшие товарищи по войне с муравьеподобными могли сейчас томиться в плену здесь же, в Араракуаре. И по утрам они слышат грохот того же мусоровоза, что подобрал брошенный Бобом сегодня стаканчик из-под сорвета.

— Не знаю, зачем люди распространяют такие штуки, — сказала Карлотта.

— Какие? — спросил Боб, обрадовавшись поводу отвлечься от утомительной для глаз работы.

— Да эти глупые суеверные драконы на счастье. Их уже небось десятки.

— О, йе! — согласился Боб. — Они повсюду. Я их уже вообще перестал замечать. И почему именно драконы?

— Этот, кажется, появился раньше других. Во всяком случае, я его увидела первым, и с ним вот этот стишок. Если бы Данте писал сегодня, он бы нашел в аду местечко для тех, кто эту лавину запустил.

— А что за стишок?

— Полюбуйся зверем сам и отправь его друзьям. Это чудо из легенд всем приносит happy end, — процитировала Карлотта.

— Ну да, драконы всегда приносят счастливый конец. Но что именно это значит? Что ты умрешь счастливым или будешь счастливым до конца?

Карлотта засмеялась.

Боб, которому надоело разбирать почту, продолжал разрабатывать тему:

— Драконы не всегда приносят счастье. В Боевой школе армию Драконов даже расформировали, так ей не везло. Ее возобновили потом для Эндера, и, несомненно, дали ему лишь потому, что считалось, будто она приносит несчастье, а начальство пыталось создать Эндеру максимум трудностей…

Тут Боба поразила мысль, и хоть она мелькнула лишь на миг, он встрепенулся.

— Переправь-ка мне эту картинку.

— Да у тебя же она у самого есть в десятках писем.

— Искать не хочу. Перешли мне ее, пожалуйста.

— Ты еще под именем Летти? Это ведь ты его уже две недели не менял?

— Пять дней.

Через несколько минут картинка попала к Бобу, и он сразу же стал пристально в нее вглядываться,

— Чего ради уделять внимание этой ерунде?

Боб поднял глаза и увидел, что Карлотта на него смотрит.

— Не знаю. А чего ради уделять внимание тому, что я уделяю внимание этой ерунде? — ухмыльнулся Боб.

— Потому что ты считаешь ее важной. Ты умнее меня почти во всем, но там, где дело касается тебя, я разбираюсь гораздо лучше. И знаю, когда тебя что-то по-настоящему интересует.

— Да вот — соседство дракона и слова " end ". Конец обычно не считается счастливым. Почему не написали «ждет счастье» или «счастливая судьба»? Зачем именно «счастливый конец»?

— А что?

— Конец. End. Эндер. И армия Эндера называлась «Драконы».

— Ну, это за уши притянуто.

— Погляди на картинку. Вот тут, в середине, где такой сложный растровый узор, — одна линия размыта. Точки разбросаны практически случайным образом.

— Мне это и кажется случайным шумом.

— Если тебя держат в плену, но дают доступ к компьютеру, зато каждый бит почты смотрят под микроскопом, как ты передашь весть на волю?

— Но ведь ты не думаешь, что это…

— Пока не знаю. Но раз уж я об этом подумал, то имеет смысл покопаться?

Боб уже передал дракончика в графическую программу и изучал линию сдвинутых точек.

— Да, вся эта линия — случайный набор. Он здесь не к месту, и это не просто шум, потому что остальные части картинки абсолютно неповреждены — вот только эта линия чуть изломана. А шумы распределились бы по картинке случайно.

— Так посмотри, что это, — сказала Карлотта. — Гений у нас ты, а я всего лишь монахиня.

Вскоре Боб выделил линию в отдельный файл и стал изучать информацию в виде двоичного кода. При попытках рассмотреть этот код как текст в однобайтовой или двухбайтовой кодировке смысла не получалось, но его и не могло быть — иначе письмо никогда бы не попало в сеть. Значит, если это действительно письмо, оно должно быть как-то зашифровано.

Несколько часов Боб писал и пробовал различные программы расшифровки. Он пробовал математические структуры и графические интерпретации, но понимал, что на самом деле здесь не может быть подобных сложностей, потому что автор письма не мог пользоваться компьютером. Это должно быть что-то относительно простое, что будет видно при поверхностном исследовании.

И потому Боб вернулся к попытке интерпретировать двоичный код как текст. Скоро он нашел схему, которая выглядела перспективной. Двухбайтный текстовый код, но сдвинутый на одну позицию вправо, кроме случаев, когда сдвиг вправо давал осмысленные символы — в этом случае сдвиг был двойной. При этом настоящий символ не мог появиться ни в одной программе просмотра файла.

Одна строка, обработанная подобным методом, состояла только из текстовых символов, которые вряд ли могли бы появиться случайно. Но вторая строка содержала мусор, с виду совершенно бессмысленный.

Тогда Боб сдвинул ее влево, и она тоже оказалась заполненной текстовыми символами.

— Врубился, — объявил Боб. — И это в самом деле письмо.

— И что в нем сказано?

— Понятия не имею.

Карлотта заглянула ему через плечо:

— Это даже не язык. Символы не разбиты на слова.

— Это нарочно, — объяснил Боб. — Если разделить на слова, это бы выглядело как осмысленное сообщение и вызывало бы желание расшифровать. Самый простой способ для любителя расшифровать язык — проверить длину слов и частоту появления определенных групп символов. В общем языке надо было бы искать буквы "а", слова " the " и " and " — такого рода вещи.

— А ты даже не знаешь, на каком это языке написано.

— Нет, но скорее всего на общем — его посылают человеку, у которого заведомо нет ключа. Значит, сообщение должно поддаваться расшифровке, а это подразумевает общий язык.

— Тогда шифр должен быть и трудным и легким одновременно?

— Да. Легким для меня, трудным для других.

— Ладно, перестань. С чего ты взял, что оно адресовано тебе?

— Эндер. Дракон. Я был в армии Дракона, как почти все они. Они знают, что там собраны все они, кроме меня. А я — единственный человек, с которым, как им ясно, они могут связаться, не зацепив никого лишнего.

• Предыдущая
• 17/78
• Следующая