Ксеноцид - Кард Орсон Скотт - Страница 37

• Предыдущая
• 37/131
• Следующая

Эла, сорокалетняя… Рядом с нею не было мужа, хотя, возможно, замуж она и вышла, а тот просто не пришел. Но, скорее всего, нет. Или она вступила в брак со своей собственной работой? Могло показаться, что она и в самом деле рада его видеть, хотя ей и не удавалось скрыть озабоченности и сочувствия. Но неужели она и на самом деле ожидала, что брат излечится за этот месяц путешествия со скоростью света? Неужто рассчитывала на то, что он выйдет из космического парома пружинистым шагом, сильный и смелый, словно космический бог из чьего-то романа?

Квимо в облачении священника… Джейн говорила, что младший брат сделался великим миссионером. Он уже окрестил более десятка лесов pequeninos и, согласно полномочиям, данным ему епископом Перегрино, помазал избранных свинксов в священники, чтобы те уделяли священные таинства собственному народу. Эти же крестили всех свинксов, выходящих из материнских деревьев, всех малых матерей перед смертью, всех стерильных жен, которые заботились о маленьких матерях и молодняке, всех братьев, ищущих славной смерти и все деревья. Но только братья и жены могли принимать причастие. Что же касается брака, то трудно подумать о каком-нибудь осмысленном ритуале между отцовским деревом и слепыми, неразумными червями, которые с ним копулируют. Тем не менее, Миро видел в глазах Квимо некий вид возбуждения, отблеск мудро используемой силы. Квимо, единственный из семейства Рибейра, всю свою жизнь знал, чего ему хочется делать. Он и теперь делал это. Ему было плевать на теологические проблемы – он сделался святым Павлом свинксов, и это наполняло его радостью. Ты служил Богу, братишка, и Бог сделал тебя своим слугой.

Ольгадо стоял с блестящими глазами, обнимая рукой красивую женщину. Их окружало шестеро детей; самый младший всего лишь ползал, старший уже был подростком. Хотя глаза у всех детей были здоровыми, но от отца они переняли одинаковое, безразличное выражение. Они не видели, а только… наблюдали. Миро был обеспокоен мыслью, что Ольгадо, возможно, породил семейство наблюдателей, ходячих регистраторов, которые воспринимают опыт, чтобы впоследствии его только лишь воспроизвести. Но никогда до конца не увлекаются делом.

Но нет, наверняка это только так кажется. В присутствии Ольгадо Миро всегда чувствовал себя не в своей тарелке, и все подобие детей с отцом тоже будило его беспокойство. Мать у них была очень красива. Ей наверняка еще нет сорока. Сколько же ей было, когда она выходила за Ольгадо? Что же это за женщина, раз приняла мужчину с искусственными глазами? Не случалось ли так, что Ольгадо записывал их сближения, а впоследствии воспроизводил картины того, как выглядела она в его глазах?

И сразу же Миро устыдился собственных мыслей. Неужто только лишь об одном может он думать, видя Ольгадо: о его физическом недостатке? Ведь я же знаю его столько лет. Как же я сам могу требовать, чтобы, глядя на меня, они видели нечто иное?

Нет, улет был прекрасной идеей. Я рад, что Эндрю Виггин предложил мне это сделать. Вот только возвращаться смысла не имело. Что я тут делаю?

Чуть ли не вопреки себе Миро обернулся и поглядел на Валентину. Та улыбнулась ему, обняла рукой и прижала к себе.

– Все не так уж и плохо, – сказала она.

Не так плохо, как что?

– Ко мне на встречу вышел только брат, – объяснила она. – Тебя же встречает вся семья.

– Это правда.

И вот только теперь отозвалась Джейн; в ее голосе слышалась издевка:

– Не вся.

Заткнись, беззвучно приказал ей Миро.

– Только один брат? – спросил Эндрю Виггин. – Только я?

Говорящий за Мертвых подошел и обнял сестру. Неужто Миро и у него заметил неуверенность? Разве возможно такое, чтобы Валентина и Эндрю Виггин чувствовали себя не в своей тарелке? Ведь это же смешно. Твердая, словно сталь, Валентина – ведь это же она была Демосфеном – и Виггин, ворвавшийся в их жизни и перестроивший всю семью даже без малейшего d? licen?a. Испытывали ли они робость? Или уже были чужими друг другу?

– Ты ужасно постарела, – заявил Эндрю. – Худая как палка. Разве не мог тебя Якт кормить получше?

– А Новинья что, тоже не умеет готовить? – парировала Валентина. – К тому же ты выглядишь более глупым, чем когда либо. Я прибыла сюда в самую пору, чтобы стать свидетелем твоей полнейшей умственной деградации.

– А я тут считал, будто ты прибыла спасать мир.

– Вселенную. Но вначале – тебя.

Валентина вновь обняла Миро, а второй рукой – брата, после чего обратилась к собравшимся:

– Нас тут очень много, только мне кажется, что я знаю всех. Надеюсь, что вскоре вы приметете всех.

С каким изяществом… Как легко ей удавалось сделать так, чтобы люди почувствовали себя свободнее. Она управляла ими. Точно так же, как и Эндрю Виггин. Он научил ее этому, или она его? А может это была их семейная черта? В конце концов, Питер был величайшим манипулятором всех времен, он был Гегемоном. Что за семья! Такая же странная, как и моя. Вот только их семья необычна в связи с гениальностью, а моя – в связи с болью, которую мы делили столько лет, в связи с деформациями наших душ. А я из всех них самый странный, самый ущербный. Эндрю Виггин прибыл, чтобы лечить нашу раздвоенность, и ему это удалось. Вот только все эти внутренние раны… можно ли вылечить их?

– Может устроим пикник? – спросил Миро.

На сей раз рассмеялись все. Ну как это возможно? Неужели сейчас это я позволил им расслабиться? Благодаря мне, все пошло как по маслу? Я помог всем притвориться, что они радуются моему возвращению, что они знают, кто я такой?

– Она хотела прийти, – сообщила Джейн на ухо Миро.

Заткнись, повторил он. И так мне не хотелось видеть ее.

– Но попозже она встретится с тобой.

Нет.

– Она вышла замуж. У нее четверо детей.

Для меня это уже не имеет никакого значения.

– Вот уже несколько лет она не зовет тебя во сне.

А я думал, что ты дружишь со мной.

– Я и не отрицаю этого. Просто я могу читать в твоих мыслях.

Ты старая бабища, только и способная совать свой нос, куда не следует, и ничего ты читать не можешь.

– Она придет к тебе завтра утром. В дом твоей матери.

Меня там не будет.

– Тебе кажется, что тебе удастся сбежать от всего этого?

Разговаривая с Джейн, Миро не слыхал, что говорят окружающие, но это было совершенно неважно. Муж и дети Валентины вышли из корабля, и теперь она их всех представляла по очереди. Прежде всего, конечно же, дяде. Миро был изумлен, с каким почтением те обращались к Эндрю. А ведь они знали, кто он такой. Эндер Ксеноубийца, это понятно, но ведь и Говорящий за Мертвых, тот самый, кто написал «Королеву Улья» и «Гегемона». Теперь-то это было известно и самому Миро, но когда он встретил Эндрю Виггина впервые, то приветствовал его как врага… тогда это был всего лишь бродячий говорящий за мертвых, жрец гуманистической религии, решивший перелицевать семью Миро. И сделал это. Мне, по-видимому, повезло больше, чем им, пришло в голову Миро. Я узнал его как человека еще до того, как мне стало известно, что это величайшая историческая личность. Они же, наверняка, как я его так и не узнают.

Только на самом деле, я ведь его тоже совсем не знаю. Никого не знаю, и меня тоже не знают. Мы тратим жизни на догадки того, что происходит в умах других людей. Когда же удачно угадываем, нам кажется, будто «понимаем». Чушь. Даже сидящая за компьютером обезьяна может иногда выстучать правильное слово.

Вы не знаете меня, беззвучно выкрикнул он. Никто из вас.. И уж меньше всего, та дотошная бабенка, что живет у меня в ухе. Слыхала?

– Все эти пискливые стоны?… Как же я могла их не слыхать?

Эндрю укладывал багаж в машину. Места оставалось только на пару пассажиров.

– Миро, проедешься со мной и Новиньей?

Не успел парень ответить, как Валентина схватила его под руку.

– Не надо ехать, – сказала она. – Пройдешься пешком, вместе со мной и Яктом. Мы так долго были закрыты на корабле.

– Чудесно, – буркнул Эндрю. – Мать не видела его целых двадцать пять лет, но ты обязательно желаешь взять его на прогулку. Ты у нас воплощение такта.

• Предыдущая
• 37/131
• Следующая