Недалеко от Земли - Караваев Роман - Страница 9

• Предыдущая
• 9/96
• Следующая

Тернер, оказывается, прирожденный хакер, победитель всевозможных конкурсов программистов и прочая, и прочая… Хромов обладает обширными познаниями в области астрономии. Хобби у него такое... Клеменс в свое время с отличием закончил колледж, но биохимиком стать не пожелал, хотя ему прочили славное будущее... Ну, с Тараоки понятно – свой психоаналитик в команде, да еще и доктор наук. Оставшиеся двое тоже интересные ребята. Женя Седых увлекается восточной философией, тайными доктринами, достиг кое-каких результатов в йоге, особо это всё не афиширует, но в хорошей компании может и высказаться. Дорин же недоучившийся физик. Тоже подавал большие надежды, а потом вдруг ушел в летную школу...

Как занимательно! Получается, что у каждого из наших испытателей есть второе дно. И это не просто еще одна профессия, это область знаний, которая им интересна по-настоящему... Иначе они с их характером и копий бы не ломали...

Кто же их все-таки отбирал и по какому принципу? Надо будет выяснить... Возможно, тут как раз и находится ответ на все его вопросы. Ведь всю основную подготовку они прошли на Земле. Там тренировались и притирались друг к другу. Сливались в команду. На Базе они всего десять суток... Каков же предварительный вывод?

Пожалуйста. Состояние испытателей не является подавленным. Они ушли в себя и размышляют. О чем? Естественно, о случившихся с ними метаморфозах. Реален ли разговор с ними на эту тему? Вряд ли. Во всяком случае, пока. Если они кому-то и будут исповедоваться, то только тому, кому могут доверять. Что нужно сделать для этого? Очень просто – стать одним из них...

Они встретились на лифтовой площадке, в месте пересечения радиальных коридоров. Кобыш направлялся к шефу Базы, куда его вызвали по интеркому пять минут назад, а Ли шел к биологам для уточнения интересующих его деталей, хотя, положа руку на сердце, он просто хотел взглянуть на Эмму. Приблизившись, пожали друг другу руки.

– Как настроение у команды, Дима? Мне показалось, что вы чем-то удручены, – испытующе глядя в глаза Кобышу, произнес Ли.

– Все нормально, Слава, – спокойно ответил пилот, выдержав пристальный взгляд в упор. – Нигде не жмет...

– Ты бы заскочил ко мне, когда будет время. Перекинемся парой слов.

– О чем?

– Как дальше жить. Наверняка ведь какие-то мысли на этот счет имеются.

– Хорошо. Зайду попозже.

– А ты куда сейчас?

– Шеф вызывает, – буркнул Кобыш, – наверное, тоже вопросы есть.

– Ну, если так, – Ли понимающе покивал головой. – Начальство зря не побеспокоит. Ему сейчас несладко – Центр торопит с аналитикой, а нам сказать нечего.

– Да уж, – Кобыш исподлобья взглянул на Славу, – им можно только посочувствовать. Что бы ты делал на их месте?

– А я на своем месте, – ответил Ли, входя в открывшиеся створки лифта, – обратил бы самое пристальное внимание на участников экспериментальных полетов. Так что не забудь зайти ко мне после разговора с шефом.

Лифт ушел, а Кобыш еще стоял некоторое время, раздумывая и прикидывая оптимальную линию поведения. Потом кивнул сам себе и быстрым шагом направился к кабинету главного должностного лица Базы.

– Входите, Дмитрий, входите, – шеф выпростался из глубин обширного кресла и, огибая стол, плавно двинулся навстречу Кобышу. – Располагайтесь, – он кивнул на пристенный диванчик. – Надеюсь, наша беседа будет плодотворной.

Слово «беседа» он выделил, стараясь придать встрече как бы неофициальный характер. Он был опытным администратором и прекрасно знал, как расположить к себе подчиненного. Вообще-то Генрих Штейнберг, назначенный на пост шефа Базы еще до ее запуска, не любил нарушения субординации, но в данном случае он счел необходимым поступиться принципами. Ситуация того требовала.

Кобыш коротко склонил голову, подавив мгновенное желание щелкнуть каблуками, и присел на предложенное место, стараясь держать спину прямо. Поговаривали, что шеф – отставной генерал бундесвера, четыре года прослужил в натовском комитете начальников штабов и попал на Базу благодаря тому, что всегда придерживался строгого нейтралитета относительно интересов России и США. Насколько можно верить этой информации, Кобыш не знал, но предпочел соответствовать.

Штейнберг пожевал губами, глядя на него, провел руками по бокам комбинезона, словно одергивая невидимый китель, затем лицо его потеряло добродушное выражение, глаза сузились, он вновь обогнул стол и уселся в свое кресло. Закинув ногу на ногу, он плотно сцепил пальцы обеих рук на колене и только после всех этих перемещений, заговорил:

– Я внимательно ознакомился со всей доступной мне информацией, касающейся пробных полетов в рамках нашего Проекта. Мне очень досадно, но я не могу составить собственного впечатления. Не поможете ли мне? Каковы ваши личные ощущения?

– Видите ли, герр Штейнберг, – Кобыш в некотором затруднении нахмурил брови, – мне нечего добавить к тому, что было озвучено на сегодняшнем собрании. Собственно, никаких личных ощущений, выходящих за пределы обычного, не было. Кроме сильного удивления, когда вернулись обратно к Базе.

– Вы уверены? Может, все-таки были какие-то нюансы?

– О любых отклонениях от нормы мы обязаны докладывать, – сухо сказал Кобыш. – Насколько мне известно, ни одного рапорта не подано.

– На каком языке мы сейчас разговариваем, полковник? – внезапно наклонившись вперед, быстро спросил глава Базы.

– На немецком, – сейчас же отреагировал Дмитрий и запнулся. Переход на другую речь просто выпал из его восприятия.

– На каких еще языках вы говорите?

– На английском, – медленно произнес Кобыш и после паузы добавил, – на китайском...

– А китайский вам зачем?

– Не знаю, – подумав, сказал испытатель. – Почему-то захотелось... Может, в будущем пригодится. В конце концов, Китай – великая страна...

– Так, – Штейнберг вновь откинулся на спинку кресла. – Насколько я понимаю, семь суток назад, во время разговора со вторым пилотом Тернером вы определенно заявляли, что вам хорошо известен только родной язык. Я не ошибаюсь?

– Нет.

– Когда же вы успели изучить еще три?

– Ну, это как раз просто, – усмехнувшись, сказал Кобыш. – После карантина попросил у Тернера ви-адаптер с дисками, выбрал то, что мне нужно, и за три ночи усвоил.

– Это такой приборчик, похожий на спутниковый телефон? Для запоминания нужной информации во сне?

– Да.

– В какой последовательности вы изучали языки?

– Сначала английский, потом немецкий, после него – китайский.

Штейнберг сложил ладони домиком и несколько секунд изучающе смотрел на Дмитрия. Снова пожевал губами и, наконец, сказал:

– А известно ли вам, полковник, что по инструкции, прилагаемой к ви-адаптеру, пауза между информационными сеансами должна быть не менее шести суток. Я не знаю, почему это так, но разработчики и изготовители рекомендуют. Иначе тот объем знаний, который человек получает с помощью адаптера, усваивается крайне плохо либо не усваивается вообще. Как-то это связано с особенностями деятельности мозга... – шеф помолчал, наблюдая за реакцией Кобыша. – Судя по вашему правильному немецкому, в данном случае все прошло гладко. Ваши комментарии?

– Наверное, я отношусь к исключениям из правил, – растерянно ответил Дмитрий, про себя подумав: «Вот так прокол! Значит, я теперь под колпаком».

– И я так считаю, полковник. Весь вопрос в том – почему? Поразмышляйте на эту тему. Даю вам сутки. Можете идти.

Кобыш молча кивнул, встал и медленно пошел сквозь раскрывающиеся створки двери.

Проводив его взглядом, Штейнберг рассеянно улыбнулся. Он был доволен собой. Теперь русский пилот знает, что он кое о чем догадывается. Пусть вырабатывает линию поведения А заодно займется выяснением обстоятельств остальных испытателей. Шеф Базы должен первым разобраться, в чем тут дело. Америка, несправедливо считающая себя мировым лидером, и непонятная полуазиатская Россия немного подождут. Европейские страны тоже имеют право на свою долю истины. Иначе будет нарушено сложившееся равновесие. В том, что результаты попыток выйти за пределы Солнечной системы будут немедленно засекречены, он нисколько не сомневался. Или он неправ?

• Предыдущая
• 9/96
• Следующая