Принц с опасной родословной - Жукова-Гладкова Мария - Страница 12

• Предыдущая
• 12/73
• Следующая

– Это груз, о котором мечтает каждая женщина, – сказала расслабленно.

– Каждая женщина мечтает обо мне? – усмехнулся он.

– О том, чтобы на ней лежал мужчина, с которым ей так хорошо, как мне было с тобой.

– Хм, – сказал он, потом спросил: – А с тем, кто приходил до меня?

– С ним ничего не было, – огрызнулась я. Серегу в этот момент мне хотелось вспоминать меньше всего. – И больше не будет никогда.

– Я настолько хорош, что ты готова бросить мужчину, ради которого сегодня пришла сюда? Мне, конечно, это льстит, но еще раз убеждаюсь: все вы бабы – продажные твари. Прости, конечно. Это не говорят женщине, с которой только что занимались любовью, однако…

– Я догадываюсь, что ты можешь обо мне подумать, но… По крайней мере, глупо обсуждать одного мужчину, лежа в постели с другим. Как, впрочем, и женщину. Так что давай не будем об этом.

– Прости. Я был не прав.

– Рада, что у тебя хватает мужества это признать. Обычно мужики не любят признаваться в этом.

– Ну опять ты про других мужиков.

– Ты первый начал. И я сейчас не про других, а про тебя. А он… Сволочь… Он котлеты и колбасу жрал. Когда я к нему пришла!

– «Вокзал для двоих» смотрела? – спросил Ящер – Вспомни: Басилашвили тоже вначале жрать стал, когда к нему Гурченко приехала.

– Ты, может, еще вспомнишь, как Крупская к Ленину в Шушенское приезжала? Небось проходил в школе, как он зажег свою любимую зеленую лампу и они на пару увлеклись чтением Маркса. Самое подходящее времяпрепровождение с любимой женщиной.

– Ну ты и язва. Да я б тебя, наверное, прибил, если бы жил с тобой.

– Я с убийцами не живу.

Он хохотнул.

– А тебя за что взяли? За убийство?

– Ага.

– Небось женщины.

– Ага.

– Отелло, значит. Изменила, что ли?

– Это ты заранее выясняешь, как я на измену реагирую?

– Больно мне надо знать, как ты на измену реагируешь, – хмыкнула я. – С кем хочу, с тем и живу. Кому хочу – тому даю. Я женщина свободная.

– А мне хочешь еще разок?

– Послушай, за мной в любой момент может прийти сотрудник. А мы тут в таком виде. И я с тобой, а не с…

– А вертухаю-то какое дело, с кем ты? Ему ты платила?

– Нет.

– Мужик твой?

– Нет.

– Не понял.

– Долго объяснять.

Я попыталась вылезти из-под Ящера, но не тут-то было. Он прижал меня стальными руками к полу.

– Кто ты такая? – спросил другим тоном. – Что ты здесь делаешь?

– Давай обсудим этот вопрос одетыми.

Он задумался на мгновение, потом поднялся с меня. Я отыскала разбросанные вокруг вещи, он в эти минуты занимался тем же самым. Я пригладила волосы, ощупала весь пол вокруг. Вроде бы ничего не валяется.

В это мгновение из коридора открылась дверь. Свет не достигал того места, где мы находились, но Ящер тем не менее быстро и неслышно отступил еще дальше.

– Юля! – шепотом позвал вертухай. – Быстро!

Это была Смирнова! Кому сказать – не поверят. Но тем не менее это была она. Он выяснил у прикормленных контролеров. И ведь смогла же проникнуть в «Кресты»… Стерва! Это комплимент. Молодец!

Но зачем она приходила? Что она принесла, кроме котлеток и колбасы? Могла она пронести пистолет? «Она – запросто, – сказал он сам себе. – Она могла пронести все. Все, что угодно, и в любом количестве. Могла рискнуть. И могла убить. А потом страстно отдаваться мужчине на полу в душевой… Просто любому мужчине, попавшемуся на пути. Подвернувшемуся под руку. Ей нужны экстремальные условия, суперяркие впечатления, сильные эмоции и встряски. Ей нужен адреналин».

Она чем-то похожа на Тамару. Но она сильнее Тамары, резче, смелее, стервознее. Нет, Тамара не была стервой, как Смирнова. Тамара просто… обеспечивала свое будущее. А Смирнова о будущем, похоже, не думает. Она сегодня живет полной жизнью. Запретный плод для нее крайне сладок… А незапретный ее не интересует. Она просто – такая.

Зачем ей Татаринов? Эмоции нужны? Экстрим? Он в тюрьме – она к нему. Или он ей совсем не нужен? Сам по себе? И ее нанял Сухоруков? Для проворачивания своих делишек. Татаринов – только для отвода глаз. И вся эта «любовь» – для публики? Зачем этой женщине этот мужчина? Да не мужчина, тряпка…

Только что она предпримет теперь?

И зачем она все-таки приходила?!

Не помню, как добралась до машины, как села за руль, как отъехала от места. Очухалась уже на другом берегу Невы, радуясь, что сейчас не лето. Летом-то у нас мосты разводят, и пришлось бы мне сидеть на правом берегу до утра. Конечно, есть катера, перевозящие людей с одного берега на другой за определенную плату, но машину-то в любом случае не переправить. Я припарковалась у края тротуара, вынула из сумки сотовый, включила, набрала Татьянин домашний.

– Ну слава богу, жива! – выдохнула соседка. – А мы уж тут с ума сходим. Ты где?

Я сказала, замолчала на мгновение и спросила, есть ли у Татьяны коньяк или мне заехать в какой-нибудь магазин «24 часа». У Татьяны была только водка.

– Юля, давай прямо домой. Водка лучше в таких случаях действует.

– Ты еще не знаешь, какой у меня случай, – ответила и поехала, поглядывая по сторонам.

У первого круглосуточного магазина притормозила рядом с двумя подержанными немецкими иномарками, вошла. Трое лиц кавказской национальности что-то обсуждали на своем гортанном языке. Увидев меня, резко замолчали и уставились. Только этого еще не хватало на ночь глядя для полного счастья. Хотя на обкуренных не похожи. Или чуть-чуть?

– Коньяк есть? – спросила я. – Только не паленый.

– Гдэ-та я тыбя выдэл, – произнес один. Я, кстати, шапочку не надевала, она, как я сейчас заметила, торчала у меня из кармана, сумка висела на плече.

Второй кивнул. Третий сделал шаг в моем направлении. И тут рядом с магазином послышался визг тормозов, и еще через несколько мгновений в помещении нарисовались двое лиц в милицейской форме.

– Так, граждане, что здесь происходит? Девушка… Вы Смирнова? – сержант узнал меня сразу.

– Вай, а мы-та думаэм, гдэ дэвушку выдэлы, – заворковал первый кавказец. – А дэвушка па тэлэвизару пра трупы гаварыт. Что хочэшь, дарагая? Каньяк? Для тыбя – самый лучший, самый свэжий…

– Коньяк лучше выдержанный, – заметил сержант.

– Будэт выдэржанный. Будэт самый лучший! Принэси! – бросил он второму.

Тот мгновенно скрылся в подсобке и вернулся с двумя бутылками. Первый взял их у него из рук и одну вручил мне («Падарак каррэспандэнтке»), вторую – одному из сержантов («Падарак защитникам»). Я сделала попытку заплатить, но все трое кавказцев замахали руками – им, как выяснилось, так приятно со мной познакомиться, что они просто не могут не сделать мне подарок, всем своим родственникам и друзьям расскажут, как я заезжала в их магазин («А мраморную доску случайно не установят?» – подумала я, но вслух ничего не сказала), и вообще они всегда будут рады принять меня – если вдруг захочу сделать об их магазине какой-нибудь репортаж.

Я поблагодарила от души (есть все-таки плюсы в известности), и мы вместе с сержантами помещение магазина покинули. Их бутылка скрылась где-то в куртке.

– Спасибо, – сказала я ребятам уже на улице.

– За что? – удивились они, потом поняли: – Мы как раз вовремя, да? А что же вы одна да в такое время?

– Так выпить хочется, – честно сказала я, – а дома ничего нет.

– Вы с работы, что ли?

Я кивнула.

– Так вы чего, с утра и до утра?

– Нет. Я – когда есть сюжет, и ждать до утра сюжет не станет. Или срываешься и несешься на место, или мое место – под солнцем – займет кто-то другой.

Сержанты с водителем, появившимся из милицейской машины, обдумали мои слова, потом кивнули, потом предложили проводить меня до дома, что и сделали. Родная милиция уберегла меня от каких-либо новых приключений в эту ночь. И даже вручила свои визитки с предложением звонить. У них, как и у меня, рабочий день ненормированный.

• Предыдущая
• 12/73
• Следующая