Все включено: скандал, секс, вино - Жукова-Гладкова Мария - Страница 50

• Предыдущая
• 50/69
• Следующая

Но тут мне невольно вспомнились Витины слова о быстро выводящемся из организма яде… Правда, я не стала делиться со Стасом своими воспоминаниями, а заявила, что очень устала, так как у меня был тяжелый день, и попросила держать меня в курсе дела.

Но Стас еще не закончил. Он заявил, что ему в ближайшее время нужно срочно найти женщину: деньги заканчиваются. Стас просил у меня помощи, причем женщина ему требовалась ненадолго, пока Елену Сергеевну не выпустят на свободу.

А вообще у Стаса в голове уже созрел план: посадить вместо Елены Сергеевны (при его помощи) Аллочку, а самому жениться на благодарной вдовушке и таким образом решить все свои проблемы.

– Ну ты и негодяй, – покачала я головой.

– Юля, каждый думает о своем благополучии. А мне сколько лет осталось по тетушкам бегать? Годы-то идут. И надоели они мне. Лучше с одной. Тем более Елена Сергеевна еще ого-го. Женюсь. Поэтому и намерен брать ее, так сказать, тепленькой. Тебя приглашу на свадьбу свидетельницей. Ведь без тебя я бы про нее даже не узнал.

Представляю, как Елена Сергеевна будет счастлива видеть меня на своей свадьбе. Если она, конечно, состоится. Хотя чем черт не шутит…

– Пришла пора лично познакомиться с Юленькой, – объявил Иван Захарович, почесывая украшенную синими куполами грудь.

– Гадом буду, она кого хочешь достанет, – буркнул Лопоухий, – эта стерва.

– Но она, в натуре, способна докопаться до истины, – заметил Кактус.

– Сечешь поляну, Дима, – кивнул Иван Захарович.

– А Татаринов? – Лопоухий с Кактусом вопросительно посмотрели на шефа.

– Думаю, все-таки не он. Хотя… Познакомимся с Юленький лично, а там посмотрим. Но нужен оригинальный подход.

– К знакомству с бабой?

– С этой – да. Так, давайте-ка прокрутим все ее сюжеты за последнее время. Тащи кассету, Виталя. А ты, Дима, все ее статьи.

После просмотра записей Иван Захарович ничего не решил и принялся за чтение подборки еженедельников.

– Вот это покатит! То, что нужно! – воскликнул он через некоторое время, в предвкушении потирая руки. – Прикольнемся децал[5].

Утром проснулась от настойчивого телефонного звонка. АОН объявлял номер редакции, а если точнее, то нашей главной. Посмотрела на часы. Одиннадцать. Да, Виктория Семеновна уже приступила к выполнению своих обязанностей. Но сегодня я не должна сдавать никаких статей.

Значит, что-то случилось.

Телефон звонил и звонил. Я вскочила с кровати и схватила трубку.

– Дрыхнешь, что ли? – вместо приветствия спросила хриплым прокуренным голосом главная. – А тебя тут мужик домогается.

– Мужик-то хоть ничего? – поинтересовалась я.

– Не знаю. Я не по этой части, как тебе известно. Но внешне представительный. Говорит, банкир.

– Терпеть не могу банкиров, – заметила я.

– А это я ему уже сказала, – сообщила Виктория Семеновна.

В трубке послышался какой-то невнятный гул. По всей вероятности, домогающийся меня банкир находился в кабинете Виктории Семеновны и решил как-то прокомментировать услышанное. Главная его послушала и передала мне, что банкир терпеть не может журналистов, еще больше – журналисток, а меня в особенности.

Я уточнила, знакомы ли мы с ним лично и в каких статьях я его пропечатывала. Телесюжетов о банкирах и банках у меня точно не было. Оказалось, что мы никогда не были друг другу представлены, но я неоднократно проходилась в своих репортажах по ряду его знакомых, делая им рекламу, о которой они не просили. Поэтому он предпочел бы никогда со мной не встречаться. И вообще моя физиономия в телевизоре его жутко раздражает.

– Он случайно не из психушки сбежал? – поинтересовалась я. – То он меня домогается, то…

– Сейчас уточню, – бросила мне в трубку Виктория Семеновна и в самом деле спросила.

К сожалению, я не могла слышать ответ банкира, только поняла, что говорить он стал значительно громче. Но слов мне было не разобрать. Возможно, Виктории Семеновне следовало отставить трубку подальше – ну или передать ее банкиру.

– Юлька, ты слушаешь? Он говорит, что мечтает добраться до твоего горла и придушить. И просит о встрече.

– Скажите, что я встречусь только в присутствии санитаров. При условии, что он будет в смирительной рубашке.

Виктория Семеновна и это передала. Я представляла, как она сейчас давится от смеха и какие усилия прилагает, чтобы не расхохотаться. Мы потом с ней вместе посмеемся. Конечно, если этот псих до меня не доберется.

Виктория Семеновна тем временем передавала, что банкир обещает скрутить меня в бараний рог, переломать мне все конечности, причем каждый палец на руках по отдельности, чтобы больше не могла писать, выбить зубы, свернуть челюсть, вспороть брюхо и выпустить наружу кишки, на которых меня и повесит. Когда главная мне все это говорила, в трубке в качестве фона слышались раскаты грома: это, по всей вероятности, был голос банкира.

Выслушав Викторию Семеновну внимательно, я поинтересовалась, не хочет ли он меня изнасиловать или по крайней мере трахнуть.

– Сейчас спрошу.

В кабинете главной упало что-то из мебели. Из руки Виктории Семеновны трубку вырвали, и мне было сообщено, что говоривший желает вступить в половые отношения с моей матерью. Судя по тому, что я услышала дальше, он явно был извращенцем. Может, он ошибся с изданием? У нас ведь в холдинге несколько редакций.

Мне надоели оскорбления в свой адрес, и я прервала лившийся на меня речевой поток, спросив вкрадчивым голосом, что привело господина банкира в нашу редакцию и почему у него возникло такое страстное желание увидеть мою скромную персону.

Я ожидала услышать какой угодно ответ, только не тот, который последовал.

– Меда хочу, – сказал банкир.

Я на мгновение лишилась дара речи. Потом сказала себе, что волноваться не стоит, так как нервные клетки не восстанавливаются. Сейчас много сумасшедших. Уже одно то, что банкира лично принесло в редакцию искать журналистку, не говорит о его нормальности. Если этот тип вообще банкир. Ведь у людей же разные бывают мании с фобиями.

– Какого меду? – спросила я ровным голосом.

– Деревенского, – ответил мужик.

– А я-то тут при чем? Я медом не торгую и его не произвожу.

– Но вы его ели, – сказал банкир. – Или все наврали?

Я попросила пояснить поподробнее, что ему от меня надо.

– Вы в сарае сами сидели или вам про него кто-то рассказал?

Ах вот оно что… Но чего ж это он так долго собирался? Статья-то ведь о дедуле с бабулей не вчера вышла и даже не на прошлой неделе. Больше месяца прошло. Или этот псих столько времени зрел? У нас сегодня случайно не полнолуние?

Банкир тем временем продолжал говорить. Оказалось, что его держали в том же сарае, что и меня, и у того же шеста. Ухаживали за ним говорливый дед и молчаливая бабка, и кормили они банкира натуральными деревенскими продуктами, вкуснее которых он в жизни не ел – ни в наших ресторанах, ни в Европах, Азиях и Америках. По ходу дела банкир сообщил, что ему за свою бурную жизнь довелось и в армии послужить, и на «хозяина» он работал не один год и не один раз, но из всех мест заточения вспоминает деревенский сарай с ностальгической грустью. Банкир вздохнул и добавил, что никогда так хорошо не отдыхал, как там.

– Так вы сами в сарае сидели? – спросил он.

Я сказала, что сама.

– По доброй воле или по принуждению?

– По принуждению.

– Я бы хотел дедулю с бабулей отблагодарить, – заявил банкир. – И медка попросить. Вы не могли бы до них как-нибудь добраться? Я заплачу.

Я подумала. Мне тоже хотелось еще натурального продукта. Могу я попросить Колобова доставить мне что-то из дедулиных запасов? Или его орлов? Да и на банкира почему-то взглянуть захотелось, раз у него такие человеческие слабости.

– Я смогу приехать в редакцию не раньше, чем через час, – сказала банкиру. – К себе не приглашаю. Встречаться с вами буду только при свидетелях.

• Предыдущая
• 50/69
• Следующая