Тайны старого Петербурга - Жукова-Гладкова Мария - Страница 15
- Предыдущая
- 15/80
- Следующая
– А почему вы пришли с таким сопровождением? – поинтересовалась я, кивая на лежавших рядком молодцев.
Валерий Павлович всегда ходит в сопровождении охраны, как он нам признался; правда, теперь ему придется сменить телохранителей: мы доказали ему никчемность тех, кому он доверял свою жизнь. А потом, он не мог знать, кто засел в нашем доме. Мы могли еще не перебраться обратно после пожара, а нашу квартиру могли тем временем занять те, кто и действовал против несчастного Валерия Павловича.
– А сгорел-то кто? – подала голос Ольга Николаевна.
Валерий Павлович пожал плечами и заявил, что его это совершенно не волнует.
Жильцы нашей квартиры никак не могли понять, почему Валерий Павлович решил держать свою продукцию на последнем – пусть и нежилом – этаже обычного дома. Неужели у него нет офиса или какого-нибудь склада? Ведь он, насколько мы поняли, занят в похоронном бизнесе, не так ли?
Боровичок подтвердил род своих занятий, а также объяснил, что конторка у него совсем маленькая, а складских помещений при ней не имеется. Есть лишь демонстрационный зал. Наших жильцов они своей продукцией не пугали: все заносили и выносили только в ночное время. Кто-то из нас что-то видел? Нет. Кто-то из соседей жаловался? Тоже нет. Валерий Павлович специально выбрал наш дом и наш двор. Парадное во двор выходит только одно – наше. Он изучил список жильцов и не нашел ни одного, склонного к ночным гуляниям. Все или еще не вошли в тот возраст, или уже вышли. Жильцы другого подъезда сюда не заглядывают. В магазине на первом этаже ночью никого нет. С двух сторон к нашему дому примыкают глухие стены других домов без единого окошечка, напротив здание, занимаемое «Жар-птицей», причем опять же черный ход. Клиенты ночного клуба приходят туда не для того, чтобы ночами из его окон глазеть. Тем более все окна, выходящие в наш «колодец», глухо зашторены. Наши жильцы тоже не особо балуются этим занятием по ночам – да и Валерий Павлович всегда машину подгонял к самому парадному. Художникам работа, можно сказать, на дом привозилась. Кому плохо-то было?
Я была вынуждена согласиться, что Боровичок все очень хорошо продумал. Неудобно, конечно, что с шестого этажа товар таскать приходилось, но что поделаешь? И он в самом деле не мешал и не пугал никого из жильцов нашего парадного.
Иван Петрович спросил, где делались гробы. Валерий Павлович объяснил, что «основу» сбивали слесаря на одном из заводов, а «до ума» товар доводили художники, – все соответствовало представленной Васей версии.
– Но сейчас мансарда в совершенно неприемлемом состоянии, – заявил Валерий Павлович. – Туда ничего не поставишь.
– Надо ее отремонтировать, – заметил Иван Петрович. – И спокойно продолжать дело.
Однако у Валерия Павловича появилось к нам вполне определенное предложение, и он поинтересовался, не желаем ли мы подработать. Хотя и я, и дядя Ваня на это дело практически всегда согласны, в данном случае мы категорически отказались: Валерий Павлович предлагал переоборудовать под мастерскую нашу квартиру. Еще только гробов нам тут не хватало!
Но Валерий Павлович убеждал нас, что занятие по их оформлению нам вполне по силам. Например, прямо сейчас, между полуночью и часом ночи, нам могут привезти пять гробов и материал для оформления. Никаких специальных заказов на них нет, и Боровичок полагается на наш вкус. Мы получим просто деревянные коробки, которые должны будем представить на оценку Валерию Павловичу в товарном виде. На наше усмотрение. Валерий Павлович обещал хорошо заплатить.
Он, конечно, был не так прост. Предлагая подзаработать, он явно хотел убить сразу двух зайцев: и продолжить бесперебойное производство, и, не исключено, найти своих обидчиков.
Боровичок сказал, что к нам могут пожаловать непрошеные гости, если узнают, что производство не остановлено, а только перенесено этажом ниже. Кивнув на лежавших рядком молодцев, Валерий Павлович заметил, что мы в состоянии достойно встретить любых непрошеных гостей, тем более теперь мы еще вооружены огнестрельным оружием, а не только скалками, ступками и кухонными ножами. Потом он кивнул на радующие глаз зеленые бумажки и заметил, что он не просто так их нам оставляет. Это, так сказать, аванс, а не только компенсация. Воочию убедившись в наших возможностях, он надеется, что мы будем в состоянии провести задержание лиц, которые могут заинтересоваться его товаром. Мы же понимаем, что Валерию Павловичу нужно возвращать украденное? А если вдруг мы каким-либо образом сможем оказать ему содействие в поисках товара, уж он за ценой не постоит. И вообще, почему бы нам не освоить еще и профессию частных детективов? Мы же можем порасспрашивать окрестных старушек (Ольга Николаевна и Анна Николаевна), мальчишек (Сережка), народ у пивного ларька (Иван Петрович), а также учеников и их родителей (я). Круг общения у жильцов нашей квартиры широчайший, причем это самые осведомленные слои населения. Валерий Павлович не сомневался: мы в состоянии справиться с его заданием гораздо лучше лицензированных частных детективов, не говоря уже о сотрудниках государственных органов. А уж Валерий Павлович нас не забудет. И он снова кивнул на зеленые бумажки.
Но мы все равно отказались. Денег, конечно, заработать хотелось, но не таким же способом? А вот насчет частных детективов можно было бы подумать… Хотя как мы можем узнать про воров?
– Вы также подумайте и насчет мастерской, – повторил Боровичок. – Ну что такого, в самом-то деле? Быстро привыкнете. Звоните в любое время.
Оставалось только решить вопрос с Васей. Валерий Павлович настаивал, что художник приложил руку к исчезновению товара. Мы решили пригласить Васю «на ковер». Выпускать его нам не хотелось еще и потому, что мы открыли ему тайну, рассказали о кладе. Вася несколько раз осенил себя крестом, сказав, что он – человек честный, а потом взял лист бумаги и набросал по памяти портреты тех, кто в ту злополучную ночь вывез весь товар. И как это не пришло ему в голову раньше? А главное, не ему, а Валерию Павловичу? Или тот во гневе забыл, что его работники рисовать умеют? Про двоих, изображенных художником, ничего особенного сказать не могу, у третьего же был шрам над правой бровью, у четвертого – чуть раскосые глаза.
Пока Вася рисовал, я наблюдала за Валерием Павловичем. В какую-то секунду мне показалось, что он узнал одного из тех, кого пытался изобразить Вася. Или мне только показалось? Но что-то определенно промелькнуло на лице Боровичка. Какое-то странное выражение. Однако он тут же взял себя в руки.
На мой прямой вопрос гость ответил, что никого из этих ребят никогда в жизни не видел.
Мы все, включая Валерия Павловича, поужинали на скорую руку и опять пили кофе. Боровичок даже извинился, что воспользовался моей любимой чашкой – но он же не знал, не так ли? Я его простила.
Валерий Павлович сложил рисунки в папочку и все-таки согласился оставить Васю у нас – при условии, что мы не будем пока выпускать его из квартиры.
– А это ваши в него стреляли? – спросила я у Боровичка, глядя ему прямо в глаза.
– Что?! – похоже, искренне удивился Валерий Павлович.
– Но вы же видите, что он ранен.
Валерий Павлович видел. Я же поинтересовалась, каким тогда образом Боровичок узнал, что Вася сейчас находится у нас.
– Методом логических умозаключений, – усмехнулся гость.
Я попросила уточнить. Валерий Павлович помедлил немного, а потом заявил, что ему намекнули, что художник может быть у соседей. Он решил проверить, а заодно предложить нам (или, может, тем, кто живет под нами) взять на себя работу, ранее выполняемую художниками. Потому он здесь.
«Темнит, ох темнит», – подумала я, но промолчала. И кто это мог ему намекнуть?
Тем временем Анна Николаевна как врач заявила, что Васе пока нужен постельный режим, и нечего ему по улицам шляться, так что она лично проследит, чтобы он оставался дома. Я же, наоборот, подумала: может, лучше отправить Васю куда-нибудь от греха подальше? Но куда?
Молодцы на полу уже давно очухались, но лежали смирненько, тем более особо шевелиться-то они не могли – Иван Петрович постарался на совесть. Ртов они не раскрывали, в прениях не участвовали, с предложениями не выступали, только молча слушали, переводя взгляды оплывших глаз с одного участника собрания на другого. Конечно, понимали, что ударили в грязь лицом. Вернее, их туда опустили. Кот изучал их с большим интересом, невозмутимо прогуливаясь по телам (он и по мне ночью любит пройтись), правда, никого не кусал и не царапал.
- Предыдущая
- 15/80
- Следующая
