Запоздавшее возмездие или Русская сага - Карасик Аркадий - Страница 54

• Предыдущая
• 54/106
• Следующая

Кажется, дотошный хуторянин не просто подсел к незнакомому посетителю шинка — заранее разузнал у тех же базарных кумушек, кто он такой и какой можно слизать навар? Ну, что ж, Сидякин не прочь заработать! Малоопытный новый ротный охотно подмахивает акты на списание пришедшего в негодность красноармейского белья и обмундирования. А деньги старшине, ох, до чего же пригодятся! Копейка к копейке, рубль к рублю, закончит службу, глядишь. построит в Степанковке новый дом — не развалюху, как у родителей, со всеми цивилизованными удобствами.

— Сколько заплатишь?

Вопрос — в лоб, без хитрых маневров и обменом двухсмысленными фразами. Рыночный принцип: я тебе, ты мне, больше получить, меньше отдать. Даже при социализме — обычное дело.

Торговались долго и азартно. Хитрый дядько раз пять уходил, показывая, что сделка не состоялась, что больше ни полушки не уступит. И столько же раз возвращался, набавляя договорную сумму. Сидякин тоже понемного уступал. В конце концов, сошлись. В тот же вечер состоялся товарообмен.

После завершения сделки Сидякин до утра глазом не сомкнул — чудились тяжелые шаги чекистов по коридору. Он отлично понимал, что в случае ареста его будут судить не за обычное уголовное преступление — непременно свяжут с политикой. Предательство, подрыв мощи Красной Армии, измена Родине — обычные словосочетания, за которыми, в лучшем случае, — многолетнее лишение свободы, в худшем…

Страх вызывал нервный озноб, туманил мозги. Подумать только, все это из-за десятка пар дерьмового белья и пяток простыней с наволочками!

Это было первое грехопадение парня. Соответственно, к нему пришло неожиданное прозрение, которое, в конце концов, определило всю дальнейшую жизнь. Рисковать нужно только по крупному, по мелочам — слишком накладно и вдвойне опасно. Типа давным давно приевшейся поговорке о том, что, если падать с коня, то обязательно — с высокого.

И все же сразу порвать завязавшиеся отношения с хуторянином он так и не решился. Прежде всего, приманивали дармовые деньги, потом — боялся, как бы «раскаявшийся» дядька не побежал сдаваться.

А тот обнаглел. Речь уже пошла не о красноармейском белье — об обуви, гимнастерках. Чуя слабинку, он все нажимал и нажимал. Вот и сегодня, наверно, заявился с новым предложением. Интересно, что ему понадобилось: винтовки или запасные койки, сложенные в каптерке?

Сидякин помотал одуревшей головой. Будто вытряхивал из нее опасные мысли. Заставил себя возвратиться к соперничеству с Семкой. Жениться, заделать пацаненка, почувствовать себя человеком, ни в чем не уступающим «вечному комбату»! А с незаконной торговлей — все, шабаш!

Несколько дней он бродил по гарнизону, мысленно выбирая кандидатшу в жены. Пухлая бабенка из красноармейской столовой оказалась уже окольцованной угрюмым мужиком-ассенизатором. Библиотекарша тоже замужняя, да еще за кем — за комиссаром соседнего батальона. Больше на примете никого нет.

В пятницу случай показал, что старшина ошибается.

Началось все со зловредного фурункула, вскочившего на внутренней части бедра. Поднялась температура, приходилось передвигаться враскорячку. Самолюбивый Прошка считал, что все окружающие, начиная от рядовых красноарейцев и кончая командирами, при виде ковыляющего старшины ехидно улыбаются. Именно чувство оскорбленной гордости, а не боль, заставили его обратиться в медпункт.

Батальонный лекарь отсутствовал — поехал в дивизию на какую-то переподготоку. Больных принимала Галилея Борисовна. Строгая, закованная в белый халат.

— Что у вас, товарищ старшина? — не глядя на посетителя, спросила она.

— Кажется, фурункул…

— В каком месте? Раздевайтесь.

Легко сказать — раздевайтесь! Снять гимнастерку и рубашку, подставив под стетоскоп волосатую грудь — легче легкого, а вот стащить штаны… Да еще перед кем — перед бабой!

И все же пришлось подчииться. Благо, под штанами — не новомодные плавки, солидные мужские трусы. Больной улегся на покрытую клеенкой кушетку, приподнял штанину трусов, заодно ладонью защитил мужской «прибор».

Все шло нормально, пока фельдшерица вскрывала и обработывала гнойник. Прошка успешно оберегался от нежелательных прикосновений. А вот когда, смазав вскрытый нарыв какой-то дурнопахнущей мазью, Галка принялась бинтовать верх ноги, она поневоле заставила скромного пациента убрать мешающую ей руку. И не просто прикоснулась к запретному месту — толкнула его. И жарко покраснела. Ибо это «место» немедля отреагировало на прикосновение женской ручки.

Странно, подумал Сидякин, глядя на покрасневшую женщину, неужели — девственница? И это — в воинской части, где на баб облизываются сотни голодных мужиков? Тогда у него впервые мелькнула ыысль вплотную заняться медичкой. Чем не жена? Возраст значения не имеет, сухопарость — тем более. В семейной жизни важна не красота — добрый характер, домашность, рождение детей, подчинение мужу.

Но как подступиться к строгой медсестре? Высмеет либо без долгих разговоров выставит за дверь. Для самолюбивого характера Прохора подобный вариант — самый настоящий удар, который не так просто выдержать.

Промаявшись несколько дней, старшина решился. После очередной перевязки, натянув штаны, скромно потупился.

— Галилея Борисовна, завтра в нашем клубе новый кинофильм. Приглашаю.

Женщина вспыхнула от удовольствия. Она уже давно не получала подобных приглашений и потеряла надежду на мужское внимание. Ничего не поделаешь, во первых — возраст, во вторых — внешность. Мужчины любят пухленьких и аккуратненьких, костлявые и безгрудые их не интересуют.

— С удовольствием, — согласилась она, даже не спросив названия фильма.

— Во сколько начало?…

Во время первого свидания вне стен медпункта Сидякин так и не решился на откровенный разговор. Мысленно строил мягкие, обволакивающие фразы, репетировал многозначительные прикосновения. И… молчал.

Нарушил он молчание только после совместного посещения выставки детских рисунков. Досадливо морщась, спотыкаясь на каждом слове, признался в неземной любви и верности до гроба. Дескать, человек он холостой, мечтает о семейной жизни с любящей подругой.

Галилея Борисовна всплакнула, нежно погладила жениха по выбритой щеке. Она тоже давно мечтает о достойном муже. Осторожно пожаловалась на сломанный замок в дверях ее комнаты — комендант, мол, только обещает, но ничего не делает, далеко ли до беды — заберутся воры, ограбят, а то и прикончат.

Сидякин про себя улыбнулся. Что взять грабителям у батальонной медсестры, разве только девичье целомудрие? Но сделал вид — сочувствует и обязательно поможет. Завтра же потолкует с комендантом-бездельником. Поблагодарив кавалера за обещанную помощь, женщина не смогла удержаться от разочарованного вздоха.

Через день состоялась регистрация в местном ЗАГСе. Сидякин расстарался, все организовал на высшем уровне: цветы, шампанское, фотограф, свидетели, среди которых выделялся Сашка Новоконев с огромным букетом. Вечером после небольшого застолья новобрачный на законных основаниях перебрался в комнату жены.

Когда молодожен без поцелуев и ненужных теперь нежностей грубо подмял под себя супругу, она не стала возражать. Окольцевала мужа руками и ногами, призывно застонала. Потом сладкий стон сменился болезненным криком. Галка попыталась освободиться из крепких мужских объятий. Зряшный труд — Прохор так прижал ее, что впору задохнуться.

— Что, больно? — равнодушно посочувствовал он, завершив, наконец, процесс соития. — Ничего не поделаешь, все бабы через это проходят.

— Нет, не очень больно, — восстановив нарушенное дыхание, прошептала женщина. — Страшно… Вдруг завяжется?

Несколько минут Сидякин непонимающе смотрел на распяленную им супругу, потом рассмеялся.

— Дура ты, дуреха. А для чего, думаешь, я так старался? Не родишь мне сына — выгоню. А опередишь Клавку — накуплю таких нарядов и украшений — Семка от зависти будет заикаться!

Он бесцеремонно ощупал низ впалого живота жены, помял едва заметные бугорки грудей. Будто обследовал возможный результат своей многотрудной работы. Огорченно вздохнул. Ну, разве эта доходяга может родить здорового парня?

• Предыдущая
• 54/106
• Следующая