Похищение королевы - Карасик Аркадий - Страница 54

• Предыдущая
• 54/71
• Следующая

— Что стряслось, Павел Игнатьевич? — недовольно пробурчал он. — Заставили подскочить ни свет, ни заря.

— Найдена стариковская внучка. Поедем выручать девчонку. Вы — лицо официальное, без вашего присутствия ничего не выйдет. Я — с боку припеку, свидетель обвинения, если хотите.

— Нашли? — удивился сыщик. — Обогнали профессионалов… Что говорить — писатель, специалист, — легонько, не до крови кольнул он меня. — И где прячется дремовская «королева красоты»? Или ее прячут? Может быть, пригласить в свою компанию двух-трех омоновцев?

— Думаю, обойдемся своими силами.

— Своими так своими, — неуверенно согласился Федор. И тут же задал мне вопрос, которого я боялся. — Все же, откуда узнали?

Конечно, правды я не выложил, Геннадия Викторовича с компанией не подставил. Кроме чисто моральных причин, на меня действовал стерегущий, тяжелый взгляд телохранителя.

— Сорока на хвосте принесла. Откуда — не знаю.

Вынужденный смешок показал, что Гулькину не до имени моего информатора, его беспокоит совсем другое.

— Не хотите омоновцев — ладно, но можно взять с собой парочку хлопцев из местного отделения. Вдруг придется выручать девчонку с помощью силовых приемов…

— Обойдемся собственными силами! — повторил я. В более резкой форме. Такой, что у Федора вытянулось лицо. — Сами должны понимать: не стоит привлекать внимание окружающих, Верочка — еще ребенок, пойдут сплетни, грязные домыслы. Нас трое — справимся. К тому же, штурм борделя не планируется, просто навестим, побесеуем с похищенной…

Гулькин пожал плечами, возражать, настаивать на своем не решился…

Пятичасовая электричка шла полупустой. Работающий люд обычно выезжает из Дремова в шесть утра и попадает в Москву в начале десятого. Собственно, в самой столице работают немногие — большинство покидает вагоны в городах и поселках, расположенных между Дремовым и Москвой.

Поэтому мы расположились с удобствами. Сыщик дошел до того, что забросил ноги в сандалетах на соседнее сидение. Вкусно зажевал мокрыми губами, блаженно прижмурил сонные глаза. Короче говоря, вел себя по принципу: я — в центре, все остальные — на орбите, не понравится мое поведение — пересядут на другую скамейку или в другой вагон.

— Кто это с вами? — бесцеремонно ткнул он пальцем в Семена. Будто в выставленный в магазине товар непонятного назначения без указания стоимости и государства-производителя.

Я заметил как посланец Доцента сдвинул брови и задвигал желваками на скулах.

— Приятель, — коротко отрекомендовал я спутника. — Семен… Крутой, — тут же нашел подходящую фамилию. — На всякий случай. Подстрахует вместо ваших омоновцев.

Гулькин с такой же бесцеремоностью, граничащей с наглостью, оглядел широкоплечего, мускулистого парня. Одобрительно кивнул — годится. И по внешности, и по фамилии.

В ответ — презрительный взгляд на выпирающее брюшко и дряблую шею.

— Вот вы говорите: официальное лицо. А какое из меня официальное, ежели не имею ни ордера, ни прокурорского дозволения. У нас, как говорится, правовое государство, соблюдаем права человека… Чего лыбишься? — резко повернулся он к Семену. — Разве неправду гоню?

Тот, действительно, услышав о разных правах и свободах, широко улыбнулся. Будто Гулькин выдал забавный анекдот.

— Я — так, своим мыслям… Вот недавно менты задержали дружана — спутали с рэкетиром. Такие выдали ему в отделении «свободы» и «права» — по сей день лечится. Когда отпускали, даже не извинились…

— Не может такое быть! Наверняка, замаран.

Я вспомнил дорожное происшествие, с продолжением в обез"яннике и камере. Снова заныла избитая спина, застонали почки.

Гулькин принялся разглагольствовать о разгуле преступности, бороться с которой в белых перчатках и при галстуке просто невозможно. Вот и приходится изредка применять «силовые» приемчики.

— Бывает, — неохотно согласился Семен. — Другой мой дружан торгует в палатке разной хурдой-мурдой. Не от себя, конечно, нанялся к одному хмырю. Тот винцо попивает и за нанятым торгашем следит, а Хмурый вкалывает по черному. Так вот, повадился к нему за данью один мент. Будто на работу ходит. Выложит на прилавок бумажник и шутит, паскуда: дыхни в карман. Это он у гаишников научился. Попробуй не дать! Немедля обвинит в обвесе-обсчете, приклеит сбыт наркоты. Наплачешься за решеткой!

— Кто спорит? И на старуху бывает проруха. Не все в милиции стерильно честные, но с жуликами и взяточниками мы ведем борьбу: выгоняем или сажаем!

На лице Семена проскользнула скептическая гримаса. Похоже, все заверения сыщика о чистоте милицейских рядов не поколебвли его уверенность в обратном. Но возражать он не стал. Больше отмалчивался, отделываясь короткими репликами и ехидными улыбками, которые так раздражали Гулькина, что тот перестал зевать и тереть красные, с недосыпу, глаза.

Парень оперировал известными ему многочисленными случаями избиений и взяток со стороны правоохранительных органов, Гулькин больше напирал на трудности «переходного» периода, забрасывал оппонента фразами, позаимствоваными из газет и телевидения.

Я про себя веселился. Дал слово: обязательно открою Гулькину с кем тот спорил в утренней электричке. Вот только закончится катавасия с похищеной красавицей и высветятся непонятные события в коммуналке — обязательно скажу. Предствляю его реакцию!

Мне доставляет истинное наслаждение думать об этом, рисовать гримасу на физиономии сыщика, когда он от меня узнает о «профессии» Семена. Растерянную и обиженную. Подумать только, с кем он спорил? С маститым преступником, бандитом, может быть, убийцей!

А для меня этот спор представляет интерес не только как любопытный феномен современной российской действительности. Ведь я все же писатель, для которого все окружающее — кирпичики для построения очередного произведения.

Три часа пролетели незаметно. Последние полчаса — в обстановке напряженного молчания, подпитываемого взаимной антипатией спорщиков.

Из вагона мы вышли молча. От беспредметного спора устали, как от ничего не дающей работы на общественных началах. Я — посредине, «телохранители» — по бокам. Гулькин высоко задрал плешивую голову, Семен попрежнему иронически улыбался.

По иронии судьбы «заведение для отдыха состоятельных мужчин с сауной и лечебным массажем» располагается в здании бывшей гостиницы обкома партии. Неприметное одноэтажное здание окольцовано мощным железобетонным забором с такими же мощными металлическими воротами, в которые «врублена» солидная калитка.

Когда-то здесь отдыхали после трудового дня инструкторы обкома и горкомов. К их услугам — сауна, буфет, биллиардная, шикарные спальни. На стеллажах и в шкафах библиотеки не только тома полного собрания сочинений классиков марксизма-ленинизма и познавательные энциклопедии, но и развлекательные произведения, включая эротический «Декамерон».

Краем уха я слышал, что постояльцы подобных «гостиниц» не чурались сексуальных утех, для чего использовались официантки и горничные. Конечно, за соответствующее немалое вознаграждение типа премий за успехи в труде на благо народа,

Впрочем, я не собираюсь осуждать либо приколачивать к позорному столбу никого: ни прежних, ни нынешних руководителей всех рангов, начиная от столичного и кончая областными. Человеки они всегда человеки, им присущи всяческие отступления от узаконенных норм и правил. Особенно, когда всеобъемлющая власть предоставляет «порфироносным» властителям колоссальные права и возможности. Без ограничений и контроля.

Лучше не упоминать о прежних греховодниках и прощать сегодняшних. Одним мирром мазаны, одной водкой поены…

Калитка распахнута настежь, дорожка, ведущая к бывшей обкомовской гостинице, чисто выметена. Кустарник, окаймляющий ее, аккуратно подстрижен. В тени развесистых деревьев — гамаки, беседки, садовые скммейки и кресла. Все — стерильно, как в операционной престижной клиники. Или — в санатории ЦК КПСС.

Ничего не скажешь, невесть откуда появившаяся бандерша умеет наводить порядок!

• Предыдущая
• 54/71
• Следующая