Похищение королевы - Карасик Аркадий - Страница 47

• Предыдущая
• 47/71
• Следующая

Умора!

Я послушно помыл руки, уселся на единственный, имеющееся в моей комнате, стул и, глотая голодную слюну, придвинул тарелку. Баба Феня, участливо подперла голову сухонькой рукой, устроилась на табуретке. Провожает вопрошающими взглядами каждую ложку. Вкусно или нет? Любая похвала воспринимается скромным покачиванием головы. Вы скажете…

Как всегда, застольная беседа начата кратким обзором местных новостей. Вперемежку со сплетнями, по части которых баба Феня умелица, как никто другой в нашем доме. Возможно, и в городе.

Какой-то чечен откупил у дремовской администрации городской рынок. Цены немедленно подпрыгнули. Куда только смотрит милиция? Явный террорист и грабитель!

Вода из крана течет ржавая. Травят русский народ! Вчера на площади состоялся митинг, но разве митингами усовестишь бесстыдное начальство?

Жилица из соседнего под"езда, бабка Полина отдала Богу душу. Говорят, загноилась в желудке язва, но никто в это не верит. Наверняка убил ее внук-наркоман, для того, чтобы завладеть приватизированной квартирой.

Особое внимание — к Надин.

Если верить старой сплетнице, химико-торгашка пользует всех мужиков в округе. Только не добралась еще до деда Пахома. Хотя смотрит на старика, как голодная кошка на молоко. Пусть только попробует — баба Феня выцарапает шлюхе гляделки, выдерет перекрашенные космы.

Завершив, наконец, обзор сплетен, старуха помолчала. Или готовилась к следующей серии, или формировала в сознании неизменный вопрос о внучке.

Оказалось — второе.

— Из Питера не сообчили тебе о Верочке? Как она, бедненькая, живет там? Небось отощала девонька, оголодала.

По мнению бабушки, все окружающие — знакомые ей и незнакомые — страдают от недоедания, едва ходят по причине злющего голода. Всех она готова подкормить, обиходить. Особенно, Верочку, которую днем и ночью потчевала всяческими вкусностями, ахая и охая по поводу девичьей хрупкости и бледного личика.

А сейчас хилое растеньице далеко от кормилицы-поилицы. Далеко ли до беды?

Сказать правду не поворачивается язык. Тем более, что правда эта — сомнительного свойства, не проверенная, никем, кроме Геннадия Викторовича. Вдруг, люди, озадаченные криминальным бизнесменом, толком не вникли в верочкину жизнь, доверились словам содержательницы «отдыха для состоятельных мужчин». В дословном переводе — бордели.

Узнает об этом баба Феня — последует за умершей подругой. Такую травму и молодому не выдержать.

— Нет, еще не сообщили… Да вы не волнуйтесь, отыщется ваша внученька, — не подумав, брякнул я.

Старуха так вонзилась взглядом в мое лицо, что невольно зачесалась переносица. Будто туда ввернулось некое сверло, стараясь добраться до потаенных моих мыслей.

— Чегой-то искать, Игнатьич, коли найдена? Даже писульку деду с бабкой прислала… Ой, хитришь ты, милай, незнамо для чего изворачиваешься… Скажи прямо: што узнал?

Недавнего аппетита как не бывало. Я отодвинул недоеденный борщ.

— Когда узнаю — скажу… Спасибо за угощение — очень вкусно. Попытаюсь ответить тем же. Вот разделаюсь с работой, закуплю тортов и печенья — всей коммуналкой попируем…

Кажется, старуха не поверила ни бодрому голосу, ни щедрым обещаниям устроить коллективное чаепитие. Но настаивать на откровенности постеснялась. Молча поставила на поднос тарелку с остатками борща, аккуратно сложила недоеденные куски хлеба.

Возле двери задержалась.

— Приходили из какой, не поняла, конторы, велели вечером всем жильцам быть дома… Собрание, што ли? Куда нам со стариком ходить-то — обезножили, ослабли. Поетому заявятся сами. Понимающие.

Очередная, незапланированная новость! Почти год живу в коммуналке, но не упомню ни одного посещения работниками домоуправаления. Иногда позвонят, напомнят про очередное повышение квартплаты или стоимости коммунальных услуг. Вся забота.

А тут — собрание!

После того, как баба Феня покинула мою комнату я с наслаждением защелкнул задвижку. Все, рабочий день завершен, наступило время отдыха. Занятие чем-то другим, как известно, тоже отдых. Вот я и засяду за древнюю пищущую машинку.

Отдыхать не пришлось. Надин нетерпеливо выбила по стене привычное SOS. Погибаю, спасите мою душу! Господи, до души химико-торгашки еще предстоит добраться, она так глубоко спрятана, так защищена жировыми складками — не сразу нащупаешь. Сейчас речь идет не о душе — о теле.

Коротышка все больше и больше входит во вкус сексуального ожидания. Неудачи не смушают ее, она их попросту отвергает. Громкое хлопанье многострадальной дверью — обычная реакция на мой отказ о слиянии, через час максимум она снова улыбается и надеется.

Если раньше призывные сигналы посылались поздними вечерами, когда старики засыпали, то теперь — в разгар дня. Окончательно сошла с ума!

Ответил отрицательным перестуком. Спасти, дескать, не могу, обессилел, боюсь не справиться, попробую — вечером. Куда там — «sosы» посыпались с такой частотой и скоростью, что у меня заболела голова.

Бешенство у бабы, наверняка, бешенство!

Заткнув уши ватными тампонами, я уселся за пишущую машинку. Зряшная надежда! Ни одной здравой мысли — сплошной фейерверк глупейших сравнений и предположений. Только одна понравилась мне.

Почему я решил, что настойчивость Надин об"ясняется физиологическими факторами? Вдруг она узнала что-нибудь полезное для проводимого мною расследования и спешит поставить меня в известность? Одновременно, надеется получить плату за добытую информацию. Конечно — натурой.

А если и физиология, под ширмой которого стыдливо прячется обычный секс? Кто имеет право запретить фактическому холостяку порезвиться? Может быть, в последний раз. Об"явится «братишка» закончатся наши с Надин развлечения.

Ну, нет, обольстительница, подмять холостяка не получится. И очень хорошо, что появление «братишки» позволит мне спасаться от наглеющей с каждой встречей дамочки. Извини, мол, дорогая, не моя вина, отложим на время, уедет «брат» — ради Бога!

А сейчас придется потерпеть. Может быть, в последний раз.

Выстучал по стене короткое приглашение. Одновременно отпер дверь.

Учитывая присутствие упрямо восседающего на сундуке деда Пахома и вредный норов его супруги, коротышка оповестила о своем прибытии негромким постукиванием в дверь. Просительным и требовательным, одновременно. Причина визита к холостяку такая же, как у бабы Фени: поднос с чашечкой ароматного кофе и тарелкой, наполненной свежеиспеченным печеньем. На другой руке — стопка выстиранного и поглаженного белья. Стучит в нижнюю филенку носком тапочка.

Если так пойдет и дальше — растолстею, наживу «пузырь». На подобии Гулькина. Баба Феня и Надин стараются изо всех сил: обстирывают, откармливают на подобии рожденственского гуся. Словно соревнуются друг с другом.

— Что случилось? — сухо осведомился я у впорхнувшей в комнату женщины. — Сколько раз говорил: не хочу афишировать наши с тобой отношения.

— Афишировать? — округлила накрашенные губки коротышка. — Неужели ты думаешь, старики так крепко спят, что не слышат наших с тобой переговоров? Пока переговоров, — многозначительно промяукала она.

— Не слышат. Мы ведь не кричим и не ломаем мебель, — грубо оборвал я резвящуюся соседку. — Что случилось?

Надин потускнела. Ее поразила несвойственная мне грубость, она решила, что это не что иное, как первый шаг к «разводу». Терять удобного любовника, в перспективе — супруга, ей страшно не хочется. С ее фигурой, в ее возрасте надеяться на замужество глупо. А тут под боком холостяк, писатель, солидный человек. Не завладеть его сердцем и всем остальным — непростительный грех.

Поставила поднос на стол, положила на тахту белье, села рядом со мной, прижалась пышным бедром. Впечатление — мой бок припечатали раскаленным утюгом.

— Чем я тебя обидела? Скажи — чем?

— Что за срочность? Неужели не можешь дождаться вечера?

— Не могу… Есть интересная новость.

Вот это — другое дело! Об"ятия могут подождать, не к спеху, я уже научился избегать их, в первую очередь — информация.

• Предыдущая
• 47/71
• Следующая