Похищение королевы - Карасик Аркадий - Страница 25

• Предыдущая
• 25/71
• Следующая

— Нельзя! — с трудом оторвал ее руки от ширинки. — Вдруг баба Феня заглянет!

— Старая мымра! — с ненавистью прошипела Надин, нехотя освобождая меня из жирных об"ятий. — Всюду сует свой острый нос… Дождется — прищемлю его или начисто оторву. Вместе с сатанинской бородавкой.

Удивительные создания — женщины. Обнимаются, облизыват друг друга, будто сладкое пирожное, а за глаза — змеиное шипение. Восторгаются красотой и умом «подруги», а расстанутся — уродина и полнейшая бездарь. Виной всему этому, как правило, мужчина.

— И все же не мешает нам вести себя осторожно.

— Когда уснут — придешь ко мне, да? Я не стану запираться, — защебетала соседка, преобразившись из тигрицы в кошечку. — Да зачем нам прятаться — не молоденькие, свободные люди, имеем право создать семью. Никто не имеет права запретить. Тем более — подглядывать да подслушивать.

Нет уж, дорогая химико-торгашка, избавь меня от содружества с твоей могучей грудью и толстым задом. Ибо общения с этими прокисшими прелестями мне не выдержать. Повешусь или сбегу, куда глаза глядят.

Я насильно усадил коротышку на сложенный диван, уселся рядом.

— Посиди, успокойся.

— Скажи только — придешь? Я кое-что вспомнила о Верочке. Расскажу.

Жирный червяк для глупой рыбины. Конечно, Надин ничего не вспомнила, заранее знала, просто запаслась «ценными сведениями», способными заманить холостяка в ее постель.

— Расскажи сейчас.

— Не могу — тороплюсь в лабораторию. Вечером. Придешь?

Пришлось пообещать. Иначе возобновится частое дыхание и азартное блуждание пухлой ладошки по моей костлявой груди. Хорошо, если одной груди.

В дверь постучали. Так вызывающе громко, что можно не сомневаться — баба Феня дает знать о готовящемся вторжении на территорию, незаконно оккупированную бесстыдной молодухой.

— Игнатьич, тебя — к телефону! — трубно провозгласила она и тут же добавила полушепотом. — Мужик требовает, не баба.

Последнее сказано, конечно, для Надин. Пусть знает, что холостяку, которого она домогается, звонят и женщины. Наверняка, красивые и нежные, не чета коротышке. Пусть ревнует, переживает, ее мучения для престарелой садистки — самое настоящее счастье.

— Слушаю. Бодров.

Далекий мужской голос прозвучал трубой архангела, возвещающего очередную неприятность. Или радость. Однажды точно так же неожиданно позвонили из издательства, оповестили о выходе очередной моей книги. Радость. Через пару дней мой покой нарушил пьяный голос пасынка: мамулю увезли в больницу, навещать ее он не может по «состоянию здоровья» и предоставляет это мне. Трагедия.

Что принесет сегодняшний звонок?

— Вас приглашает к себе Геннадий Викторович.

— Прямо сейчас? — удивился я. — Поздно…

— Ну, что вы, — рассмеялся собеседник. Вежливо, необидчиво. — Конечно, завтра. В десять утра вас будет ожидать машина. Возле памятника Ленину. Не волнуйтесь, к вам подойдут…

С Геннадием Викторовичем — я не знаю, как зовут по другому вора в законе, главаря преступной группировки — судьба свела нас, когда я еще жил у Машеньки. Не просто жил — блаженствовал.

Пьяный пасынок появлялся тогда редко, еще реже «доставал» мужа матери. В основном это «доставание» происходило во время безденежья Виталия, когда он сидел на мели, а родственники и друзья уже раскусили необязательного парня и наотрез отказывались подкармливать его. Мать — не в счет, получала она мало, зарплату систематически задерживали, выделяемые ею деньги хватали сыну разве только на «марс» и сигареты. Все остальное он пытался выдавить из меня.

Машенька страшно переживала, уговаривала меня потерпеть.

— Все образуется, — шептала она ночью. — Если удастся разменять нашу двухкомнатную квартиру на две однокомнатных — пропишу тебя. Потерпи, милый, постарайся понять: Виталька мне сын, его я поднимала, растила… И тебя люблю тоже, но не могу заставить себя отказаться от ребенка…

Я соглашался терпеть и молчать, но не всегда это получалось. Часто обманчивая тишина квартиры взрывалась пьяным скандалом с потоками гнусного мата, размахиванием кулаками, угрозами вышибить меня на улицу.

Однажды, когда мы с женой проводили к очередной «супруге» вдребезги пьяного сынка, раздался неожиданный телефонный звонок.

— Кто это может быть? — удивилась Машенька. — Время позднее… Не случилось ли что-нибудь с родителями?

Престарелые машенькины родители жили отдельно в однокомнатной квартире. Больные и одинокие.

— Вряд ли родители, — постарался успокоить я. — Может быть, вызывают на работу?

Маша взяла трубку, как берут гранату с выдернутой чекой. Сейчас взорвется и разнесет оставшийся после ухода Витальки хрупкий покой.

— Тебя, — протянула она трубку. — Какой-то мужчина…

Я недоуменно пожал плечами.

— Слушаю вас, Бодров.

— Простите за поздний звонок, — вежливо извинился ночной абонент. — Днем не было времени…

— Ничего страшного… Кто это? Не узнаю.

— Мы с вами не знакомы. Зовут меня Геннадий Викторович. Остальное пусть остается за кадром. Пока за кадром. Прочитал вашу недавно вышедшую книгу и захотелось встретиться, поговорить… Еще раз извините, Павел Игнатьевич. Я заинтересовался вашим творчеством, кое-что понравилось, кое-что вызвало чувство досады. Думаю, наше общение будет интересно для обоих.

Собеседник не подхалимничал, не сюсюкал — говорил откровенно и деловито. Обычно читатели или безмерно расхваливают, или злобно критикуют.

— Ну, что ж, под"езжайте завтра в полдень. Буду ожидать. Адрес…

— Не получится. Когда встретимся, поймете. Лучше сделаем так: ровно в три часа дня ожидайте возле входа в метро «Кузьминки», на остановке автобуса в сторону кольцевой дороги. К вам подойдут… Договорились?

Неизвестно по какой причине я согласился. Скорей всего, эта причина — Виталька. Наверняка появится, вознамерившись получить дополнительную плату за свое отсутствие. Ведь позавчера мы выделили ему всего стольник. Для алкаша — семячки. Мне не хотелось присутствовать при наглом грабеже. И кого — родной матери!

Вторая причина — в противоречивом моем характере: осторожном и рисковом, одновременно. Однажды, в поисках героя очередной повести криминального толка я свел знакомство с примитивным ворюгой, которого знали и боялись жильцы окружающих домов. Пожалуешься участковому — ожидай возмездия: пырнут ножом либо так очистят квартиру, что одна пыль останется.

Но то — вор, щипач, мелкий жулик, а, судя по голосу любителя детективов, сейчас речь идет о встрече с преступником более высокого ранга.

Чем я рискую? Возьмут в заложники, потребуют выкуп? Смешно даже подумать. Полунищий писатель — не та категория, не тот уровень, за него разве только пару тысяч рубликов получишь, да и то сомнительно. Зато знакомство с главарем криминального сообщества позволит мне не только заглянуть в другой мир, но и познать его не наощупь.

— Ты сошел с ума! — ужаснулась жена, когда я посвятил ее в суть состоявшегося разговора. — Сейчас — страшное время: убивают, грабят, похищают. Подумай: стоит ли рисковать? Одно дело — принять гостя у себя, совсем другое — ехать невесть куда.

— Успокойся, ничего со мной не случится, нищих, таких, как я, никто не грабит и не похищают — нет смысла.

На следующий день, ровно без четверти три, я расхаживал по тротуару возле автобусной остановки. Ничего особенного, прогуливается базработный мужик, у которого — уйма свободного времени и ни гроша в кармане. Вот и остается ему разглядывать витрины да глотать голодную слюну.

— Простите, вы — Павел Игнатьевич?

Молодой человек, тщательно выбритый, руки держит за спиной. Шикарный костюм, вместо галстука — крапчатая бабочка, на лице — обязательная полуулыбка. На подобии визитной карточки. Богатый бизнесмен либо банковский клерк, мечтающий превратиться в банкира. Как невзрачная куколка в красавицу-бабочку. Правда, невзрачным его не назовешь.

— Вы не ошиблись — Павел Игнатьевич.

• Предыдущая
• 25/71
• Следующая