Мультики - Елизаров Михаил Юрьевич - Страница 10

• Предыдущая
• 10/47
• Следующая

Начиналось все не так уж и плохо. Остановили какого-то едва стоящего на ногах ловеласа с букетом цветов — он летел к своей зазнобе на хмельном автопилоте. Аня распахнула дубленку, но это был случай, когда нельзя было сказать с уверенностью, что нетрезвый клиент действительно «видел». Сказали: «Плати», — он покладисто вытряхнул содержимое кошелька на землю: всего шесть рублей с мелочью. Тоша сноровисто обыскал его карманы, но не нашел больше ни копейки. С досады мы тормознули двух немолодых дядек — это было против техники безопасности, потрошились только одиночки. Но «двойня» благополучно сошла нам с рук. Аня показала сиськи, дядьки стушевались, но не оробели. С них, чтобы не будить лихо, мы сняли по пятерке с носа, в итоге получилась десятка, как с одного полноценного зрителя.

Потом даже эта сомнительная удача отвернулась. Повстречался одинокий щуплый хач, бредущий с центрального рынка. Этот удивил с первых же секунд. Едва увидев Анькину грудь, хач бросился наутек, причем настолько быстро, что сразу стало ясно, что за ним не угнаться. Такого еще не было. Мы предпочли отнести это к курьезам и издержкам работы…

Мы шлялись битый час по темным переулкам, и никто не попадался нам на пути. Аня капризничала, мол, как же так — всего шестнадцать рублей! Куля психовал, что в этот момент Лысый наверняка работает по полной субботней программе. Но что мы могли сделать, если прохожие из-за гололеда точно вымерли?!

Тогда и нарисовался этот чахлый аспирант или кто он там был — узкоплечий доходяга в вязаной шапке с помпоном, в синей болоньевой курточке, кургузых штанах, с кожаной папкой под мышкой. Может, он и не был аспирантом, просто выглядел, словно какой-то кислый ботаник, не нормальный школьный учитель, а подавала на институтской кафедре. Мы его вообще сперва приняли за подростка, но потом он повернулся, и мы увидели, что это уже взрослый дядя, правда, очень смешной: роговые очки, кудрявые волосы, одинаково длинные нос и подбородок, которые можно было без ущерба для внешности поменять местами.

Чахлый вначале страшно перепугался, затем полез в кармашек и вытащил мятую трешку.

В другое время мы бы взяли эту трешку и, дав аспиранту под зад, благополучно отпустили, но скользотень и загадочная непруха здорово подпортили всем настроение.

— Это, что ли, все, падла? — ощерился Куля. — Я не понял? Это все?

— Честное слово… — детским голоском промямлил «аспирант». — Больше ни копейки. Точнее осталось пять копеек на метро. — Он продемонстрировал грязный, точно картофельный очисток, пятак.

Куля брезгливо обшарил аспиранта и вдруг как фокусник выудил из кармана его куртки железный рубль, загадочно лунный, будто древняя монета. Даже Ленин в профиль напоминал какого-то позабытого императора.

— Слово у тебя свинячье! — прошипел Куля и двинул «аспиранта» по лицу, тот, всхлипнув, упал, словно его сразил грузовик, хотя я отлично видел, что Куля бил осторожно, в четверть силы.

Тоша предложил:

— А давайте этого брехуна вообще на хер тут убьем! — и несильно пнул «аспиранта» ботинком в бок. Тот неожиданно зарыдал, и нам всем стало неловко и как-то стыдно, что взрослый человек плачет навзрыд, как первоклашка.

— Опера Чайковского «Ссыкунчик»! — гоготнул Шайба.

— И куда же нормальные мужики подевались? — вздохнула Аня. — Одна хрень какая-то…

— Если так будет продолжаться, — пробухтел Козуб, — то Лысый точно нас задрочит. Надо в парке попробовать, где «Кристалл».

— Там сейчас должно быть достаточно народу, — поддержал Козуба Тоша и сунул еще дымящий окурок в подвешенную к ветке кормушку из треугольного кефирного пакетика. — Надо крошки птичкам подогреть…

— Ладно, двинули, — скомандовал Куля, и мы, хмурые и озлобленные, оставили скулящего на земле «аспиранта» и пошли в сторону проспекта Ленина.

Козуб предлагал дело. Раньше в укромных парковых аллеях с тусклыми фонарями нам уже удавалось обработать подвыпивших посетителей «Кристалла». Но подозреваю, что именно эта «мысль вслух» куда податься и погубила нас.

Через пару минут Куля глянул на часы:

— Десять минут восьмого. А может, вернемся к Чеховскому? А если не выгорит, тогда в парк…

Два переулка — Чеховский и Васнецовский — были вполне прибыльными местами. В замечательных проходных дворах с глухими без окон стенами было удобно устраивать засады, и желающие срезать с проспекта Ленина на улицу Доватора не переводились.

Мы свернули на Дзержинского, издалека я видел, как две аварийные машины с подъемными люльками сноровисто разбирают городскую ель — зимний сезон официально закончился.

Народу в тот час было немного. Мимо нас прошли три семейные пары, несколько теток с букетами мимоз, протопали курсанты из Летной академии, повстречались несколько старух с детьми. Вдалеке мелькал бегущими огоньками машин бульвар имени Конева.

Сзади послышался шум мотора, из подворотни выкатил и остановился милицейский «бобик». Сердце тревожно дернулось. Я сообщил нашим:

— Менты…

Куля пожал плечами:

— Ну, менты. И что теперь?

Мы остановились возле арки пятиэтажного дома, с которой начинался Васнецовский переулок.

— Хер с ним, — сказал Куля, заглянув в тускло освещенную арку. — Идем лучше в парк, от греха подальше…

Прошли еще метров сто. От сверкающей ледяной корки тротуара отразились длинные радужные лучи фар. Я опять обернулся: за нами ползла уже ментовская «пятерка», а «бобик» отстал.

— Пацаны, — сказал я, — снова…

— Не ссы, — прошептал Куля, — мигалка не включена… Подумаешь, едут по своим делам мусора…

Он ошибался. «Жигули» обогнали нас, чуть заехали колесом на тротуар.

— Не дергаться, — приказал Куля сквозь зубы. — Суббота, выходной, мы просто гуляем…

Из «пятерки» грузно вывалился жирный усатый мент и сказал:

— Ребята, погодите!..

— А что случилось? — вежливо осведомился Куля.

И тут приоткрылась первая дверь — рядом с водителем. Выглянул чахлый «аспирант», ткнул пальцем:

— Это они! Они! — прокричал писклявым, как у лилипута, голоском. — Это их девушка! — Он указал на Аню и нырком спрятался в машину.

— Тикаем! — скомандовал Куля, и мы побежали обратно по Дзержинской.

— Стоять! — крикнул жирный мент. — Ни с места! — и дернул за нами. Из задней двери выкарабкался второй мент и присоединился к жирному. В «Жигулях» рыкнул мотор, водила стал спешно разворачиваться.

Скользкий, будто каток, тротуар превращался в настоящую пытку. Мы бежали, расставив широко ноги, чтобы не поскользнуться. Особенно трудно приходилось Ане — она сдуру напялила сапоги с каблуками. Единственно, лед создал такую же проблему и для погони. Менты пару раз уже распластались.

Показалась спасительная арка Васнецовского переулка. Внезапно где-то впереди яркими сполохами ударили фары «бобика». Из него выскочили еще четыре мента и ринулись нам навстречу.

— Разбегаемся… — выдохнул Куля.

— Я не смогу дворами, — простонала, задыхаясь, Аня. — Там такие колдобины, я ноги переломаю…

В арку юркнули Тоша, Шайба и Козуб.

— На Аллею Героев, — определился Куля. Он схватил Аню под руку. Я оглянулся и увидел, что трое ментов из «бобика» побежали за пацанами, а четвертый присоединился к нашим преследователям.

Я легко мог скрыться, но чувство товарищества не позволяло мне так вот бросить на произвол судьбы неуклюжих, спотыкающихся Кулю и Аню. Один раз они вдвоем рухнули, матерясь, и мне пришлось помогать им подняться. Менты настигали.

Началась Аллея Героев — большой кустистый сквер с памятниками героям Краснодона. Куля заволок Аню на промерзший газон, где вроде было уже не так скользко. Там Куля отпустил ее руку и со всех ног припустил куда-то влево, за деревья. Менты тоже разделились, двое свернули за Кулей как за главным, а жирный мент, оценив, что меня ему не догнать, кинулся к Ане. Она бежала ужасающе медленно, будто в кошмарном вязнущем сне. На это невозможно было смотреть. Мент тоже был какой-то замедленный, перемещался, точно канатоходец, балансируя руками, но все равно неумолимо настигал ее.

• Предыдущая
• 10/47
• Следующая