Антисоветский проект - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 21

• Предыдущая
• 21/70
• Следующая

Большая часть интеллигенции стала политически апатичной: половина не собиралась участвовать в выборах в Думу. А ведь еще недавно ради свободных многопартийных выборов она была готова сжить со свету нашу тоталитарную «империю зла». В мае 1995 г. уже сравнялось число сторонников плановой и рыночной экономики среди интеллигенции (а у людей с неполным средним образованием их соотношение 4,5:1). Разрушена и западническая иллюзия. В январе 1995 г. 59% опрошенных (в «общем» опросе) согласились с тем, что «западные государства хотят превратить Россию в колонию» и 55 – что «Запад пытается привести Россию к обнищанию и распаду». Но ведь уже и 48% молодых людей с высшим образованием высказали это недоверие Западу.

Но все это – лишь признание в крахе надежд. Из него вовсе не следует, что интеллигенция в массе своей пересмотрела главный антисоветский выбор.

Рассмотрим пару-другую примеров гипостазирования, которые еще сохранились в памяти. У антисоветской интеллигенции было очень сильно расплывчатое убеждение, что во всем «система виновата». Важнейшими причинами наших бед она считала «засилье бюрократов», «уравниловку», «некомпетентность начальства», «наследие сталинизма» – причины, для массового сознания не так уж существенные. И ведь при том, что уравниловку в числе трех первых по важности причин назвали 48,4% интеллигентов, они же проявили удивительную ненависть к «привилегиям начальства» – 64% против 25 в «общем» опросе.

И вот, опираясь на эти стереотипы, Г.Х.Попов запустил в обиход, как нечто сущее, туманный термин "административно-командная система". Если вдуматься, смысла в этом никакого, но словечко было подхвачено прессой, духовными авторитетами, даже получило аббревиатуру – АКС. И стали его употреблять, как будто оно что-то объясняет в советском строе. Как будто это нечто уникальное, созданное в СССР и предопределяющее жизнь именно советского человека. Блуждающий огонек…

На деле любая общественная система имеет свой административно-командный «срез», и иначе просто быть не может. И армия, и церковь, и хор имени Свешникова – все имеет свою административно-командную ипостась, наряду с другими. Антисоветские идеологи, глубокомысленно вещавшие: АКС, АКС… – намекали, что в «цивилизованных» странах, конечно, никакой АКС быть не может, там действуют только экономические рычаги. Но ведь это попросту глупо – любой банк, любая корпорация, не говоря уж о государственных ведомствах, действуют внутри себя как иерархически построенная «административно-командная система», причем с контролем несравненно более жестким, чем был в СССР. Но так людей очаровали этой АКС, что антисоветские документы стали замечательными свидетельствами утраты здравого смысла.

Вот уже упомянутый проект Закона о предпринимательстве (1990 г.). Бредовое требование: «Государство должно воздействовать на хозяйственных субъектов только экономическими методами!» Мол, никакого администрирования. Во всем мире «хозяйственные субъекты» не просто находятся под административным контролем, но и весьма часто оказываются в тюрьме, а у нас, значит, бей их только рублем, да не прямо, а через какие-то мифические экономические механизмы.

Строго говоря, никакая производственная или вообще хозяйствующая организация и не может действовать, если допускает действие экономических критериев на уровне конкретной работы. Как сказал, например, один умный американский организатор НИОКР, для исследователей и инженеров алтарь – законы движения материи, а их боги – функциональные характеристики их изделий и материалов. Экономика – дело высшего управления фирмы, в лабораторию ей вход запрещен. Это – элементарная вещь, но с этой АКС интеллигенции надолго удалось закрутить мозги. Даже историки, прекрасно знавшие, что системы управления и в государстве, и в хозяйстве складываются исторически, а не логически, не исходя из какой-то доктрины, стеснялись прямо сказать, что пресловутая АКС – плод самого примитивного гипостазирования.

В 1988 г. на круглом столе в АН СССР историк К.Ф.Шацилло осторожно объяснял на примере промышленности России начала ХХ века: "Совершенно ясно, что в крупнейшей промышленности, на таких казенных заводах, как Обуховский, Балтийский, Адмиралтейский, Ижорский, заводах военного ведомства, горных заводах Урала капитализмом не пахло, не было абсолютно ни одного элемента, который свойствен политэкономии капитализма. Что такое цена, на заводах не знали; что такое прибыль – не знали, что такое себестоимость, амортизация и т.д. и т.п. – не знали. А что было? Был административно-командный метод: постройте четыре броненосца и скажите, сколько заплатить; желательно построить за три года, построили за шесть, ну что же поделаешь?..

А что Сталин стал использовать? Он обратился к тем архаичным, пережиточным, феодальным по существу, командно-административным методам, которые существовали в крупной казенной промышленности до революции" («Россия, 1917 год: выбор исторического пути». Круглый стол историков Октября, 22-23 октября 1988 г. М.: Наука, 1989).

А вспомним ключевое слово перестройки дефицит. В нормальном языке оно означает просто нехватку. Это именно «свойство, отношение чего-то», но из него создали какое-то реально существующее чудовище, чуть ли не главный, чрезвычайно активный субъект нашей жизни. Он как будто подкарауливал каждого советского человека и днем, и ночью и мог напасть на него в самый неожиданный момент в любом месте. Дефицитная экономика! Людей уверили, что во времена Брежнева «мы задыхались от дефицита», а сегодня, мол, никакого дефицита нет, а есть изобилие. Дефицит стал чем-то вроде кобры, танцующей под дудочку факира. Много производили молока – это был дефицит; снизили производство молока вдвое – это изобилие. Ведь это переход к понятийному аппарату шизофреника. И маскируется этот переход путем создания образа из несуществующей ткани, путем извращения смысла слова. Нехватка – это изобилие!

Замечу, что даже в чисто «рыночном» смысле реформа привела именно к опасному дефициту, какого не знала советская торговля. Чтобы увидеть это, надо просто посмотреть статистические справочники. Вот данные Госкомстата СССР, а потом Госкомстата РФ. Обеспеченность розничного товарооборота товарными запасами в розничной торговле (в днях товарооборота) составляла в СССР на 1 января соответствующего года: 1960 – 85 дней, 1970 – 88, 1980 – 77, 1985 – 92, 1986 – 84, 1988 – 69, 1990 – 47 дней. В РФ она составила в 1995 г. 33 дня, и в 1996 г. 39 дней. При этом в 1994 г. из всех товарных ресурсов товарооборота 48% поступило по импорту, а в 1995 г. – 54%.

В советское время нормативные запасы товаров и продуктов в торговле были достаточны для 80 дней нормальной розничной торговли. Если они сокращались ниже этого уровня, это было уже чрезвычайной ситуацией. В ходе реформы товарные запасы снизились до 30-40 дней. А, например, на 1 октября 1998 г. на складах Санкт-Петербурга имелось продуктов и товаров всего на 14 дней торговли. Положение регулируют только невыплатами зарплаты и пенсий. Вот тебе и изобилие.

Профессор из Петербурга, д.э.н. С.А.Дятлов, рассматривая состояние инвестиционной сферы России, пишет в 1997 г.: «Долги по невыплаченной зарплате и пенсиям в два с лишним раза превышают товарные запасы. Оборотные фонды предприятий на 80-90% обеспечиваются кредитами коммерческих банков. Можно говорить о том, что экономика России в ее нынешнем виде – это не только долговая экономика, но и экономика хронического дефицита, скрытого высоким уровнем цен и искусственным сжатием платежеспособного спроса» (С.А.Дятлов. Концепция инвестиционного развития России. – Альманах Центра общественных наук МГУ. М., 1997).

Хорошим лекарством против гипостазирования было бы чтение «Государственных докладов о состоянии здоровья населения РФ», где понятие дефицит употребляется в его строгом, жестком смысле – дефицит белка, дефицит витаминов, дефицит йода и т.д. Там прямо говорится, что реформа привела к массовому дефициту в организме жителей России жизненно важных компонентов – дефициту, немыслимому в советское время. Вот что означает, например, дефицит в его жестком, ограниченном значении: в 1985 г. в РСФСР в среднем на душу населения было потреблено 22,5 кг рыбы и рыбопродуктов, а в 1994 г. – 9,8 кг. Дефицит рыбы как продукта питания – при ее изобилии на прилавках как знака ложного изобилия. Люди, которые приветствуют такое положение, впадают в глубокое гипостазирование.

• Предыдущая
• 21/70
• Следующая