Дети шпионов 2008 - Гусев Валерий Борисович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/28
• Следующая

Подумав, помечтав «над лоном вод», дядька взял трость под мышку, достал из кармана бумажник, покопался в нем. («Деньги считает, – подтолкнул меня в бок Алешка, – ему куртка нужна. Твоя!») Сунул бумажник в карман, а из другого кармана что-то достал, осмотрелся и впихнул это «что-то» в дырку на столбике.

– Культурный, – шепнул мне Алешка. – Не разбрасывает мусор во все стороны, в дырки его запихивает.

Дядька энергично пососал сигару, еще раз оглянулся и пошел к станции. Постукивая тросточкой по столбикам перил.

– Эй! – крикнул ему вслед Алешка. – Эй, куртка нужна? За сто баксов?

Незнакомец удивленно обернулся, перекинул сигару из одного угла рта в другой и что-то коротко ответил.

– Что он сказал? – спросил я Алешку. – Ты у нас спец в английском.

– Он... Это... Он сказал, что сегодня хорошая погода. Он сказал: приходите ко мне в гостиницу, когда пойдут осенние дожди. Тогда он с удовольствием купит себе куртку. И еще он сказал...

Я так и не узнал, что там еще сказал этот иностранец с сигарой. Потому что Алешка вдруг сделал круглые глаза и стал тыкать пальцем в столбики перил. Он будто их пересчитывал. Пересчитал и ахнул:

– Дим! Это не четыре стакана! Это четвертый столбик перил! Понял? «4-й ст.»!

Я не успел сказать, что я ничего не понял. Алешка сорвался с места, подбежал к перилам, где только что стоял иностранец без куртки. А он любовался на мутные воды речки как раз у четвертого «ст.». И в него же засунул какой-то комочек мусора.

Я догнал Алешку, когда он уже вытащил из дырки скомканную бумажку и развернул ее. Это была обертка от шоколадки «Аленка». Значит, все-таки сегодня вторник. Или четверг. Приемный день у шпионов.

Мы переглянулись, поняли друг друга без слов и помчались за дядькой. Скоро мы догнали его: он медленно шел вдоль озера, и за ним тянулся, как за пароходом, дымок сигары.

Конечно, мы не полезли ему на глаза, старались держаться в отдалении, но в то же время не выпускали его из вида.

Правда, один раз мы чуть на него не налетели. Он неожиданно остановился – прямо как столб под номером четыре – и нагнулся к ботинку. Шнурок у него развязался.

Но мы его плавно обошли с двух сторон и шмыгнули в магазин, подождали, пока он завяжет шнурок, и снова пристроились ему в кильватер.

Иностранец докурил сигару, аккуратно загасил ее о край урны и бросил окурок в ее черный зев. Вот бы все так! А не только шпионы.

В общем, шли мы за ним, шли – даже немного надоело. Ничего шпионского в его поведении не было. Это я так думал, ненаблюдательный. И несообразительный. А наблюдательный и сообразительный Алешка думал совсем по-другому.

Шли мы, шли, и вдруг иностранец подошел к синему «Форду», быстро сел в него и еще быстрее уехал. Мы даже номер машины не успели заметить. Усекли только, что он иностранный.

– Упустили, – сказал Алешка. – Матерого агента.

– С чего ты взял, что он матерый?

– Как с чего? – удивился Алешка. – Он же, Дим, пять раз проверялся.

– Где проверялся?

– Ну, Дим, он же несколько раз уточнял: нет ли за ним слежки?

Вот уж фантазер!

– А ты разве не заметил? – спросил Алешка. – Ничего необычного не видел?

– Ничего! – я рассердился. – Человек как человек! Ничто человеческое ему не чуждо. Шнурки у него развязываются, на витрины он глазеет – что там секретного, какие государственные тайны? Он даже окурки мимо урны не бросает. По-твоему, если человек не мусорит на улице, значит, он шпион? Будь так, их давно бы всех переловили.

Алешка вздохнул и повторил сказанное ранее:

– Ты, Дим, наблюдательный. Но несообразительный.

«Спасибо на добром слове», – подумал я.

– Никакой шнурок у него не развязывался. Он только такой вид сделал, а сам нагнулся, оглянулся и осмотрелся. И когда окурок выбрасывал – тоже. А когда он у витрины застрял, мне вообще все ясно стало. В этом стекле, Дим, отражалось все, что у него за спиной!

Да, спорить с ним трудно. Но я все-таки поспорил.

– Леха, любой нормальный человек любуется витринами. Там много интересного.

– А тебе, Дим, интересно разглядывать витрину с женскими шубами?

– Еще чего!

– Вот и ему тоже. Помнишь, папа рассказывал, как он выследил одного опасного бандита, который переоделся в женщину и шагал себе по улице?

Помню. Он привлек внимание опера (нашего папы в молодости) тем, что, проходя мимо витрин со всякими женскими косметиками, туфельками и шляпками, ни разу не то что не остановился – и не взглянул на них ни разу. Разве настоящая женщина такое себе позволит?

Да, что и говорить, нелегко приходится шпионам в нашей стране! Среди наблюдательных и сообразительных людей.

– А вот машину мы с тобой упустили. – Алешка вздохнул, но тут же уверенно заявил: – Но мы ее найдем.

– Прямо сейчас? – мне стало смешно.

– Завтра. Я буквы на номере заметил и его цвет запомнил.

А я и этого не запомнил. Хотя я тоже – наблюдательный. Иногда. И сообразительный. Не всегда.

До электрички еще оставалось время.

– Давай на рынок зайдем, – предложил Алешка.

– А что там делать? – насупился я. – Денег-то у нас нет.

– А я о чем, Дим? Походим, посмотрим – вдруг кто-нибудь деньги потерял? Я, Дим, часто деньги на полу нахожу. Один раз мне даже рубль попался. Пошли?

Ну не на платформе же сидеть! В то, что на рынке деньги под ногами валяются, – в это мне не очень-то верилось. А походить и поглазеть можно. Особенно на всякую живность.

Живности, кроме кур, сегодня на рынке не оказалось. Денег под ногами – тоже. Зато мы загляделись на коврики с дамами на лошадях и с русалками на берегу. Но больше всего нам понравились какие-то беленькие скульптурки, которыми торговал мрачный дядька в бороде. Фигурки были классные, как живые, и на любой вкус. Выбирай – не хочу. И ангелочки с крылышками, и балеринки без крылышек, и Деды Морозы с мешками, и всякие Венеры и Афродиты без ничего.

– Давай маме вот эту купим, – Алешка показал на статную девицу с венком на голове и с корзиной, полной фруктов, в руке. Больше на девице ничего не было.

– Не купишь, – мрачно буркнул бородач. – У тебя столько денег нет.

– Я вас умоляю! – сердечно сказал Алешка. И дядька его понял: когда будут, тогда и куплю.

– Вот тогда и приходи. – Это он сказал довольно резко.

Алешка в таких случаях в долгу не остается.

– А почему это она у вас за фруктами в огород голая ходит?

– Не твоего ума... Это богиня плодородия, Флора ее звать.

– Покупаю, – решил Алешка. – Не отдавайте ее никому.

– Ага, так я и буду тебя дожидаться! Сколько хоть ждать-то?

– Как всегда – до Восьмого марта.

– А сегодня у нас что? Сентяп?

– Нояб, – сказал Алешка. – Или четверг.

И мы пошли дальше по рядам. Еще на что-то поглазели и спохватились, что можем опоздать на электричку. Вышли с рынка на площадь, всю заставленную машинами и даже одной лошадью с телегой.

– Купим лошадь? – спросил меня Алешка.

– Ладно. К Восьмому марта. Или в четверг.

– Неслабо! – вдруг выдохнул Алешка. И показал глазами куда-то в сторону.

Неслабо: в серую иномарку запихивала свой мешок с семечками хорошо знакомая нам бабка.

– Наторговала! – присвистнул Алешка.

Хороший товар, значит, если эта бабка продавать свои семечки ездит на собственной машине. Золотые семечки!

Бабка тем временем впихнула мешок и села за руль, сбросив на плечи свой старый платок. И мне показалось, что сама она не очень-то и старая. Помолодела, как только в машину села. И вылетела с площади на шоссе, как Шумахер.

– Вот, Дим, – назидательно произнес Алешка, – как люди живут, у которых ремесло в руках!

Какое уж там ремесло...

Когда мы садились в московскую электричку, мне показалась знакомой еще одна фигура. На этот раз на платформе. Эта худощавая и невеликая фигура, немного сутулясь, придерживая от ветра шляпу, суетливо куда-то поспешала. Я уже дернул было Алешку за рукав, но фигура смешалась с толпой пассажиров и исчезла. Но я эту фигуру так и не опознал. По-моему, она села в соседний вагон.

• Предыдущая
• 9/28
• Следующая