Созвездие Видений - Грушко Елена Арсеньевна - Страница 22
- Предыдущая
- 22/117
- Следующая
— У меня с крысами свои счеты!
Рот Фэлкон а сжался, судорога прошла по лицу.
— С крысами? А что, карсы… ну да, слово похоже.
— Не только слово. Это же крысы-мутанты. Супер-крысы такие. Что характерно; появились как-то разом, никто и не обращал внимания, не заметил, когда эта гадость, что всегда селилась в закоулках подземки, так изменилась, так озверела, что стала нападать на людей. В подземке теперь черт знает что творится. В машинисты идут одни зэки: проведешь столько-то рейсов и останешься жив — свободен.
— Зэки — заключенные, — кивнув, сообразила Дива. — Ясно. Но ведь они могут убежать?
— Как? На станциях охрана, а бежать по тоннелю — никакого шанса. Карсы за версту учуют, ну что ты? По идее, нужны бронированные вагоны, как те, в которых перевозят войска, да кому это надо! Люди не имеют права даже оружие с собой брать: найдут — сразу за решетку.
— А ты?
— Ну, я ведь из боевого охранения. Мы добровольцы, организовали сперва один такой отряд, потом еще несколько. Правда, власти на нас косятся, как бы вообще не распустили. У нас ребята из армии демобилизованные, есть милиционеры, есть и штатские: в основном спортсмены, но костяк — мы, афганцы.
Так, афганцы. Это слово им известно — известно и все, что с ним связано. Дива с Соколом разом кивнули.
Фэлкон. погладил на груди свою полосатую майку — Дива вдруг сообразила, что она-то и называется странным словом тельняшка, а потом увидела, что мизинец его левой руки торчит криво, не разгибаясь.
— Десантные войска. Правда, я захватил только два последних месяца, ребята там служили-переслужили, но все же успел хлебнуть.
— Это… с крысами-то? — осторожно спросила Дива.
— Да. В яме.
…Взяли нас глупо — сонными. Вырезали часовых. Я сначала не понимал, зачем им тащить нас, мальчишек, на себе, в мешках, через горы, через границу, когда проще шлепнуть на месте… — Он скривился усмешкой: — Это я только так говорю, шлепнуть, а на самом деле все было бы гораздо дольше… Ну вот, а потом уже я узнал: они думали, что один из нас — сын нашего Генерала. То ли обман, то ли ошибка, но нас пока оставили в живых и даже не пытали. А потом стали уводить по одному.
За мной пришли за последним: на шестой день после того как увели Бубенца, самого первого. Я сидел в их складе, ноги связаны, есть-пить давали, не били. Провели через двор — солнце такое! — и обвязали веревкой под мышками. Я от солнца и воздуха был как пьяный, знаете… и вдруг меня спускают в какую-то шахту. Осторожно так… и кричат: «Веревку развяжи!»
Я развязал, веревку втянули наверх, а мне крикнули: «Жить хочешь — не спи!»
Там такой был всегда полумрак, в яме той, день от ночи, конечно, можно отличить, но скоро я к этому бессветью привык и вижу: сижу я в земляной яме, снизу просторнее, а вверху тесно, узко, в стене какие-то пятна темнеют, в углу лежат кости. Скелеты человеческие.
Фэлкон встал, подошел к окну.
В его комнате было довольно просторно, однако Диве почудилось, что на нее надвигается потолок. Она не глядя нашла пальцы Сокола.
— Ладно. Сел я подальше от этих скелетов, сижу, жду. Тихо. Никого. Ничего.
Глаза устали, дрема берет. Начал кемарить, вдруг что-то как хватанет меня! — Он хлопнул себя по бедру. — Вскочил — нет ничего! Но заметил — в тех темных пятнах что-то посвечивает и пищит.
Крысы. А ямы — их норы.
Кругом эти норы, и нет их только в одном углу — где скелеты.
Сокол быстро глянул на Диву, но она покачала головой: пусть Фэлкон рассказывает, ничего.
— Скоро я их повадки изучил. Они не очень агрессивными были, эти крысы. То ли боялись, то ли не выносили человеческого взгляда. Пока я сидел и пялил глаза, они ко мне и не подступались. Мелькали, пищали, а то и вовсе уходили в норы. Но стоило чуть завести глаза… И главное, этот изматывающий вечный полумрак!
Там был бочонок с тухлой водой и еще один — с сухарями. Я ел — крысы к этой еде не лезли. Возможно, кормились еще где-то, или их кто-то подкармливал, чтоб они так сразу не кидались, а лишь на спящих…
Я исщипал, исцарапал себе руки, я то сидел, то стоял, то прыгал, то бросался на стены… чтобы не спать.
Я знал: у тех, которые остались наверху, нет к нам милосердия — так же, как у нас к ним. И не они, которые меня сюда бросили, были теперь моими врагами, а крысы. Только крысы.
Прошло, наверное, суток трое, и я подумал: больше не выдержу. Надо хоть на полчаса… лучше на час… И я решил — а стены там были мягкие, земляные — сделать себе такие выемки в стене, на уровне моего роста, такие вроде как норы для рук и ног. Если честно, плохо пока представлял, что это. должно быть, голова плыла, но, думал, начну работать — хоть сон разгоню. — Он махнул рукой и умолк.
— Ну? — не выдержала наконец Дива. — И что? Вырыл?
— Нет. Когда начал выбирать место, то увидел, как раз над скелетами… такие же норы. Уже до меня их кто-то додумался вырыть. И еще увидел — а к тому времени глаза мои привыкли к темноте — увидел на стенах рядом с этими норами, высоко, следы когтей. Крысы прыгали… может быть, стащили того человека… Или он сам упал.
Я не знал, кто из тех двоих, чьи кости белели в яме, был Бубенец, а кто Ярый. Но я уже понял, что это они. И один из них сорвался со стены прямо в зубы крысам… я не хотел повторения. Самым ужасным была даже не смерть… я не мог представить, как они у меня, еще у живого, будут выгрызать глаза, глотать мою кровь… а я буду только кричать, выть, бнться… но недолго!
И тогда вспомнил, где-то читал раньше: судьба любого, человека, как бы сложна и длинна она ни была, на деле заключается в одном-единственном мгновении — в том мгновении, когда человек раз и навсегда осознает, кто он.
Что же, я родился для того на свет, чтобы раз и навсегда осознать себя жратвой для этих гадов?!
Нет, решил я. Не буду спать. И тогда придумал, что надо делать.
Сон можно разогнать болью! И я решил ломать себе пальцы.
Дива уставилась на его левый мизинец.
— Да, — сказал Фэлкон. — Вот именно. Я начал с левой руки, потому что еще надеялся, а вдруг меня спасут, и когда-нибудь придется стрелять… а если не спасут, я смогу отбиваться какое-то время одной правой.
— Ну? — нетерпеливо спросил Сокол.
— Ну что… Бо-о-ольно было, — с запинкой протянул Фэлкон. — Больно. Однако через сутки я опять изнемог. Но тут…
— Тут что? — подалась к нему Дива.
— Отбили! Эти, которые меня взяли, поозорничали в деревне, где стоял их отряд, за жителей вступились части ООН… отбили деревню, а заодно и меня.
Он сидел на диване, чуть склонив голову, и слабо улыбался.
— Это я про то, почему пошел в боевое охранение против карсов. Всем все ясно?
Дива кивнула молча. Сокол тоже не говорил ни слова. О чем? За тем, что рассказал Фэлкон, стояло больше чем слова… куда больше… не испытанное, не представимое ими… никогда.
— Ну хорошо! — Фэлкон встал. — А теперь — могу я спросить вас?
Дива глянула на него и опустила глаза. Она поняла, о чем спросит Фэлкон. Да. Так и есть.
— Ребята, как вы это смогли?..
Дива почувствовала, что рука Сокола окаменела под ее пальцами. Оба упорно молчали, но… Фэлкон, казалось, уже не ждал ответа.
За окном что-то резко прошумело, словно крылья огромной стаи птиц.
Фэлкон прислушался… потом одним прыжком оказался у окна и осторожно глянул в щель между шторами. И присвистнул.
— Ого! Вот это сила!
— Что там? — спросил Сокол, радуясь возможности сменить тему.
— Там, кажется… за мной приехали. Примчались!
— Кто?
— Похоже на спецотряд Президентского Совета.
— Что?!
— Сокол, стой! Не подходи к окну! Идите сюда, — Фэлкон схватил их за руки, повлек в угол. — Умоляю вас: тихо. Если удастся — отсидитесь здесь. Я слышал, что готовится указ правительства об аресте организаторов боевого охранения… у нас же нет разрешения на оружие, якобы подрываем общественный порядок.
— Как же арестовывать? — не поняла Дива. — Ведь вы спасаете!.. Это нелепо!
- Предыдущая
- 22/117
- Следующая