Ночь Стилета - Канушкин Роман Анатольевич - Страница 50

• Предыдущая
• 50/68
• Следующая

— Вы удивлены? — спросил Алексей Игоревич. — Мы решили, что это самый эффективный способ нашего взаимодействия. Заканчивайте дела без нас.

Паузу нарушил Виноградов. Он начал хлопать в ладоши. Через несколько секунд аплодисменты и поздравления неслись со всех сторон.

Они действительно взяли очень большую скорость, эти беспечные ездоки.

Так или иначе, в деловом мире Москвы появилась самая красивая и самая влюбленная пара. Через несколько месяцев Алексей ввел Вику в совет директоров «Континента».

— Когда Александр Македонский был ребенком, подростком, отец подарил ему на день рождения великолепного коня, — объяснил Леха свое решение. — Укротить его никто не мог. Именинник смог. «Македония для тебя слишком мала», — с грустью сказал папа, царь Филипп.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Вика.

— Пора тебе выходить на более широкий оперативный простор. Я ввел тебя в совет директоров. Кстати, коня звали Буцефал.

Виноградов и еще несколько человек были против, однако они признали компетентность Вики и ее умение очень быстро обучаться.

А потом у Вики начались самые чудесные изменения, которые могут произойти в жизни женщины, — она была беременна.

— Решили завести ребенка? — как-то поинтересовался Андрей. И, помедлив, добавил:

— Это так чудесно.

— Полагаю, что двух, — улыбнулась Вика.

— Станешь кормящей Мадонной?

— Все же ты у меня балда.

— Как же с американским путем? До тридцати пяти лет карьера, а только потом — дети. Сама мне говорила. Как же с американцами?

— Пошли они к черту!

Ровно через девять месяцев после свадьбы, и это уже отдавало какой-то народной патриархальностью, в семье Вики и Лехи появились два чудесных близнеца — девочка и мальчик. Вика и Леха маленькие. Мальчик оказался старшим.

Вика кормила близнецов полгода. Малышам было по восемь месяцев с небольшим, когда Вика и Леха поехали в горы кататься на сноубордах — зимних досках, в местечко Сан-Антон, западный Тироль, Австрия. Детки отправились в путешествие вместе с родителями. Беременность, роды и материнство сделали Вику краше, но мягче. Однако после восемнадцати дней, проведенных в горах, вернулась прежняя Вика. Та, о которой Андрей говорил: «Самая сумасшедшая и самая лучшая».

А Виноградов понял, что в руководстве компании появился еще один, и очень перспективный, топ-менеджер. Правда, очень похожий на топ-модель.

Примерно в это же время к «Континенту» начал присматриваться Лютый.

Ему было что предложить «Континенту».

— Послушай, он же бандюга, — сказала Вика о Лютом.

— Бывший бандюга, — уточнил Леха. — Он человек жесткий, но умный. И по большому счету порядочный.

— Твоя страсть к аферам уже вышвырнула тебя однажды из страны.

— И очень хорошо. Из-за этого некая креветочная обжора стала моей женой. Злые языки говорят, что дама эта очень даже ничего.

— Ага! Новая афера — новая жена… Вот что ты задумал!

— О нет, еще раз я всего этого не переживу.

— Что?!

— А ты думала, купание в фонтанах, секс на пляже… Или это уже название какого-то коктейля?

— Поцелуй меня.

— Так. Секс не на пляже, а в кабинете президента? Это очень возбуждает, сеньорита. А как вы?

— Я люблю тебя, — неожиданно сказала Вика.

— Так-так-так. — Он по-прежнему улыбался губами, но его глаза стали нежными и теплыми, впрочем, ненадолго, в них опять вернулся лихой блеск поножовщика. — Если не учитывать того, что ты кричишь в постели, ты мне это сказала в первый раз. Ты это знаешь? Ты, мать двоих детей?!

— Балда…

— Да только из-за одного этого я пойду на альянс с Лютым! Нормальный папка. И имя отличное — Лютый.

— Говорю же — балда!

— Послушай, мать двоих детей, у нас есть два выбора, и оба связаны с моим столом. Либо мы занимаемся работой, либо мы занимаемся любовью.

— Не будь провокатором. Ты же знаешь, что я выберу.

— Я так и знал, что работа для тебя дороже. Что ж, надо назначить встречу с Лютым, пора вас знакомить.

— Ты не очень ли?

— Что?

— С карьера в брод? Или как там это величать?

— Это дело долгое, Вика. Я просто хочу, чтобы мы пока втроем пообедали. А потом хочу тебя послушать. У него толковые мысли.

— А я хочу, чтобы мы вдвоем поужинали. Причем в постели. И чтобы была уже ночь. Вот чего я хочу.

— Вы пристаете к женатому мужчине.

— Знаю.

— Он президент крупной компаний…

— Знаю.

— Он сексуальный маньяк.

— А вот это я знаю лучше, чем кто-либо другой.

— Тогда — сдаюсь…

Они были счастливы. И ночи Вики были единственными и настоящими ночами в ее жизни. Люди могут быть богаты, здоровы. И влюблены. Но разве люди могут быть настолько счастливы? Небо тоже обладает завистью. Не говоря о тех, кого вы порой считаете близкими друзьями.

Однако это продолжалось еще долго. По крайней мере некоторое время.

До того рокового дня, когда все неожиданно изменилось.

Вещи говорят о себе больше, чем кажется. Этот старый урок Учителя Цоя Ворон усвоил очень хорошо. И сейчас он вдруг понял, почему часы, золотые часы «Longines», подарок Лютого, расплющенные и остановленные выстрелом омоновца, не давали ему покоя.

Они выбрались из больницы, как Ворон и планировал, на машине «скорой помощи». Только когда достигли поворота с Рублевского шоссе, того самого поворота, который оказался роковым для менеджера фирмы «Сладкий мир» Савелия Башметова, Ворон позволил Лютому позвонить его переполошившимся людям и сообщить, что «хозяин уже рядом» и с ним все в порядке.

Они подъехали к дому Лютого, который еще совсем недавно был местом свадьбы, местом прибежища счастливых людей, с их планами и надеждами, а теперь выглядел пустынным и трагичным, словно затонувший «Титаник». Великолепный дом с ползающим по стене лифтом, дом о пяти этажах, много стекла и ломаных линий — отличный проект; теперь этот дом был холодным и чужим, и никто не смог бы поручиться, что его скоро удастся кому-нибудь обжить. Теперь Лютый знал, почему в тот роковой день отверстия трубки телефона, отверстия, в которые надо было говорить, показались ему черными пустотами, бездонными зловещими провалами.

— Я найду их, — проговорил Лютый. — Я обязательно их найду.

Между тем прошлое все больше становилось прошлым, а их ждало еще очень много дел. Вряд ли кого-либо могла интересовать (в том смысле, что ей угрожает опасность) оставшаяся в реанимации Марина, юная вдова, для которой все закончилось в день свадьбы, но Лютый приказал все же усилить ее охрану.

Это было первое его распоряжение.

Второе — он приказал разыскать по телефону Монгольца. Он будет говорить с ним сам. Если они не собираются добить друг друга — пора говорить.

Третье — он видел Вику на похоронах, и когда, прощаясь, она принесла ему свои соболезнования, то… что-то показалось Лютому странным. С ней он тоже будет говорить сам.

Он не даст покоя никому из этих людей. До тех пор, пока не поймет, что же все-таки произошло и что происходит. И еще Лютый наблюдал за Игнатом. Он думал о том, что его одноклассник, друг детства, с которым их развела в разные стороны судьба, да вот беда свела вновь вместе, сделал несколько часов назад с людьми Монгольца. Практически голыми руками. Но удивительно, как Игнат все продумал. Он ведь был готов к чему-то подобному. Оказался готов к такому развитию событий. Он, подобно мальчишке, крал в больнице скальпели и складывал их в своей тумбочке для личных вещей.

— Игнат, ты чего, — спросил, увидев это, Лютый, — решил поупражняться?

— Так, на всякий случай, — сказал тот небрежно.

На всякий случай. Такой, как сегодня. Стилет… Лютый вдруг с каким-то холодным ужасом осознал, что, несмотря на внешнее спокойствие, Игнат всегда находится в готовности. Жизни почти не удается застать его врасплох. Что творится в голове у этого человека? Что творится в его сердце? Он был верен своей работе, фанатично предан своему делу. И ушел. Что-то произошло, и он ушел. И никому ничего не рассказывает. Он одинок, как Робинзон Крузо на своем острове. Он мог бы очень дорого продавать свое умение. И жить безбедно. Но тогда бы это стало предательством дела, от которого он все равно ушел.

• Предыдущая
• 50/68
• Следующая