Ночь Стилета - Канушкин Роман Анатольевич - Страница 35

• Предыдущая
• 35/68
• Следующая

Сегодня, и это было непривычным, Миша объявил выходной для всех дел, кроме одного — нужно было улаживать отношения с Лютым. Монголец сидел и прикидывал, что из всего из этого может получиться. Он с тоской посмотрел в окно и увидел, как в расплавленном солнечном свете кружится тополиный пух. Миша подумал: как было бы чудесно плюнуть сейчас на все и рвануть на пляж. Броситься в прохладную воду с какими-нибудь смешными малолетками, обожающими благородную седину, особенно когда сквозь нее поблескивает золото. Плюнуть на все и устроить себе настоящий выходной.

С Лютым надо разбираться. Подобные дела не пускают на самотек и не бросают на полдороге. Лютый, несмотря на грозное имя, все-таки никогда не совершал необдуманных поступков, не предпринимал действий, пока у него на руках не появлялись доказательства. А таких доказательств у него не было. Но вот о чем следовало позаботиться и подумать раньше — всегда могла найтись добрая душа, которая постарается, чтобы подобные доказательства у Лютого появились.

Или появилось нечто, очень похожее на доказательство. Все же они с Лютым договорились, и Монголец очень рассчитывал на это.

Миша распечатал колоду карт. В соседней комнате находились Роберт Манукян и Лева Кацман, два дружка, или, как их любя называл Миша, два «ишака карабахских». Лева Кацман был гениальным бухгалтером. Он знал о Монгольце то, чего о нем не знал даже сам Михаил Багдасарян. Он знал точно, сколько Монголец стоит, и ему для этого не требовалось несколько часов, чтобы поднять все дела, — компьютер находился в голове у Кацмана. Более того, бухгалтер знал, где находятся деньги Монгольца, где они работают, а где лежат мертвым грузом, откуда деньги пора немедленно забрать. Хотя и верна старая поговорка, что там, где находится один армянин, двум евреям делать нечего, Миша всерьез подозревал, что стоит Кацману захотеть, и Миша Монголец полегчает на пару миллионов баксов и даже не заметит этого.

Кацман работал с Монгольцем очень давно. Восемь лет. Бухгалтер, который был до Кацмана, попытался Мишу кинуть. В тот момент когда Миша узнал об этом, он как раз достраивал свой карточный домик. Бухгалтер решил сыграть с Мишей в какую-то странную игру; возможно, он насмотрелся идиотских фильмов, возможно, перегрелся на солнце, возможно, с ним приключилась еще какая-то беда.

Он заявил, что спрятал часть Мишиных денег. Он сказал, что спрятал их не только от Миши, но и от налогов, и от компаньонов; что это очень крупная сумма и только он знает, как ее найти. Он сказал, что по-другому Монголец эти деньги потерял бы, а раз так, то он хочет получить часть их. У Монгольца был тогда офис в центре Москвы, конечно, не такой роскошный, как сейчас, но тоже вполне приличный — бар с рестораном. Там неплохо готовили, и совсем недорого для расцветающих в ту пору кооперативных заведений. Конечно, основные дела делались вовсе не на кухне и не за кассой ресторана, но это было не важно. Монголец любил появиться в зале и лично поприветствовать гостей. Ему улыбались — приличный и степенный человек, открывший ресторан с армянской кухней в самом центре Москвы. И надо сказать, Миша Монголец соответствовал образу — ни в ресторане, ни в офисе, за кухней, от него никто дурного слова не слышал.

В тот момент когда бухгалтер решил поведать Монгольцу свою душещипательную историю, Миша, пребывая в чудесном расположении духа, достраивал свой карточный домик. Его старый друг и земляк Роберт Манукян как раз привел молодого паренька, Леву Кацмана, — им пришла пора расширять свою бухгалтерию. Выпускник Плехановского, стаж, правда, всего два года, но мышей вроде ловит. Возьмем с испытанием? На текучку? Возьмем, Роберт, возьмем. В этот момент старый бухгалтер и прибыл со своими откровениями. Он все объяснил Мише популярно. Где, что и когда. И главное, какая сумма будет потеряна, если, не дай Бог, с ним что случится. Повисла обескураживающая тишина — братва онемела от такой наглости. Роберт Манукян даже рот раскрыл, причем в прямом, самом прямом смысле. Но сумма была уж очень велика. И все же человек сам пришел.

Миша продолжал достраивать свой домик. В принципе он никогда не нервничал, когда его сооружение разваливалось, — на то это и карточный домик. В принципе Миша Монголец вообще редко когда нервничал.

— Ну что, компаньон? — проговорил старый бухгалтер. — Что решил?

Договорились?

Миша поднял голову — бухгалтер насмешливо улыбался.

— Мне еще раз назвать сумму? — И он начал писать в воздухе цифру с огромным количеством нулей. — Эти деньги еще пять минут назад были не твои, теперь могут стать твоими.

В принципе он вел себя верно. Когда играешь ва-банк, то вести себя нужно только так. Он совершил лишь одну маленькую ошибку.

Миша ничего не ответил. Он опустил голову и поставил еще одну вертикальную карту — карточный домик готов.

— Все возможно, — тихо проговорил Миша.

— Это понимать как согласие, так, компаньон? — весело сказал бухгалтер, а потом просто взял игриво и толкнул одну карту — все сооружение рухнуло. — Вот и хорошо! — закончил бухгалтер.

Миша какое-то время молча смотрел на груду карт перед собой, затем так же, не говоря ни слова, открыл верхний ящик своего стола, где на заявлении в милицию о находке оружия покоился пистолет «ТТ». Заявление было подписано сегодняшним числом, а на стволе пушки вовсе не было никаких глушителей. Миша извлек оружие и, не меняясь в лице — все такой же приветливо-ласковый взгляд — и так и не произнеся ни звука, просто выстрелил бухгалтеру в голову. Страшный грохот сотряс стены маленького кабинета, в десятке метров от которого люди сейчас обедали; неподдельное изумление отпечаталось на лице бухгалтера, перед тем как он рухнул на пол. Мгновенное замешательство тут же сменилось истеричной активностью.

— Быстро уводить Монгольца! — закричал Роберт Манукян.

— Что делать?! Что делать с этим? Сейчас менты здесь будут! А, ара?

— Не знаю! Уводим Монгольца. Придумайте что-нибудь! Через черный ход.

— Монголец, быстро!

— Этого в багажник, скорее! Я его папу…

Роберт Манукян сработал великолепно. Обедал тогда один помощник депутата. Тело вывезли в багажнике его машины. Случайный и непроизвольный выстрел, мол… Так случилось. Денег дали немерено. Пуля вылетела в окно, кошмар! Да вот заявление лежит, нашли пушку… Менты переглядываются, улыбаются, мол, все ребята умные, все понимают. И еще раз денег дали, и еще раз немерено.

Вечером все собрались у Монгольца на даче. Оказалось, что этот мальчик, бухгалтер Лева Кацман, ехал с Монгольцем в одной машине, молчал, ничего не говорил. И на даче сидел молча, но глаза его не выражали страха.

Выпили за упокой души бухгалтера.

— Похоронили его как приличного человека? — спросил Монголец.

— Все в порядке, не беспокойтесь, — с уважением проговорил один из людей Манукяна.

— Нельзя человеку срать на голову, — сказал Монголец, — даже если он мертвый.

— Успокойся, Миша, — Роберт ему весело подмигнул, — по-моему, это был самый дорогой выстрел в истории.

Монголец усмехнулся и вдруг заметил молчаливо сидевшего Леву Кацмана.

— Слышь, пацан, — проговорил Монголец, — мне нужен бухгалтер. У меня сейчас вакансия.

— Я успел это понять, — сказал Кацман.

Монгольцу ответ понравился.

— Роберт, а твой пацан ничего!

И все дружно засмеялись. Кроме Кацмана.

— Ну что?

— Готов попробовать, если вам пригожусь.

Теперь Монголец поглядел на него с любопытством:

— И тебя не испугало, как у меня освобождаются вакансии?

Кацман покачал головой:

— Он уволился по собственному желанию.

Пауза была очень короткой, но за это время темные глаза Монгольца оценивающе изучали Кацмана. Потом раздался новый взрыв смеха. Уже одобрительного. Кто-то ударил Кацмана по плечу.

— Манукян, Роберт, — улыбаясь, сказал Монголец, — по-моему, мы можем сказать твоему пацану «добро пожаловать».

Монголец не ошибся в выборе.

Он редко ошибался с выбором.

• Предыдущая
• 35/68
• Следующая