Часы - Каннингем Майкл - Страница 38
- Предыдущая
- 38/38
— Бог ты мой, — говорит Кларисса, — вы только посмотрите на все это!
— Мы ждали пятьдесят человек, — говорит Салли.
Какое-то время они молча стоят перед этими горами яств, кажущихся сейчас чем-то древним и первозданным, чем-то таким, к чему нельзя прикасаться. Клариссу посещает странная мысль, что все они — включая Джулию — умрут, а эта снедь — самая бренная, самая скоропортящаяся вещь на свете — останется. Кларисса представляет, как вся эта еда, не тронутая распадом, так и лежит здесь после того, как сами они одна за другой навсегда покинули эти комнаты.
Салли обхватывает ладонями Клариссину голову и чмокает в лоб, крепко и ловко. Так, невольно вспоминает Кларисса, наклеивают марку на конверт.
— Давай всех покормим, — говорит она, приблизив губы почти вплотную к Клариссиному уху, — и ляжем спать. Пора бы уже этому дню кончиться.
Кларисса сжимает Саллино плечо. Она не говорит «я люблю тебя», потому что Салли и так это знает. В ответ Салли сжимает Клариссину руку.
— Да, — повторяет Кларисса, — пора.
В эту секунду кажется, что Ричард и вправду начинает оставлять этот мир. Кларисса чувствует это почти физически: мягкое, необратимое отрывание, что-то вроде вытягивания травинки из земли. Скоро Кларисса уснет, скоро все, кто его знал, уснут, а проснувшись утром, обнаружат, что Ричард присоединился к сонму мертвецов. Не будет ли, думает Кларисса, завтрашнее утро знаменовать не только конец Ричардовой земной жизни, но и начало конца его поэзии. Ведь на свете так много книг! Среди них есть несколько хороших, из которых остаются единицы. Можно, конечно, предположить, что граждане будущего, те, кто еще не родился, захотят читать Ричардовы элегии, его прекрасно инструментованные плачи, его суровые и скорбные обличения и объяснения в любви, но куда вероятнее, что его книги будут забыты вместе с бесчисленным множеством прочих. Кларисса, женщина из романа, канет в Лету точно так же, как и Лора Браун, потерянная мать, мученица и мучительница.
Да, думает Кларисса, этот день слишком затянулся. Мы отказываемся от вечеринок; бросаем наши семьи ради одинокой жизни в Канаде; мы пишем книги, не способные изменить мир, несмотря на наш дар и непрекращающиеся усилия, несмотря на наши самые смелые ожидания. Мы живем свою жизнь, делаем то, что делаем, а потом спим — все довольно просто на самом деле. Одни прыгают из окна, или топятся, или принимают снотворное; другие — такое бывает несколько чаще — гибнут в результате несчастных случаев; и, наконец, большинство, подавляющее большинство из нас медленно пожирается какой-нибудь болезнью или — если очень повезет — самим временем. А в качестве утешения нам дается час там, час тут, когда, вопреки всем обстоятельствам и недобрым предчувствиям, наша жизнь раскрывается и дарит нам все, о чем мы мечтали, но каждый, кроме разве что маленьких детей (а может быть, и они не исключение), знает, что за этими часами обязательно придут другие, гораздо более горькие и суровые. И тем не менее мы любим этот город, это утро; мы — постоянно — надеемся на лучшее. Одному Богу известно, почему так происходит. Вот, стало быть, еда, специально заказанная для торжественного обеда; вот еще не увядшие цветы; все готово для приема гостей, которых оказалось только четверо. Прости нас, Ричард. Вечеринка все-таки состоялась. Вечеринка для тех-кто-еще-не-умер, для относительно неповрежденных, для тех, кому повезло и кто по таинственным причинам пока еще жив. Ведь это действительно большое везение.
— Как вы думаете, положить что-нибудь матери Ричарда? — спрашивает Джулия.
— Нет, — отвечает Кларисса. — Я позову ее сюда. Она возвращается в гостиную к Лоре Браун. Лора выдавливает из себя подобие улыбки. Кто знает, о чем она думает, что чувствует?! Стало быть, вот она, эта женщина бездонной печали и ослепительного обаяния, влюбленная в смерть, и палач, и жертва, и муза. Вот она, в этой гостиной — та, что предала Ричарда, та, кого он бесконечно любил. Вот она — бывшая библиотекарша из Торонто в старушечьих туфлях.
А вот и она сама, Кларисса, уже не миссис Дэллоуэй — не осталось никого, кто бы мог ее теперь так назвать. Вот она, и впереди очередной час.
— Пойдемте, миссис Браун, — говорит она. — Все готово.
- Предыдущая
- 38/38
