Никогде (Задверье) (др. перевод) - Гейман Нил - Страница 7

• Предыдущая
• 7/70
• Следующая

Ричард где-то глубоко под землей: в туннеле, а может, в канализационной трубе. Свет то и дело мигает, не рассеивая темноту, а словно подчеркивая ее. Он не один. Рядом идут какие-то люди, но во мраке лиц не разобрать. Они бегут по канализационной трубе, разбрызгивая во все стороны грязь и нечистоты. Капли воды срываются с потолка и медленно падают во тьму, поблескивая в тусклом свете.

Он сворачивает за угол и видит зверя.

Зверь огромный, едва помещается в трубе. Он пригнул к земле голову, напружинил щетинистое тело. Из пасти у него вырывается пар – в трубе холодно. «Похож на кабана», – думает Ричард, но потом понимает, что это не так: кабаны гораздо мельче, а этот просто гигантский, как бык, как тигр, как автомобиль.

Зверь глядит на Ричарда, ему некуда спешить, он вполне может подождать, пока человек поднимет копье. Ричард чувствует, что сжимает копье, смотрит на руку, но это не его рука. Рука покрыта густыми черными волосами, а ногти грязные и длинные, как когти.

И тут зверь нападает.

Ричард бросает в него копье – слишком поздно. Он чувствует, как зверь пронзает его своими острыми, как бритвы, клыками, как течет кровь, смешиваясь с грязью у него под ногами, как жизнь постепенно покидает его. Он понимает, что упал лицом в воду, которая становится почти бордовой от крови. Ричард хочет закричать, проснуться, но не может даже вздохнуть. Он чувствует невыносимую боль…

– Мучают кошмары? – спросила девушка.

Ричард резко сел на диване, хватая ртом воздух. Шторы были по-прежнему задернуты, свет горел, работал телевизор, но сквозь щель между шторами пробивался тусклый серый свет, и Ричард понял, что уже утро. Он отыскал пульт, на котором, как выяснилось, проспал всю ночь, и выключил телевизор.

– Точно, – ответил он. – Кошмары.

Ричард протер глаза и с радостью убедился, что вчера снял хотя бы туфли и пиджак. Правда, остался в заскорузлой от крови рубашке. Девушка молчала. Она выглядела ужасно: грязная, окровавленная, бледная как полотно, очень худая. И одета странно. Множество слоев потертого бархата и рваных кружев какого-то удивительного кроя. Словно она ограбила зал истории моды в музее Виктории и Альберта, нацепила все, что удалось украсть, и теперь разгуливает так по Лондону. Волосы у нее были недлинные и, судя по всему, оказались бы рыжевато-каштановыми, если их отмыть.

Ричард терпеть не мог тех, кто говорит очевидное, то, что просто невозможно не заметить, например, «Дождь пошел» или: «Глядите, у вас разорвался пакет, и все продукты упали в лужу», или: «Ой, вам, наверное, больно!».

– А ты уже встала, – заметил Ричард, всей душой в эту минуту ненавидя себя.

– Чьи это владения? – спросила девушка.

– Хм… Чего?

Она подозрительно огляделась.

– Где я?

– Ньютон Мэншинз, Литл-комден-стрит, 4.

Девушка раздвинула шторы, щурясь и мигая от серого утреннего света, и выглянула наружу. Из окна Ричарда открывался самый обычный вид на одну из лондонских улиц. Удивленно распахнув глаза, девушка смотрела на машины, автобусы, газетный киоск, булочную, аптеку, винный магазин.

– Я в Верхнем Лондоне, – тихо проговорила она.

– Ну да, в Лондоне, – отозвался Ричард, подумав: «Что еще за верхний?» – Ты вчера была в ужасном состоянии. И на плече у тебя рана. – Он замолчал, ожидая, что она объяснит, что с ней произошло.

Девушка взглянула на него, а потом снова принялась рассматривать автобусы и магазины. Ричард продолжил:

– Я, эээ… наткнулся на тебя на улице. Ты была вся в крови.

– Не волнуйся, – серьезно сказала она. – Кровь в основном не моя.

Девушка задернула шторы. И принялась разматывать шарф с запекшейся кровью, которым он ее перевязал. Осмотрев рану, она поморщилась.

– Надо сделать нормальную перевязку, – заявила девушка. – Поможешь?

Ричард растерянно посмотрел на нее.

– Честно говоря, я не умею перевязывать раны, – пробормотал он.

– Что ж, – отозвалась она, – если ты такой трус, скажи хотя бы, где взять бинт, и я сама все сделаю. Помоги только завязать концы, а то я сама не дотянусь. У тебя ведь есть бинт?

Ричард кивнул.

– Конечно, – сказал он, – в аптечке. В ванной. Под раковиной.

Потом Ричард пошел в спальню и переоделся, мечтая о том, чтобы рубашка (его лучшая рубашка, подарок Джессики, – о боже, она его просто убьет) отстиралась.

Розовая от крови вода напомнила Ричарду странный сон, который ему однажды приснился, но он никак не мог вспомнить, что это был за сон. Выдернув пробку, он спустил грязную воду, наполнил раковину чистой и влил туда дезинфицирующий раствор. Резкий медицинский запах наполнил ванную и показался ему таким правильным, таким нужным, – словно запах мог излечить его от всего непонятного, что с ним произошло с тех пор, как он подобрал свою странную гостью. Девушка склонилась над раковиной, и он стал лить ей на руку и плечо теплую воду.

На самом деле Ричард был вовсе не таким трусом, каким себя считал. Да, он не выносил вида крови: во время фильма ужасов или даже обычного сериала про больницу забивался в угол, закрывал лицо руками и бормотал: «Уже все? Скажите, когда можно смотреть». Но сейчас, когда кровь и боль были не на экране, все его страхи отступили, и он был готов помогать девушке. Они вместе промыли рану, которая выглядела теперь не так ужасно, как накануне вечером, и перевязали ее бинтом, – девушка держалась изо всех сил и почти не морщилась от боли. Ричарду вдруг стало интересно, сколько ей лет и как она выглядит, если ее отмыть, и почему она бездомная, и…

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Ричард. Ричард Мэхью. Дик.

Она медленно кивнула, словно стараясь запомнить его имя. Тут в дверь позвонили. Ричард глянул на кровавые потеки в раковине, потом – на девушку в лохмотьях и представил, как все это может выглядеть со стороны.

– Вот черт! – вдруг воскликнул Ричард, сообразив, кто к нему мог прийти. – Это наверняка Джесс. Она меня убьет.

Тревога! Тревога!

– Побудь здесь, я сейчас, – сказал он девушке, закрыл за собой дверь в ванную и бросился в коридор. Открыв дверь, он облегченно вздохнул. Это не Джессика. Это… Кто это такие? Мормоны? Свидетели Иеговы? Полиция? Кто их знает. В любом случае, их двое.

Одеты в черные костюмы, не особенно чистые, слегка помятые, и даже Ричард, который не слишком разбирался, как шьют одежду и как она должна сидеть, заметил, что костюмы скроены как-то странно. Словно лет двести назад их сшил портной, который ни разу не видел современного костюма и кроил с чьих-то слов. И силуэт, и отделка были какие-то странные.

Лис и волк, невольно подумал Ричард. Тот, что стоял впереди, действительно чем-то походил на лиса. Он был немного ниже Ричарда, с гладкими, лоснящимися волосами странного оранжевого цвета и бледной кожей. Когда дверь открылась, он широко улыбнулся, обнажив свои гнилые черные зубы, и сказал:

– Доброго вам утра, сэр. Мы рады приветствовать вас в этот непередаваемо приятный и удивительный день.

– Э-э. Здравствуйте, – отозвался Ричард.

– Мы проводим опрос на редкость деликатного свойства. Ходим от дома к дому, от двери к двери, чтобы добыть хотя бы крупицу драгоценной информации ради нашего благого дела. Позвольте войти?

– Простите, но я сейчас не могу вас принять, – ответил Ричард и спросил: – Вы из полиции?

Второй незнакомец, похожий, как решил Ричард, на волка, стоял немного позади, прижимая к груди пачку отксерокопированных листков. Это был крупный высокий мужчина с коротко стриженными черными с проседью волосами. Все это время он молчал – просто стоял и ждал. А теперь рассмеялся – басовито и гаденько, словно Ричард смолол чушь.

– Из полиции? Увы, нет, – сказал тот, что пониже. – К сожалению, мы не имеем счастья состоять в этой достойной организации. Конечно, профессия полицейского весьма привлекательна, и мы бы сочли за честь всячески служить уважаемому и почитаемому нами закону, однако госпожа Фортуна сдала нам несколько иные карты. Нет-нет, мы обычные люди. Позвольте представиться. Я – мистер Круп, а этот джентльмен – мой брат, мистер Вандемар.

• Предыдущая
• 7/70
• Следующая