Грязное мамбо, или Потрошители - Гарсия Эрик - Страница 59

Пришлось немного покопаться скальпелем, но мне удалось найти пульт управления «Призрака» в ямке под подбородком аутсайдера. Там не было счетчика событий или кодового управления, зато имелась ускоренная перемотка. Схватив Бонни за руку — «это как кино, просто мелькают картинки», — я нашел кнопку воспроизведения и с силой ее вдавил.

Передо мной поднос с едой. Его — тоже передо мной — держат две руки. Комната раздвигается, когда я иду, обтекая меня по бокам, по мере того как Эсбери подходит к дивану. Я заметил, что бумажные ширмы стоят как обычно, разделяя рабочие зоны, а не выстроены в тот жутковатый коридор. Видимо, это было сделано позже.

Вскоре я сидел на диване и готовился приступить к еде. Противоположная стена гостиной отъехала в сторону, открыв старый телевизор. Он включился — огромный экран с выпуклыми краями — и зарябил с невероятной скоростью.

— Он что-то напевает, — сказала Бонни. Казалось, ее голос исходит из телевизора.

— Просто сидит и ест, — отозвался я. — Ничего еще не происходит.

Еда на вилке поднялась к тому месту, где должен находиться рот. Я невольно засмотрелся — зрение Эсбери сильно отличалось от моего. Вероятно, он вставил себе искусственные глазные яблоки с высоким разрешением для полного контакта с «Призраком», поскольку даже с двух-трех шагов каждый кусочек яйца и тоста был виден с идеальной четкостью, до малейшей крошки.

— Шум, — произнесла Бонни. — Удар, треск.

Одновременно картинка резко сместилась влево. Я даже покачнулся, ловя руками воздух. Это напоминало интерактивный костюм, когда тебя вводят в стрелялку или видеосъемку и смотрят, сколько ты продержишься. Но квартира была пуста, ничто не изменилось, и Эсбери опять повернулся к экрану.

Минут пять мы смотрели телевизор — я и мертвый аутсайдер. Бонни сообщала, что говорят по ящику. Я не хотел включать быструю перемотку, опасаясь пропустить что-нибудь важное.

— Снова грохот, — вдруг сказала Бонни. Картинку резко мотнуло, изменился угол зрения — Эсбери скатился с дивана. Я мельком увидел обивку и его руки — мои руки, вытаскивающие из-под дивана кейс, открывающие сразу обе скобки замков и ныряющие внутрь, за пистолетом, пальцы сейчас коснутся металла…

И тут все остановилось. Картинка передо мной замерла. Смуглые руки Эсбери, полускрытые крышкой кейса, не двигались.

— Что происходит? — спросил я, пытаясь почувствовать руку Бонни в своей. — Что случилось?

— Щелчок пистолета, — с усилием произнесла она. — Он в комнате.

Джейк мало изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Щетина превратилась в клочковатую бородку, вьющиеся волосы коротко острижены. Черная кожаная куртка, похожая на мою, прикрывала предписанную правилами черную футболку. В руке пистолет, удерживающий Эсбери на месте, старый добрый девятимиллиметровый «маузер», излюбленное оружие биокредитчика.

Он начал говорить. Его губы двигались очень быстро, и Бонни, практически не отстававшая от телевизора, на несколько секунд запоздала с началом диалога — словно звукоснимающая головка сместилась со звуковой дорожки.

— Он говорит о желчном пузыре, — заторопилась она. — Говорит, им известно о его имплантате и о том, что он крадет товар, и союз не одобряет аутсайдеров.

— Повторяй мне в точности все его слова, — попросил я.

Бонни продолжала, на октаву понизив тон своего «Воком экспрессора»:

— Но есть ситуации, когда мы можем остаться друзьями. Даже сейчас. Я не чудовище и пришел не за твоими пузырями. Сядь. На диван сядь, как сидел. И давай поговорим.

Эсбери послушно попятился к дивану. Испугавшись, что потеряю равновесие, я тоже присел, задев ногой мертвого аутсайдера. Кино продолжалось.

— Я знаю, что ты общаешься кое с кем из моих друзей, — говорил Джейк; голос принадлежал Бонни, но слова точно были его. — С мужчиной и женщиной. Их видели входившими в твой подъезд.

Тишина. Говорил Эсбери. Хотя остаточный звук можно считать с аудиосистемы любого «Призрака», прибор удалял голос своего реципиента, чтобы избежать петли обратной связи — если знакомый всем по рок-концертам оглушительный писк микрофона, поднесенного к усилителю, раздастся в полости среднего уха, есть риск надолго оглохнуть. Но краем глаза я видел жесты Эсбери и понял, что аутсайдер всячески открещивается от подозрений.

— Мне известно, что ты знаешь, где они, — оборвал его Джейк. — Я потратил массу сил и времени, выслеживая эту парочку.

Голос Бонни снова оборвался, когда я увидел, как Джейк повернулся и пошел куда-то в угол. Через секунду он возвратился с сумкой союза.

Его губы шевелились, но Бонни молчала.

— Что он говорит? — спросил я. — Что делает?

Я чувствовал рядом ее присутствие и немного подвинулся, чтобы она тоже могла присесть. Джейк стоял надо мной — над Эсбери, — затачивая скальпель и болтая как нанятый.

— Он говорит с тобой, — сказала она. — Он знает, что ты смотришь.

Это, конечно, было не так, но Бонни почти не ошиблась. То, что Джейк говорил Эсбери, проникало мне прямо в душу, действуя сильнее, чем на аутсайдера. Я задержал дыхание, глядя на его губы, и слушал, как Бонни транслирует слова моего старого дружбана.

— Видишь меня? Видишь? Ты слушаешь? — наклонился он к Эсбери. Лицо Джейка заполнило всю картинку. Я понял, что аутсайдер отключился, предчувствуя неминуемую развязку. Буквально — выключил систему. Джейк этот фокус знал. — Это тебе не поможет. И отключались при мне, и вырубались, и языки себе вырывали, и все равно я получал то, что хотел. Пришла твоя очередь.

Комната задрожала, изображение вибрировало. Эсбери, видимо, был в ужасе. Я смотрел, как Джейк опустился на колени рядом с диваном, взял руку аутсайдера и нежно ее погладил.

— Вот этот мужчина, — сказал он, поднося к лицу клиента мой снимок из личного дела работника Кредитного союза. — Уверен, ты знаешь и женщину, с которой он ходит. Он мой старый друг, и ситуация меня просто убивает, но выбора нет. Это моя работа. Ты хоть понимаешь, что я не со зла? Я просто хочу перед ним извиниться. И все. Извинюсь — и побегу по делам.

Бонни на секунду замолчала. Губы Джейка не двигались. Должно быть, Эсбери задавал вопрос.

— Извинюсь, когда положено, — отозвался Джейк. — Видишь ли, мой друг был биокредитчиком, одним из лучших, и я сделал ошибку. Я пытался ему помочь, показать то, что видел сам, — ему не стать рядовым джо, как все вокруг, он — биокредитчик до мозга костей. Все мы винтики в большом механизме — да, но мы были самыми важными винтиками. Он собирался уйти, а я нашел способ его удержать. По крайней мере мне так казалось. И теперь непременно должен извиниться, прежде чем вырежу его сердце.

Дни, ставшие переломными в моей жизни:

Когда я осознал, что родители занимаются сексом чаще, чем нужно для продолжения рода.

Когда увидел, что взрослый сын будет походить на меня.

Когда я решал, будто влюблен в каждую из моих жен.

Когда обнаруживал, что все мои браки подошли к концу.

И последний, о котором я узнал практически лично от Джейка Фрейволда.

Лучший друг вскрыл мой дефибриллятор и подстроил мне фатальный несчастный случай.

Это пришло мне в голову вспышками озарения, словно данные загрузились огромными неуправляемыми порциями. Джейк пытался удержать меня от перехода в отдел продаж, вымоленный Венди, зная, что я не смогу туда уйти, пока у меня будут большие расходы. Единственным способом удержать в отделе, рядом с собой, и заниматься тем, чем мы занимались два десятилетия, было утопить меня в глубинах нашей системы.

Джейк Фрейволд, свидетель на моих свадьбах, крестный моего сына, друг на всю жизнь, пытался меня убить, но нельзя же платить той же монетой человеку, который хотел как лучше?