Нити зла - Вудинг Крис - Страница 35

Они уже почти дошли до конца хребта, где можно было снова ступить на ровную почву. Номору подняла руку со сложенными пальцами — этот жест в Сарамире обозначает «тихо». Все знали его с детства — родители успокаивали им своих чад. Тсата, может быть, догадался о его значении, во всяком случае, двигался он совсем бесшумно.

Кайку попыталась услышать нечто необычное, но улавливала только отдаленные звериные крики и набирающий силу хор ночных насекомых. Следов человеческого присутствия не видели уже давно, то ли случайно, то ли благодаря Номору. Они уже было расслабились, да разглядели вдалеке крупного хищника. Нервы Кайку напряглись в предчувствии опасности, адреналин вызвал дрожь и отмел все мрачные мысли в сторону.

Номору обернулась, взглядом велела всем оставаться на месте, мгновенно перемахнула через каменную стену и скрылась.

Джугай подкрался к Кайку, пригнувшись к земле. В руках он сжимал заряженную винтовку.

— Чувствуешь что-нибудь? — прошептал он.

— Не пробовала. Опасаюсь. Если это ткач, он может меня заметить. — Кайку ни слова не сказала о том, чего боится больше всего: она никогда прежде не сражалась с ткачом в Узоре, как и все другие сестры… кроме Кайлин. И очень боялась, что когда-нибудь этот момент наступит.

А потом Кайку заметила, что Тсата исчез.

Ткиурати пригибался очень низко. Слева от него вздымались скалы. На уровне инстинкта, который не требует обдумывания, он чувствовал те места, из которых его видно, и те, где он скрыт ото всех. Справа его защищали колючие кустарники, он услышал бы приближение кого угодно с этой стороны. Но высоко вверху, на каменном пальце, чернели тени, где легко мог бы укрыться снайпер или лучник. Он обошел скалы справа, тогда как Номору двинулась влево. Ткиурати надеялся обойти гряду вокруг и встретиться с разведчицей. В крайнем случае можно перелезть через верхушку.

Логику этого простого расчета отточили тысячелетия жизни в джунглях. Единственного разведчика может укусить змея, он рискует угодить в ловушку, сломать ногу, попасться врагам — и окажется неспособен предупредить паш. А враги неминуемо выследят место, из которого он пришел, и нападут на остальных. Два разведчика, идущие разными маршрутами, но друг за другом наблюдающие, — мишень потруднее, их нелегко застать врасплох. Если же одного постигнет неудача, то второй спасет его или пойдет за подмогой. Так безопаснее для группы.

Загадочный способ мышления чужаков, кураальцев и сарамирцев, ставил Тсату в тупик. Их действия обескураживали его. В этом мире о многом не говорили, правду заменяли намеками, предположениями и подтекстами. Взять, к примеру, их любовь. Тсата видел, как Саран и Кайку играли в странную игру на корабле Чиена. Как же так: недопустимо произнести вслух то, что обоим известно, признать вспыхнувшую друг к другу страсть, но допустимо косвенными жестами, намеками и уловками демонстрировать это же?! Каждый замкнут только на себе, скрытничает, не желает ничего разделить с другим. Они копят силу вместо того, чтобы применять ее. Словами и действиями стараются заполучить какое-то преимущество для себя, но не используют этого на благо паша. И вместо равенства и общности существуют в культуре неравенства, со множеством групп, где низкое положение есть результат рождения, отсутствия собственности или проступков отца. Все это казалось настолько глупо и запутанно, что Тсата не знал, с какой стороны подступиться.

Он чувствовал некоторое родство с Сараном. Саран готов был пожертвовать любым членом своей экспедиции, чтобы выбраться из охамбских джунглей живым. Это Тсата мог понять. Саран старался ради более крупного паша — Либера Драмах и сарамирского народа. Других интересовали только деньги или слава. Только Саран действовал неэгоистично. Но даже Саран, как и все остальные, скрывал свои намерения и указывал Тсате, что делать и куда идти. Он полагал себя «вожаком» группы, а между тем Тсата не взял платы и пошел с ним по доброй воле.

Нет, это уж слишком. Он выбросил подобные мысли из головы. Подивиться повадкам этих странных людей можно и позже.

Каменная стена слева и не думала закругляться, чтобы соединить тропы Тсаты и Номору. Ткиурати решил перебраться через нее. На несколько мгновений он останется без укрытия, и это опасно, но неизбежно. Плавным движением Тсата выпрыгнул вверх, использовав силу толчка и крепость рук, чтобы подтянуться. Удачно нащупав ногой опору, он забрался наверх и распростерся на неровном камне. В родных джунглях желтушная кожа с зелеными татуировками сработала бы как естественный камуфляж, а теперь он чувствовал неудобство оттого, что его видно. Он мягко сполз по скале с другой стороны и укрылся за редкой растительностью. Прибывающие луны смотрели на него, с неба сочился их бледный свет с зеленоватым оттенком.

Тсата оказался на вершине длинного и узкого каменного гребня. Край — слева, чуть ниже, совсем близко. Гребень уходил вперед, а потом обрывался маленьким плоским пятачком. С трех его сторон земля обрывалась.

Он услышал их, почуял их запах еще до того, как увидел. Люди шли туда, где остались Кайку и Джугай. Двое, облаченные в странное смешение свободной черной одежды и доспехов из черной кожи. Напудренные лица казались неестественно белыми. Глаза обведены черно-синим. Их грязные одежду, волосы и кожу покрывала боевая темно-синяя раскраска. Двое выглядели неопрятно и омерзительно пахли ритаси. Тсата знал этот цветок с пятью лепестками — сарамирцы жгли его на похоронах. Они несли старые и ненадежные винтовки, тяжелое и перепачканное сажей оружие. За поясом у каждого торчал кривой меч.

Тсата закинул на плечо винтовку и вытащил из-за пояса кнта, охамбское оружие для боя в джунглях, где длинные мечи и винтовки неудобны и постоянно рискуют зацепиться за лианы или ветви деревьев. Кнта представляли собой обвязанную кожей рукоятку со стальным набалдашником и двумя кривыми лезвиями в фут длиной. Лезвия изгибались в противоположных направлениях и сужались к концу. Кнта использовались в парах, одна — чтобы защищаться, другая — чтобы нападать. Четыре смертоносных клинка служили безотказно. Они требовали совершенно особенных, звериных движений. Сарамирцы придумали им название, которое произнести легче, чем охамбское — крюки-потрошители.

Тсата спрыгнул с уступа, как кошка, и приземлился совершенно бесшумно. Ткиурати пренебрегали всеми видами украшений, которые могли звуком выдать его, ведь именно в беззвучности главное преимущество в джунглях. Двое неуклюжих мужчин не услышали, как Тсата подкрался к ним сзади. Легкая добыча. Он застал их врасплох.

Ткиурати бросился с клинком на шею стоящему справа, вложив в удар достаточно силы, чтобы сразу обезглавить противника. Левой рукой он ударил другого, который еще только разворачивался в его сторону. Удар пришелся прямо в шею, недостаточно сильный, чтобы сразу снять голову, но его хватило, чтобы разрубить мышцы. Клинок застрял в позвоночнике. Когда первый упал, Тсата уперся ногой в грудь второго и с помощью этого рычага вытащил крюк-потрошитель. На нем дымилась кровь. Из раны тоже полилась кровь, густо пачкая грудь жертвы. Тсата отступил. Человек рухнул на землю. Кажется, тело еще не понимало до конца, что он мертв, и сердце лихорадочно билось в груди.

Удовлетворенный тем, что большая часть паша теперь в безопасности, Тсата тут же подумал о Номору. Он тщательно стер кровь с лезвий и пеньковой безрукавки, чтобы враги не почуяли его запах. И направился вдоль обрыва туда, откуда пришли его жертвы.

Он увидел ее на низком пятачке земли в конце уступа. Она стояла спиной к скале, лицом к нему. С ней рядом еще двое. Один прижимал нож к ее горлу, другой с винтовкой осматривал окрестности. В свете догорающего дня Тсата был невидимкой. Сцену эту он наблюдал из тени горного хребта. Он быстро поискал следы еще чьего-то присутствия — ничего, ни часовых, ни лазутчиков. Не воины они, как бы ни хвастались.

Первой целью стал человек с ножом. Тсата мог бы попробовать сделать все в тишине, но риск слишком велик. Ткиурати подождал, пока никто не будет смотреть в его сторону, а потом прицелился из винтовки. Он как раз прикидывал, как бы так снять врага, чтобы тот случайно не поранил Номору, и в этот момент разведчица посмотрела на него и подмигнула. Потом еще раз посмотрела, очень пристально. С какой-то целью. Заметив это, человек с ножом нахмурился. Она широко раскрытыми глазами смотрела на Тсату, будто побуждая его к чему-то.