Воины Крови и Мечты - Желязны Роджер Джозеф - Страница 27

• Предыдущая
• 27/80
• Следующая

Мы все попрощались с ним, за исключением Кобаяси, который продолжал поглаживать сигарету, не сводя с меня глаз. Я начал нервничать. Бессмертные живут так долго, что трудно угадать, какими способностями они успели овладеть. Не мог ли он догадаться, что я заколдован на удачу?

Если он и догадывался о чем-то, это не помешало ему нетерпеливо разложить фишки для следующей партии. Нам уже оставалось по нескольку фишек до победы — при условии, конечно, что достанутся выигрышные фишки. Я вытащил Сезоны и тут же открыл их, затем снял свободную фишку с верхушки кучки. Это были пять точек, которые завершали набор. Я с удивлением выложил фишки.

— Ма-джонгг! — сказал я. — Посмотрите-ка, я вытащил Сливовый Цвет на Крыше!

— Предельный набор! — прошептал Сунь. — Двадцать тысяч очков.

Должен сказать, что мы играли по доллару за очко. И поскольку мне должны были заплатить оба проигравших, то мне причиталось сорок тысяч долларов.

Сунь побледнел. Весь вечер он свободно тратил деньги, но еще двадцать тысяч монет на расходном счету, наверное, могли переполнить чашу терпения императорского казначея.

Впрочем, не беда. Он, пожалуй, мог покрыть разницу, продав одну-две государственные тайны.

Каюсь, меня не очень волновали проблемы этого дворцового лизоблюда — моим вниманием завладел Кобаяси, пожиравший меня своими вытаращенными глазами. На скуле вновь стал заметен небольшой тик. Он смял сигарету пальцами.

— Разве мы упоминали Сливовый Цвет на Крыше, когда начинали? — спросил он. Он потянулся за списком очков, который мы разработали перед игрой. — Если нет, то прошу извинить, но…

Я ловко выхватил листок из-под его протянутых пальцев.

— Да, да, — сказал я. — Я отчетливо помню. Сливовый Цвет как раз… — Я ткнул в список. — Как раз здесь.

Сунь посмотрел на список, вздохнул и грустно кивнул.

— Надеюсь, вы примете мою расписку, — сказал он.

Я посмотрел на него и скорчил гримасу, имитирующую выражение пьяного человека, который пытается решить, оскорбили его или нет.

— Прошу прощения, — сказал я, — но вы же не хотите сказать, что пришли на игру, не подготовившись к проигрышу?

— Конечно, — сказал он извиняющимся тоном, — предельная ставка — двадцать тысяч очков! Но разве такое часто случается?

— Достаточно часто, — сказал я, издавая глуповатый пьяный смешок. — Уверен, что капитан Кобаяси готов заплатить на месте или дать залог.

Ками был приперт к стенке, без малейшего шанса улизнуть. Он смотрел на меня своими особенными глазами, и на пару секунд мне показалось, что я слышу скрежет его зубов. Затем он подтолкнул ко мне через стол кучу денег.

— Здесь почти две тысячи, — сказал он.

— Для начала неплохо, — отозвался я.

— И… — Он долго смотрел на меня, а затем его руки нехотя ухватились за воротник гимнастерки. — Вот кое-что в залог.

Он расстегнул воротник и медленно вытащил амулет на цепочке. Я потянулся к нему и отдернул руку — эта штука была заряжена энергией, которая била на расстоянии, словно электрический разряд. Тем не менее я заставил себя взять амулет, поднести к лицу и рассмотреть его со скептическим видом.

— По крайней мере, это золото, — признал я. — Но двадцати тысяч оно даже приблизительно не стоит.

— Это фамильная драгоценность, — сказал он. — Я боюсь возвращаться в Японию без нее.

Я надеялся, что он говорил правду.

— Что это на нем, не старинные ли китайские письмена? — спросил я. — Что здесь написано… не могу разобрать… — Амулет был очень старый — об этом свидетельствовала надпись с закругленными иероглифами вместо квадратных, которые применяются в наше время.

— Да, — сказал Кобаяси. — Это очень древняя вещь.

Я осмотрел амулет с другой стороны.

— Это Дверные Боги? — Я нахмурился и посмотрел на Кобаяси. — Этот амулет китайский! — сказал я. — Как же он может быть фамильной реликвией семьи Кобаяси?

Он опять заскрежетал зубами при мысли о том, что ему приходится бессовестно лгать человеку, которого он считал жалким китайским буржуа. Я буквально видел, как от повышенного давления лопаются сосуды в его выпученных глазах. Мне представилось, что еще немного, и его глазные яблоки вылетят из орбит и покатятся ко мне по столу.

— Много поколений моей семьи вели дела в Китае, — сказал он.

— Что ж, — пробормотал я, — если это все, что у вас есть… — Я опустил вещицу в жилетный карман. — В самом деле, откуда у армейского капитана такие деньги?

После этих своих слов я слегка удивился, не увидев глазных яблок, катящихся по столу. Я повернулся к Суню, который в полной растерянности не мог ничего предложить, кроме расписки и пары платиновых запонок. (Кстати, эти запонки до сих пор у меня. Что касается расписки, то я ее пропустил через нескольких брокеров и в конце концов получил около двадцати центов на доллар, что наглядно показывает, чего стоят имперские чиновники.)

— Вы все должны прийти ко мне завтра в отель, — сказал я, поднимаясь из-за стола, — и я дам вам шанс отыграть все.

Я повернулся и, к своему удивлению, увидел, что Аракаки и Ямаш'та стоят в дверном проеме, загораживая мне выход.

— Привет! — сказал я. — Я думал, вы давно в постели!

— Я не мог уснуть, — сказал Ямаш'та, — при мысли о том, что вам предстоит столь долгий путь до отеля.

— Не такой уж долгий, — жизнерадостно отозвался я.

— Но машины у вас нет, а по ночам улицы становятся опасными из-за стачки, — продолжал Ямаш'та, — поэтому я договорился, что вам предоставят комнату здесь, в клубе, как моему гостю.

— Вы слишком добры, но не стоило так беспокоиться, — сказал я, пытаясь протиснуться между ними. Через плечо Аракаки я заметил людей в форме, стоявших в фойе. Несомненно, это были офицеры 142-го полицейского батальона, вызванные Ямаш'той и Аракаки сразу же, как только они прикинули, какой Преобладающий Ветер задул в ма-джонгге.

Аракаки отечески положил мне руку на плечо.

— Уже пятый час утра, — сказал он. — Банки откроются через несколько часов, вы сможете позавтракать здесь и отправиться вместе с мистером Сунем и капитаном Кобаяси в банк, чтобы забрать свой выигрыш.

Меня не грела мысль о том, что придется пробивать себе дорогу из клуба. Полицейские подразделения, в отличие от остальных военных, регулярно совершенствуют свои навыки в мирное время, управляясь с пьяницами, уголовниками и хулиганами, а 142-й батальон, можно полагать, за последние недели отточил свои умения до янтарного блеска, взаимодействуя с забастовщиками. Все они, без сомнения, были обучены одному из этих жутких японских искусств, в названии которых обязательно присутствует словечко «изящный», как, например, «Изящное Искусство», или «Изящное Искусство Обезглавливания», или «Изящное Искусство Выпускания Внутренностей из Врага и Удушения Его Собственными Кишками».

Было совершенно очевидно, что моему уходу пытались воспрепятствовать. Поэтому я позволил проводить себя наверх, где одна из гостевых комнат была предусмотрительно обеспечена бокалом, бутылкой коньяка и пижамой с красиво вышитой эмблемой клуба на кармане. Очевидно, подумал я, взвешивая на ладони бутылку, они хотят, чтобы я напился до полной бесчувственности.

Что ж, подумал я, возможно, так и следует сделать. Если продолжить игру с Ямаш'той, то через несколько часов я получу сорок тысяч. На них я смогу купить целую сеть клубов в новоорлеанском стиле по всему Востоку или даже в самом Королевстве Цветов, в США.

Я посмотрел на бутылку коньяка, но потом решил, что у меня на нее другие планы. Хотя меня и подмывало, так сказать, покориться воле Судьбы, к тому же я не был особенно склонен чрезмерно беспокоиться о воинской удаче китайского народа, но оставался еще один факт, а именно: мне не нравился Теруо, не нравилась его пиратская свора, пытавшаяся сперва ограбить, затем облапошить меня и в конце концов поймавшая меня в ловушку; даже при условии, что номер в японском офицерском клубе не слишком напоминал застенок, я все же предпочел оказаться в любом другом месте, нежели в этом комфортабельном карцере.

• Предыдущая
• 27/80
• Следующая