Воины Крови и Мечты - Желязны Роджер Джозеф - Страница 16
- Предыдущая
- 16/80
- Следующая
Мэйнваринг кивнул:
— Ценное прозрение, несомненно. Но я надеялся на что-то более ощутимое, нечто, что мы могли бы использовать. — Он посмотрел на Кэмерона: — Знаете, алкайданцы хотят, чтобы я уехал. А вы остались.
Кэмерон посмотрел на Мэйнваринга. Руководитель Проекта выглядел неважно. Он сам претерпел значительные изменения. Утеря власти вызвала разительные перемены в поведении.
— Мне это не очень понятно, — продолжал Мэйнваринг. — Они просят, чтобы в будущем в исследовательские группы включались дзэн-буддисты. И практики боевых искусств. Карате, дзюдо, фехтование на мечах — как это называется?
— Кендо.
— Да. Полагаю, все это они узнали от вас.
— И от вас тоже, — сказал Кэмерон. — От нас всех. Не рассчитывайте скрыть от них какие-либо тайны. Они тешат нас, разговаривая с нами, но это совершенно необязательно. Они телепаты.
Мэйнваринга это обеспокоило меньше, чем ожидал Кэмерон. Возможно, его больше занимал крах этой ступени в своей карьере.
— А что они хотят от практика боевых искусств?
— В основном их интересует образ мышления, — сказал Кэмерон. — Взгляд на мир. Это и еще взаимодействие, спарринг — физический и ментальный. Вот что они ценят в каждой новой культуре, с которой встречаются, и этим мы сможем отблагодарить их за то, что хотим от них получить.
Мэйнваринг вернулся к своему излюбленному занятию — принялся складывать руки и внимательно их разглядывать.
— Полагаю, они сумеют приспособиться к физическим требованиям боевых искусств, несмотря на то что меняют форму тела.
— Они не меняют форму тела, — сказал Кэмерон.
Мэйнварниг посмотрел на него.
— К этому заключению пришла наша контактная группа, ознакомившись с их произведениями искусства и сравнив их с тем обликом, в котором они перед нами предстали, — сказал Кэмерон. — Но это неверно. Они способны воздействовать на наше сознание, окружая себя иллюзиями. Они создают привычный нам образ, чтобы мы чувствовали себя комфортно.
«Включая и кучу бессмысленных бумаг для тебя». — Кэмерон подумал об этом, но вслух не сказал.
— А вы знаете, как они на самом деле выглядят?
Кэмерон покачал головой. Безнадежно.
— По-моему, это не важно, сэр. Для них это все иллюзия.
— М-да, — сказал Мэйнваринг. — Сомневаюсь, что мне удастся это понять. Но я буду стараться.
— Возможно, вы идете не тем путем.
— А существует тот путь?
Кэмерон удивился. Потом одобрительно кивнул.
— Вот теперь лучше.
— Стоит ли мне вновь и вновь приставать к вам с вопросами? — Мэйнваринг повернулся к Кэмерону, и тот впервые увидел на лице Руководителя Проекта проблески самоиронии. — И кого расспрашивать, если вас не будет поблизости?
Кэмерон некоторое время рассматривал лакированную поверхность стола, затем потянулся к исписанному блокноту. Он прикинул на глаз его толщину, повернул торцом вниз и с силой ударил по столу. Стол отозвался сухим деревянным треском.
Мэйнваринг поднялся было, но тут же опустился обратно в кресло.
Кэмерон наклонился, чтобы вернуть блокнот. Мэйнваринг наблюдал за ним с поднятыми бровями, затем протянул руку, чтобы взять блокнот. Кэмерон вновь повернул блокнот торцом вниз и ударил Мэйнваринга по руке. Тот вскрикнул, больше от неожиданности, чем от боли.
— Почему стол не вскрикнул? — спросил Кэмерон. Мэйнваринг застыл с поднятой рукой, ошарашенно глядя на Кэмерона.
Кэмерон заговорил в наступившей тишине:
— Научитесь слушать, и вы услышите.
Джек Холдеман II
Сила воли
На одном из двух лиц, которыми поворачивается к нам жизнь, играет улыбка. Не стоит идти слишком долго, не оглядываясь назад и не посмеиваясь над собой.
Бубба Джонсон сидел на расшатанном крыльце и смотрел поверх разбитых машин и брошенных рефрижераторов, загромождавших его двор, на густой сосновый лес вдалеке. Рекс, его верный доберман, на кого-то ворчал во сне; очевидно, ему снилось, что он перегрызает горло беспомощным милым кроликам. Бубба осушил банку «Будвайзера», смял ее и запустил подальше от крыльца, туда, где высилась гора из тысячи таких же банок. Он рыгнул, почесал объемистый живот и пошарил в ящике со льдом в поисках новой банки. Ящик был пуст.
Не важно. Скоро они приедут. Жизнь хороша.
Карен вздохнула и уперлась в переднюю панель громыхающего «Фольксвагена», трясущегося по известняковой дороге. Грег вел машину слишком быстро. Он всегда водил быстро, когда выезжал на тайную миссию.
К сожалению, для Грега вся жизнь была тайной миссией, бесконечное стремление к некоему внутреннему совершенству. В настоящий момент он стремился к внутреннему совершенству на скорости почти шестьдесят миль в час по лесной дороге в Джорджии, где он, несомненно, угробит их обоих.
Благоразумие, безусловно, не относилось к числу его достоинств. Карен это хорошо знала, но все же глубоко любила его, поскольку у него было много компенсирующих качеств, таких, как душевный покой, упрямство и очень мужественные усы.
— Осторожно, корова, — крикнула Карен, заметив тощую херефордскую коровенку, бредущую через дорогу в тщетной надежде пожевать что-нибудь помимо жесткой, как проволока, травы.
Грег безмятежно улыбнулся и крутнул руль. Ему не хватило каких-нибудь шести дюймов, чтобы оставить на дороге несколько сотен фунтов[10] гамбургеров. Фургон угрожающе занесло прямехонько в направлении здоровенного дуба, росшего у дороги.
— Ну вот, — сказал Грег, не без труда восстанавливая контроль над машиной. — Встреча с природой всегда прекрасна.
— Ох, по мне, эта встреча была слишком близкой, — сказала Карен, глубоко сожалея о том, что Грег бросил заниматься нанджитсу. Даже при всех синяках и шишках то было гораздо более спокойное время.
Родившись в самом конце шестидесятых, Грег всю жизнь что-то догонял. Он тосковал по дням цветов, о которых знал в основном по рассказам родителей, которые зачали его — согласно семейному преданию — в грязном спальнике в Вудстоке. Его растили на диете из гранул с высоким содержанием клетчатки и музыки Битлз. Детство вспоминалось Грегу в радужных тонах, и в качестве стиля жизни он принял философию, составленную из всевозможных метафизических воззрений своих родителей, за исключением одного.
Непротивление злу не согласовывалось с выбранной им профессией продавца в ночном магазине.
Грег искренне любил свою работу, хотя она была небезопасна. Он находил успокоение в правильной расстановке бутылок с маслом и сигаретных пачек.
Раскладывая леденцы и жвачку, он тешил ребенка, таившегося внутри его существа. Возможность подсказывать дорогу незнакомцам, которые блуждали в ночи, отчаянно сжимая давно устаревшие карты, наполняла Грега ощущением высокого смысла собственной жизни. Заполняя бензином резервуары на заправке самообслуживания, он думал о бесчисленных линиях жизни, в прихотливый узор которых вплеталась и его тропинка, — все эти многомильные экзотические путешествия в Атланту и Уэйкросс определенным образом зависели от него. Ему нравилось радостное волнение, которое он испытывал, продавая кому-нибудь лотерейный билет, — это был его шанс радикально изменить жизнь человека, исполнить его самые заветные мечты и желания.
Грег следил, чтобы кофе был крепким и горячим для всех ночных путников; он радостно убирал за ними просыпанный сахар и чашечки из-под сливок, которые они роняли на пол, отправляясь на своих усталых дизелях во тьму Джорджии навстречу судьбе. Ему даже нравилось убирать в туалете, умиляясь многочисленным ликам любви и тому, как этот акт эмоциональной связи зависел от покупки экзотических приспособлений в висевшем на стене автомате. Рядом на стене даже было нацарапано несколько полезных телефонных номеров для одиноких путников. Грег ценил также возможность без помехи медитировать в четыре часа утра в просторном, ярко освещенном помещении.
10
1 фунт равен приблизительно 0,4 килограмма.
- Предыдущая
- 16/80
- Следующая