Мандат - Власов Александр Ефимович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/40
• Следующая

Когда Юрий переступил невысокий порог, мужчина, оглушенный кулаком матроса и лежавший поперек кровати, пришел в себя, сел и нагловато усмехнулся:

— Ловко!

— Как умеем, — ответил карлик, осматривая комнату. — Очень неудобное помещение для вора: один вход и окно в землю смотрит.

Рама была открыта, и окно лишь верхней половиной возвышалось над грязным талым снегом двора. Потому, наверно, мужчина, открыв раму, выбраться из комнаты не успел.

— Ордер предъявлять нужно? — спросил Бессонов.

Мужчина, разминая ушибленную челюсть, брезгливо махнул рукой.

— Отстань!

— Люблю умных людей! — похвалил его карлик.

Матрос уже рылся в шкафу и открывал какие-то чемоданы, Бессонов ни к чему не прикасался и почти дружелюбно сказал:

— Картинки-то отдай.

Мужчина хотел прикинуться удивленным и ничего не понимающим, но, вздохнув, выразительно посмотрел на подоконник.

— Все равно найдете.

Юрий увидел обрезок ржавой водосточной трубы, перевязанный старой веревкой.

— Умно! — одобрительно произнес Бессонов. — Хороший футляр.

Сняв с подоконника трубу, карлик заглянул внутрь. Там лежали туго скрученные рулоны холста.

— Ренессанс! — воскликнул он.

Юрий подошел к нему. Но Бессонов не стал вытаскивать рулоны.

— Потом полюбуемся.

Он передал трубу матросу.

Мужчина встал с кровати, покорно протянул руки.

— Извини! — улыбнулся Бессонов. — Браслетики не захватили — знали, что с умным человеком беседовать придется. А вот расписаться — попрошу!

Он протянул узкий листок бумаги и карандаш.

Когда мужчина прочитал заранее написанный текст, лицо его стало таким же вяло-бессмысленным, как после оглушительного удара матросского кулака.

— Подписка о невыезде? — прошептал он и, взглянув на карлика, расписался так быстро, будто боялся, что кто-нибудь может одуматься и исправить счастливую для него ошибку.

Юрий был удивлен не меньше. Он не сомневался, что этот человек настоящий преступник, которого надо немедленно задержать и увести в ЧК. Но Бессонов ограничился подпиской о невыезде. Спрятав ее, он кивнул головой матросу, и все вышли из комнаты.

Когда пересекали двор, Юрий заметил тускло светившееся приоткрытое окно полуподвальной комнаты. Оттуда вылетал истерический безудержный хохот. Женщина тоже хихикнула в воротник и невнятно произнесла какое-то слово: не то «пошло», не то «дошло».

Матросу, поджидавшему их в санях, Бессонов приказал:

— На базу.

Юрий понял, что сегодня его повезут не в дом на Обводном канале, а куда-то в другое место.

Что здесь размещалось раньше, отгадать было трудно. Длинное в два этажа здание с выбитыми стеклами и отвалившейся штукатуркой походило на казарму, которую долго и яростно штурмовали со всех сторон. Двери, пробитые пулями, еле держались на петлях. Узкие коридоры были завалены какими-то бухгалтерскими счетами с красными и черными цифрами. На подоконниках зеленели гильзы от винтовочных патронов. В комнатах с лужами от растаявшего снега, наметенного зимой в распахнутые окна, валялись и книги, и пустые пулеметные ленты, и бинты. В одной из них, уткнувшись носом в угол, лежал большой плюшевый медведь на деревянной подставке.

Ребят около будущей школы собиралось много. Все они жили поблизости и пришли сюда к восьми часам утра. Перед началом работы пожилая женщина с гладко зачесанными назад седыми волосами сказала:

— Мальчики и девочки! Посмотрите на этот дом. Он теперь ваш! Не все в нем в порядке, но я надеюсь, что вы сделаете его самым красивым на нашей улице. Он заслуживает этого! Дом этот не простой. Он волшебный! Сегодня вы в первый раз войдете в него. Многие из вас не умеют ни читать, ни писать, ни считать. А когда вы и последний раз выйдете из этого дома, все вы будете грамотными, культурными людьми. Вот какой замечательный дом! Давайте же сделаем его чистым, опрятным, уютным!..

Ребята разбились на пары, и за каждой парой закрепили одну комнату. Глебке с Глашей досталась та, в которой лежал огромный плюшевый медведь. Он был тяжелый. Вместе они поставили его, и Глаша обошла вокруг, потрогала куцый хвостик, погладила по плюшевой спине. От этого прикосновения медведь потерял равновесие и повалился прямо на дверь. Одной лапой он распахнул ее, а другой сшиб кожаную фуражку с головы молодого мужчины, который за секунду до этого подошел к двери с той стороны.

Мужчина присел от неожиданного нападения, а потом, поняв, что это чучело, поднял фуражку и произнес, медленно выпрямляясь:

— Хорош тезка!.. Вы его, ребята, не выбрасывайте. Отличный экспонат по естествознанию!

Он обхватил медведя, вместе с ним шагнул в комнату, поставил его в угол и плотно прикрыл дверь.

— Ты — Глаша, ты — Глебка! — сказал он. — А я — Михаил и вдобавок, — он улыбнулся медведю, надел на него свою фуражку, — Потапович!.. Вот какое совпадение!..

Видно было, что все это он говорит не только для ребят. Ему самому такое совпадение показалось забавным.

Михаил Потапович повертел головой — поискал, на что бы сесть. Но, кроме мусора и грязной бумаги, в комнате ничего не было. Он опять подошел к медведю:

— Послужи-ка, тезка!

Подтащив чучело к окну, Михаил Потапович опустил его на вытянутые передние лапы. Получилась плюшевая скамейка с медвежьей спиной вместо сиденья.

— Садитесь! — предложил он, а сам устроился на подоконнике. — Мне Дубок все рассказал про вас. Теперь я кое-что скажу вам. А потом мы обменяемся мнениями. Согласны?

— А кто вы? — спросил Глебка.

— Знаю! — улыбнулся Михаил Потапович. — Знаю, что ты любишь проверять документы!

Получив удостоверение личности, Глебка дотошно прочитал и рассмотрел все, начиная от номера документа, кончая печатью и номером нагана, выданного владельцу удостоверения.

— Сами с наганом, а по городу бандиты ходят! — нахмурился Глебка. — Если б у меня батин маузер остался, я бы давно карлика к вам привел!

— Вот о нем и поговорим! — подхватил Михаил Потапович…

Чекисты уже искали карлика и знали всю его биографию. До революции держал он передвижной балаган. Ездил по мелким городам, показывал на площадях фокусы. Иногда нанимал за гроши какого-нибудь безродного мальчишку, привязывал его к деревянному щиту и издали бросал ножи, которые веером втыкались вокруг головы. Однажды карлик промахнулся и смертельно ранил мальчишку. В полиции завели дело по розыску скрывшегося балаганщика, но так и не нашли, потому что не очень старались. Смерть какого-то бездомного паренька никого не встревожила.

А карлик сменил профессию. В дело об убийстве мальчишки подшили несколько новых листов о контрабандном провозе через границу запрещенных товаров. Но опять карлик ускользнул от полиции.

После революции дело карлика пришлось вынуть из архива. Поступило донесение о том, что бывший балаганщик и контрабандист увез за границу несколько картин, украденных из музея. Стали известны подробности этой преступной операции. Две картины не представляли особой ценности, зато остальные могли бы украсить любую картинную галерею. Иностранные дельцы почувствовали, что имеют дело с профаном, и объявили все картины пустоцветами. Получив жалкие гроши, карлик тайком вернулся в Советскую Россию и только здесь узнал, как ловко обманули его зарубежные мошенники.

Последние сведения о карлике поступили от Дубка, от беспризорников группы Пата и от налетчиков, которыми руководила Графинька.

Об этой женщине в ЧК тоже знали многое. Ее отец — крупный карточный шулер, называвший себя графом, до революции вместе с дочкой исколесил всю Европу. Он был богат, подкупал полицию и давал взятки хозяевам лавок и типографий. В типографиях по его заказу печатали игральные карты с незаметными для постороннего глаза особенностями, по которым «граф» на ощупь определял и масть, и достоинства любой карты. Перед крупной игрой несколько таких колод оказывалось в ближайшей лавке. «Граф» всегда выигрывал и спокойно умер в Петербурге. В тот же день полиция наложила арест на все его движимое и недвижимое имущество. Дочери — молодой двадцатилетней красавице — не осталось ничего. Она похоронила отца, и вскоре в департаменте полиции завели новое дело о шайке грабителей и их неуловимом вожаке по кличке Графинька.

• Предыдущая
• 34/40
• Следующая