Драконий оборотень (СИ) - Витушко Евгения - Страница 44

• Предыдущая
• 44/132
• Следующая

Уже на закате мы добрались до небольшого местечка, обозначенного на нашем маршруте не иначе, как Малые Росны. Не знаю, что хотели сказать этим его отцы-основатели, учитывая, что Больших Росн нигде на карте, сколько ни старалась, я так и не обнаружила.

Солнце мягко золотило прощальными лучами аккуратные беленые стены домов, мимо которых мы проезжали. Невысокие заборы огораживали чистые просторные дворики, откуда бдительные шарики и трезоры добросовестно облаивали незнакомых всадников. Тут и там, в приоткрытую дверь или из-за занавесок, то и дело мелькал чей-нибудь любопытный глаз, однако выходить и открыто пялиться на нас никто не стал. Видимо, проезжие были здесь не такой уж и редкостью.

На дальнем краю местечковой площади мы обнаружили, наконец, искомое — небольшую корчму, явно пережившую не так давно ремонт, и гостеприимно сверкающую по этому поводу свежей краской. Рядом с корчмой темнела некрашеными боками куда более потрепанная, однако просторная и чистая конюшня. Определив на постой лошадей, мы толпой вошли в корчму и расселись вокруг стола в дальнем углу зала. Помещение было чистое, светлое, свежие опилки на полу до сих пор пахли хвоей. В углу зала, возле кадки с водой, на сосновом табурете сладко спал огромный дымчато-серый кот. Объемистое лоснящееся брюхо было выставлено на всеобщее обозрение, толстые лапы раскинуты в стороны, голова завернута под невообразимым углом, пасть приоткрыта, демонстрируя выглядывающий меж зубов бледно-розовый язык. Если бы ни то и дело подрагивающий во сне длинный и пушистый, словно у зимней белки, хвост, можно было бы подумать, что бедное животное отдало Богу душу, не выдержав тягот систематического обжорства.

Несколько посетителей за соседними столами поглядывали на нас с любопытством, но без назойливости. Видимо, видеть эльфов им было не впервой. Я мысленно вознесла молитву, чтобы на этот раз саттенгиров ни у кого не оказалось. Лысеющий краснолицый корчмарь поначалу лишь мельком глянул на нас из дверей кухни, однако вскоре вышел оттуда, на ходу вытирая руки большим полотенцем, и подошел к нам.

— Ужин и комнаты, — кратко проинформировал его Сев. После короткого обмена взглядами Грейн хмуро выложил на стол один из оставшихся у него перстней в качестве оплаты за вышеназванное. Корчмарь обозрел его без особого интереса и пожал плечами.

— Ужин — пожалуйста. А вот комнат, извиняйте, нету. Не достроили еще…. Разве что конюшню могу предложить, если хотите. Там тепло и чисто.

— Да, мы заметили, — вежливо отозвался дарг. — Что ж, конюшня нас устроит.

Корчмарь кивнул в ответ, подтверждая сделку, и принял у нас заказ. Пока мы ожидали ужина, я решила воспользоваться моментом и переговорить с хозяином наедине. Тихо выскользнув из-за стола, я подошла к стойке, где тот как раз возился с пивным бочонком, и вежливо поздоровалась.

— Простите, где бы я могла найти в вашем селении травника? Или знахаря?

Корчмарь посмотрел на меня с интересом.

— А ты что ж, захворала?

— Нет. У меня есть кое-что, что его наверняка заинтересует.

Честно говоря, я очень рассчитывала на то, что мне удастся сбыть местному травнику добытый в лесу змеекорень. Сумрачный вид Грейна, медленно, но неуклонно лишавшегося милых его сердцу побрякушек, навевал на меня черную меланхолию.

— Травки, что ль? — без особого интереса спросил корчмарь.

Я молча кивнула, не желая вдаваться в подробности.

— Где я могу его найти? — снова спросила я.

— А ты не ищи, — отозвался вдруг хозяин. — Он скоро сам сюда придет, как пить дать. Почитай, уже три месяца каждый вечер тут бывает. Только ты, как придет, долго не жди — сразу о деле говори. Пока он еще трезвый.

— Травник много пьет? — удивилась я.

— Кони пьют, — пожал плечами корчмарь. — А травник так за воротник заливает, смотреть завидно. И ведь, главное что? Всегда уходит на своих двоих.

Он протер полотенцем стойку и сочувственно добавил:

— Душевная травма у него… вон, чего.

— Что? — не поняла я.

Будучи по долгу службы в курсе всех местных сплетен и новостей, наш хозяин был вполне готов поделиться ими со свежим слушателем. И тем паче, слушательницей. Не прошло и пяти минут, как я уже была в курсе всех основных событий жизни местного травника. Оказалось, что всего за один прошедший год ему довелось дважды пережить горе тяжелой утраты. Примерно полгода назад он лишился своей горячо любимой жены, а всего три месяца спустя — еще и не менее любимой дочери.

— Болезнь? — без особого интереса спросила я.

— Неа. Нечисть, — мрачно огорошил ответом корчмарь. — Давненько у нас тут лютует. Сначала жену его загрызла, потом дочку утащила. От дочки, вона, только кусочек платьица и остался, даже хоронить нечего было…. Жаль, хорошая девка была. Красавица.

Если верить рассказчику, это несчастье окончательно доконало беднягу, однако методичные попытки напиться и забыться до сих пор заканчивались провалом. Тем не менее, травник, похоже, не терял надежды, продолжая исправно посещать корчму и принимать вовнутрь лошадиные дозы спиртного.

— Я, как он придет, скажу, что ты его спрашивала, — предложил корчмарь.

— Спасибо, — негромко пробормотала я и поспешила вернуться к своим друзьям.

Все это было весьма странно. Если в селении уже несколько месяцев орудует нежить, то почему жители не обратились за помощью в Магистериум? Вряд ли эти две жертвы были единственными. Неужели Магистериум не счел нужным вмешаться? Или уже вмешался, и дочка травника стала последней жертвой нежити?

Вернувшись на место, я тут же вполголоса пересказала наш разговор с корчмарем остальным. И свои мысли по этому поводу.

— Если Магистериуму и сообщили о проблеме, то он явно решил ее проигнорировать, — уверенно сказал Сев. — Во всяком случае, эта тварь до сих пор здесь. Я чуял ее свежий след, когда мы проезжали по улице.

— Я тоже, — подтвердил Хират.

Грейн только молча кивнул.

То обстоятельство, что я была в нашей компании единственным существом, лишенном сколь-нибудь чувствительного обоняния, иногда по-настоящему раздражало.

— Ну, и что же это за нежить? — поинтересовалась я, сдержав недовольную гримасу.

— Волколак, — коротко ответил Сев и едва заметно поморщился, словно говорил о чем-то крайне неприятном.

— О, — я моргнула.

Волколак. Еще один получеловек-полуволк, о котором в народе существовала добрая сотня недобрых легенд. Именно благодаря волколакам об оборотнях и пошла по свету такая дурная слава — слишком уж многие люди не умели заметить между ними разницу. Однако разница эта — и теперь я знала это совершенно точно — на самом деле была огромна. Если оборотни могли менять свою ипостась в любое время дня и ночи — причем, по собственному желанию — то трансформация волколака всецело зависела от фаз луны и контролю не поддавалась. И если оборотни в любой ипостаси руководствовались в своих действиях прежде всего голосом разума, то волколаки — даже в человеческом обличии отдавали предпочтение животным инстинктам и звериной агрессии.

— Почему ты мне не сказал?

— Зачем? — равнодушно отозвался сереброволосый дарг. — Это проблемы местных, пусть сами разбираются.

Я смотрела на его спокойное лицо с плохо скрытым раздражением. Иногда он бывал просто невыносим.

— И как же ты предлагаешь им разбираться? — поджав губы, сердито прошипела я. — Составить график, чья очередь следующая быть волчьей закуской?

— А что ты на меня взъелась? — так же сердито отозвался оборотень. — Я этим людям ничего не должен. Будь их воля, они бы и меня на крюке вздернули… Вот только я им такого шанса давать не намерен.

Я раздраженно фыркнула и отвернулась от него, демонстративно принявшись изучать помещение. Посетителей в корчме между тем все прибывало. Одни рассаживались за столами, другие оставались у стойки на высоких деревянных табуретах. По мере заполнения, гул голосов в корчме становился все громче, тут и там раздавались громкие разговоры, слышался смех. Мое внимание привлек человек, вошедший в корчму примерно пару минут назад и так и оставшийся у стойки. Высокий, черноволосый, с умным аристократическим лицом — несмотря на простую одежду, он выделялся среди селян, словно эльфийский клинок среди кухонных ножей. Длинные, до плеч, волосы были едва тронуты сединой, но на худом лице отражалась бесконечная усталость, словно все худшее, что могло произойти в его жизни, уже случилось. Он молча бросил на стойку монету, на безымянном пальце тускло блеснуло кольцо — широкий витой обод, сплав белого и красного золота. Университетский алхимик?! Интересно, что ему понадобилось в подобной глуши? Я заметила, как он машинально кивнул нескольким посетителям, отвечая на их приветствия. Было очевидно, что его появление не вызвало того всплеска интереса, какого можно было ожидать при появлении официального представителя Магистериума. Похоже, видеть его в этой корчме ни для кого давно не было в новинку. В памяти вдруг всплыли слова корчмаря: «Он уже три месяца каждый вечер тут бывает…».

• Предыдущая
• 44/132
• Следующая