Разбитая Сфера - Аллен Роджер Макбрайд - Страница 32

• Предыдущая
• 32/84
• Следующая

Ларри и Марсия недоуменно уставились на нее.

— Кошки не видят ничего, что не укладывается в привычную кошачью картину мира. Положите перед кошкой необычный предмет, и она поведет себя так, словно его нет на свете. И что самое интересное, этот предмет для нее и правда не существует!

— То есть Люсьен не видит Ларри, потому что он не видит Ларри, — сказала Марсия.

— Дело вот в чем, — попыталась объяснить Сэлби. — Мы воздействуем на него только через зрительный и слуховой центры, но суммарный зрительно-слуховой образ — это еще не мысль.

— Нужно действовать иначе! — вдруг сказал Ларри. Он помолчал, подбирая слова. — Моего присутствия рядом с роботом явно недостаточно. Он просто не видит меня, этому мешает воспоминание. Значит, нужно попытаться стереть его воспоминание или по крайней мере как-то изменить.

Сэлби и Марсия переглянулись, Сэлби осторожно кашлянула.

— Мы надеемся, что до этого не дойдет, — сказала она.

— Полагаю, ему это будет не совсем приятно. И потом: как отреагирует его психика на подобное вмешательство? — поддержала ее Марсия.

— Я же не говорил, что мы должны долбануть по его памяти, как молотком по ореху! — воскликнул Ларри. — Это следует делать как можно мягче. Но у нас нет другого выхода. Иначе мы потеряем Люсьена навсегда.

Наступило долгое молчание.

— Вот что я предлагаю, — сказал Ларри. — Меня тогда рядом с Люсьеном не было. А телеоператор был. И сколько я ни вертись теперь возле него, это не произведет на Люсьена никакого впечатления. Нам необходимо создать максимально правдоподобное изображение телеоператора и с его помощью изменить сюжет. Телеоператор по-прежнему будет говорить моим голосом, но история гибели и плена станет историей победы и спасения. И прокручивать ее мы будем до тех пор, пока окончательно не вытащим Люсьена из его кошмара.

— То есть мы должны заменить харонскую цепь ввода-вывода информации своей, — задумчиво произнесла Марсия. — Это очень опасно. Очень.

— Не опаснее того, что мы делаем сейчас.

— Так можно разрушить комплексы образов, хранящиеся в его памяти, — продолжала Марсия. — Если мы допустим хоть одну ошибку, то убьем его.

— Да, риск велик. Но, продолжая наши нынешние попытки, мы убьем его скорее, — настаивал Ларри. — Он переживает один и тот же леденящий душу эпизод уже в течение пяти лет, умирает, умирает, и все никак не умрет окончательно. Люсьен нам нужен, быть может, он знает что-то такое, что спасет всех. Но мне сейчас на это наплевать. Я просто по-человечески не могу бросить Люсьена в таком состоянии. Перед нами стоит дилемма: либо убить Люсьена, пытаясь втиснуть меня в его кошмар, либо, что еще хуже, оставить мучаться в харонском аду. Это с одной стороны. Но есть третий путь — вырвать его из порочного круга воспоминаний о собственной смерти. Конечно, риск очень велик. Но я за этот вариант. А вы?

Любая наука неизбежно вырождается, как только начинает слишком увлекаться мыслительными экспериментами, а сложнейшее моделирование, основной инструмент современной науки, и есть типичнейший мыслительный эксперимент. Модели отвечают на вопрос «Что может произойти в таком-то случае?», а не «Что происходит на самом деле?». Каждый ученый сталкивался в своей работе с несоответствием модели описываемой ею действительности. Но вместо того чтобы проанализировать расхождение, он обычно принимается за новую модель.

Мы проводим эксперименты, основываясь на результатах моделирования, проведенного с учетом параметров, вычисленных, исходя из других моделей. В своих исследованиях мы слишком часто имеем дело с идеализированной Вселенной, построенной из формул и упрощенных изображений, но эта Вселенная совсем не похожа на окружающий нас реальный мир. Современный исследователь вынужден выбирать между идеализированным миром и действительностью, и он выбирает первое. Впрочем, это и неудивительно.

Крах постигает именно те науки, которые слишком полагаются на уже накопленные знания, принимая на веру предыдущие результаты вместо того, чтобы постоянно проверять их истинность. Мы знаем, что у человеческого разума есть естественные пределы, что он склонен к ошибкам и самообману. Но тогда почему результаты наших предшественников остаются вне подозрений? Никакое знание не может считаться истинным без доказательства. Иначе это будет уже не наука, а суеверие.

Наука призвана увеличивать знания посредством скептического пересмотра на наше представление о нем. Современная наука должна стать чем-то большим, чем просто совокупностью общепринятых моделей и нашего легковерного отношения к ним.

Всевидящее Око. Научные принципы Обнаженного Пурпура. ДатаСтримДрим Пресс, издание ОбнаПура 100101111110 (2430AD) (перевод с пурпуристского).

МУЛЬТИСИСТЕМА. Земля. Нью-Йорк. Институт исследований Мультисистемы

В воздухе перед приглашенными учеными витала впечатляющая картина — результат последней, окончательной модели. Ученые тут же вдрызг переругались между собой. Поводом служили ничтожнейшие расхождения мнений. Содом какой-то.

Жанна Колетт едва не засыпала на ходу от усталости. Который час, интересно? Мысли в голове Жанны путались.

Вчера шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из институтских бонз, но сегодня разыскать никого не удавалось. Соколов пропал, а бернхардтовские портфеленосцы и слышать не желали о том, чтобы потревожить шефа ради модели какой-то никому не известной девчонки. Жанна поняла: вчерашняя долгая беседа была настоящим чудом (неужели действительно только вчерашняя?). Она могла бы с большими шансами на успех пригласить к себе на ленч Автократа Цереры.

Оставался единственный способ привлечь к своей работе внимание — вламываться во все высокие кабинеты и униженно просить хозяев ознакомиться с ее результатами. Кое-кто соглашался.

Сейчас как раз заканчивалась третья демонстрация. В зале присутствовали достаточно высокопоставленные особы. Толпа, состоявшая в основном из их приближенных, гудела, словно растревоженный улей. Вентиляция не справлялась, и в зале было очень душно.

Свет в лаборатории загорелся чуть ярче, и собравшиеся зашумели еще громче. Вовремя! Жанна бросила взгляд на Уолли Стурджиса. Даже он, оказывается, знал, что люди не любят разговаривать в темноте.

Мистер Стурджис вымотался не меньше Жанны, он слегка пошатывался, но выражение гордости не покидало его лица. Вот она, популярность! Уолли стоял в окружении галдящей толпы коллег. Раньше они только тем и занимались, что придумывали про него анекдоты, теперь же общались как с равным. Или даже как с лидером. Они почтительно расспрашивали его, уточняли непонятное, просили его совета.

Туман, розовый туман. Голова Жанны, медленно клонясь, коснулась стола… Жанна очнулась. Проклятие! Интересно, сколько она дремала — минуту? час? В толпе ученых что-то происходило. Все обступили только что вошедшую доктора Урсулу Грубер, директора отдела наблюдений, обладавшую в Институте немалой властью. У нее были седые, стального оттенка волосы, собранные на затылке в пучок, на ней был белый халат, серые глаза смотрели внимательно и пристально.

Подчиненные доктора Грубер, собравшись вокруг нее, трещали не умолкая. Наконец доктор Грубер подняла руку, и в наступившей тишине Жанна услышала ее голос:

— Будьте добры, сядьте, а то совсем ничего не видно. — Грубер вытащила из кармана радиотелефон, набрала номер.

Вполне вероятно, она звонила Бернхардту. Ее положение в Институте давало ей право напрямую обращаться к нему. Судя по оживленной жестикуляции, разговор шел о модели Жанны. Жанна не вытерпела и, с трудом пробившись сквозь толпу коллег, несмело приблизилась к доктору Грубер.

— Да-да, мы в Центре моделирования. Модель передо мной. В ней есть внутренняя логика. Это очень интересно. Что? Нет, не успела. Да, Уолли Стурджис. Нет, наверняка не он. Извините, не слышу. Что? Повторите. — Она нетерпеливо взмахнула рукой, требуя тишины. — Секунду, сейчас спрошу. — Грубер нажала кнопку громкой связи: — Есть тут Колетт? Кто Жанна Колетт?

• Предыдущая
• 32/84
• Следующая