Каос и Бьёрнар. Олауг и Пончик - Вестли Анне Катарина - Страница 27

• Предыдущая
• 27/33
• Следующая

Они то спускались но склону, то снова поднимались вверх, и наконец увидели Лилипутик. Каос от удивления даже остановился: перед домом была насыпана горка из земли и камней, в неё был воткнут длинный шест, а на шесте развевался норвежский флаг!

— Это ты успел сделать утром? — улыбнулась мама.

— Да, — признался папа. — II мне очень хотелось, чтобы мы приехали сюда вечером и вместе спустили флаг.

Каос задумчиво смотрел па Лилипутика и на вершину Высокой.

— Как хорошо всё-таки, что лёд растаял десять тысяч лет назад — вдруг сказал он.

Папа ничего не понял, но мама объяснила ему:

— Это, наверное, Бьёрнар рассказал ему про ледниковый период. Он всегда рассказывает Каосу что-нибудь интересное.

— Вспомнил! Вспомнил! — неожиданно закричал Каос.

— Что? — спросили в один голос папа и мама.

— Я видел в окне Олауг! — взволнованно проговорил Каос. — В доме рядом с гостиницей! Теперь я вспомнил, это была она!

Папа, мама и Каос переночевали в Лилипутике. Встали они раньше обычного и пошли гулять. Прежде чем вернуться в город, им хотелось подышать свежим горным воздухом. Папе предстояло весь день водить автобус, маме — стоять за прилавком в аптеке, а Каосу — идти к Бьёрнару и Эве.

Здесь, в горах, им казалось, что в целом мире нет никого, кроме них. Соседние дома стояли пустые. По склонам никто не бродил. Солнце только взошло, и было ещё очень холодно. Каос надел свитер, куртку, шапку и даже варежки. От холодного воздуха щекотало в носу. Он замер на крыльце в надежде, что мимо пробежит заяц или лисица. Но должно быть, они слышали, как он стукнул дверью, и затаились. Небось заяц сидит сейчас рядом в кустах и дрожит от страха при виде Каоса.

— Не бойся, я тебя не обижу, — сказал Каос зайцу, но заяц так и не вышел из кустов.

А вскоре он забыл и о зайце, и о лисице, потому что нашёл серебристые палочки. Это были ветки, долго пролежавшие под дождём и ставшие от этого светло-серыми. Каос собирал их, чтобы что-нибудь из них построить, но что именно, он ещё не придумал.

Потом он стал прыгать через кочку, а напрыгавшись, вдруг вспомнил вчерашний день и марши, которые играли духовые оркестры. Ему казалось, что он снова слышит музыку, и он начал маршировать по лужайке перед Лилипутиком. И был он уже не Каос, а целый духовой оркестр. Сложив руки трубой, он дудел что есть мочи. Вчера здесь было тихо, зато сегодня горы, скалы, вереск и можжевельник услышали, как играет духовой оркестр.

— Каос! — крикнул папа, приоткрыв дверь. — Идём скорей завтракать, тогда у нас останется время погулять!

На завтрак мама приготовила яичницу-глазунью, хотя был самый обычный рабочий день, но папа сказал, что это праздничный завтрак и за вчера и за сегодня — за 17 мая и за Лилипутика.

После завтрака каждый из них принёс из сарая по охапке дров на следующий раз. Папе и Каосу не хотелось покидать Лилипутик.

— Не вешайте носы, — сказала им мама, — в субботу мы приедем сюда на два дня.

Они сложили дрова на место, прибрали в доме и отправились на прогулку.

Солнце золотило вершины. Вчерашние лужи замёрзли, и под ногами хрустел ледок. Каос снова вспомнил девочку, которую видел в окне.

— Это была Олауг, — сказал он. — Разве она тут живёт?

— Да, я совсем забыл рассказать вам об этом, — спохватился папа. — Вы знаете, что отец Олауг работал в море на нефтяной платформе и редко бывал дома. Но теперь он начал работать поваром в гостинице и, думаю, ещё не скоро уедет на свою платформу. Там он тоже работал поваром, так что разницы нет. Зато здесь он живёт вместе с семьёй. Они поселились в одном из домов, которые принадлежат гостинице.

Каос давно не видел Олауг, да и вообще он разговаривал с ней только два раза: один раз в больнице, а второй — у них дома, когда Олауг с мамой приходили поблагодарить за помощь.

— Давайте когда-нибудь пойдём к ней в гости, — предложил он.

Но папа с мамой уже забыли про Олауг и ничего не ответили Каосу, а он шёл и думал о ней. Интересно, будет ли она сегодня смотреть в окно? Может, она увидит, как он садится в автобус? Он будет играть, будто он водитель. Сперва обойдёт вокруг автобуса, проверяя, всё ли в порядке: постучит по колёсам, подёргает дверцу багажника, а потом войдёт в автобус и сядет за руль.

Он шёл и улыбался про себя, радуясь придуманной им игре.

Они спустились к гостинице. Кругом было пусто и тихо, в этот ранний час люди ещё спали, но в окне кухни уже горел свет.

Папа зашёл в гостиницу, чтобы забрать почту и узнать, кто едет в город. Мама села в автобус, а Каос проделал всё, что придумал по дороге, но сперва взглянул на окна коричневого домика. Там кто-то стоял. Он не сомневался, что это Олауг. Он не спеша обошёл вокруг автобуса, постучал по каждому колесу, проверил, заперта ли дверца багажного отделения, оглядел лобовое стекло, а потом поднялся в автобус и сел за руль.

К автобусу потянулись пассажиры: кто из гостиницы, кто из домов; вышел из гостиницы и папа.

Каос ещё раз взглянул на окно Олауг — её там не было. Тогда он слез с папиного места, но папа успел заметить его.

— Так не годится, Каос, — строго сказал он. — Пассажиры могут подумать, что я разрешаю детям играть в автобусе.

— Не сердись, — сказала мама. — Каос ничего не трогал, он просто играл в тебя. Посмотри, как вы похожи.

— И всё-таки в автобусе так играть не следует, — сказал папа, но он уже не сердился. — Ну, сколько осталось до отправления? Две минуты? Надо подождать, может, кто-нибудь ещё подойдёт.

Папа вышел из автобуса и проделал всё, что, играя, проделал Каос, он даже присел на корточки и долго разглядывал одно из передних колёс. В эту минуту дверь коричневого домика распахнулась, и Каос увидел, что к автобусу бегут Олауг и её мама. Они очень спешили: Олауг не успела застегнуть "молнию" на куртке, а её мама — надеть косынку. На бегу Олауг помахала рукой человеку, стоявшему у кухонного окна, он заулыбался и помахал ей в ответ. Наверно, это и был её папа.

Олауг первой поднялась в автобус, она быстро огляделась и сделала вид, что не заметила Каоса. Её мама поздоровалась с папой и купила у него два билета, взрослый и детский.

— Вот приятная неожиданность! — сказала она маме Каоса и села с ней рядом. — Вы тоже здесь были?

— Как себя чувствует Олауг? — спросила мама.

— Спасибо, всё в порядке. Последнее время нас не было в городе. Сперва мы гостили у моих родителей. Потом вернулся наш папа и устроился работать в гостинице. Мы переехали к нему. Вот уже две недели мы живём здесь, и нам всем очень нравится, только детей мало, и Олауг не с кем играть. Те дети, которые приезжают в гостиницу, живут тут так недолго, что Олауг не успевает как следует познакомиться с ними.

Автобус тронулся. Каос смотрел в окно и изредка поглядывал на Олауг. Она тоже то смотрела в окно, то косилась на Каоса. Наконец это превратилось в игру: когда Каос отворачивался к окну, она смотрела на него, а когда он поворачивался в её сторону, она отворачивалась к окну.

Олауг так быстро вертела головой, что Каос даже удивился. Первый раз, когда он увидел её, девочка бессильно висела на плече у своей мамы, сонная от таблеток. В другой раз он видел её в больнице. Они даже не поговорили тогда, она только спросила, как его зовут, и он почему-то сказал, что его зовут не Каос, а Карл Оскар. В третий раз он видел Олауг у себя дома, она чинно сидела на стуле, и, наверно, ей было неприятно, что взрослые всё время говорят только об этих таблетках. Три раза они виделись, но Каос так и не мог понять, знакомы они или нет. Лучше бы они были совсем чужими, тогда можно было бы спокойно её разглядывать и крутить ступнями, как крутила мама в аптеке, когда у неё уставали ноги. Впрочем, крутить ступнями ему и сейчас никто не мешал. Вдруг он заметил, что Олауг повторяет все его движения. Он улыбнулся, но в это время папа сказал:

• Предыдущая
• 27/33
• Следующая