Финт хвостом - Молзберг Барри - Страница 75

Таксист прибавил оборотов работающему вхолостую мотору.

– Он сказал, что никогда больше никуда не поедет.

– Рим иногда так сказывается на людях, – отозвалась Мелина.

И стала ждать, пока Рената подергивалась и жеманно улыбалась.

– Что ж, дорогуша, девушка с деньгами должна путешествовать, так что приезжай нас повидать. Майами такой приятный город.

Мелина слабо улыбнулась и в последний раз поглядела на заднее сиденье такси. Рената обошла машину, залезла внутрь, такси отъехало.

Щелчком выбросив сигарету, Марио высунулся из окна. Щека у него была сальной от мази, под которой царапины горели ярко-красным. Он посмотрел на нее, но глаза его были пусты, казались туннелями внутрь него самого и были полны воспоминаний о вчерашней ночи. Она тоже помнила все – наконец у них появилось что-то общее. Потом он опустил взгляд, и она увидела в нем истинное чувство – страх, что станет ему кандалами, что навсегда будет держать его в тюрьме дыма и теней. Прикосновение мягкой шерстки к ногам сказало ей почему.

Кошачья беда[37]

Узнать подноготную по той дряни, что льется изо рта, – невелик труд. И задача несложна. Особенно для первого и самого главного кота. Кот проводил все дни в трудах, изучая историю вещей по запахам, обследуя каждое новое встреченное существо. Никому и ничему не дозволено приблизиться к коту без предварительного обнюхивания. Даже если какая-то особа уже была известна коту, ее все равно следовало обнюхать, и каждый новый подобный эксперимент добавлял очередной экспонат к коллекции запахов данной персоны.

Создание, которое кот обнюхивал чаще всего и мысленно называл «ноги-деревья», жило с ним в одном доме. Коту требовалось знать, встречает ли «ноги-деревья» других котов, помимо того, второго по рангу и значению кота, живущего вместе с ним и «деревянными ногами».

Из всех вещей, которые обнюхивал кот, немедленных действий требовала только та дрянь, что льется изо рта. Ее необходимо было тут же зарыть, даже если в наличии не оказывалось ни грязи, ни песка, в противном случае кто-то еще может унюхать и проведать все, что знал кот. А самое важное в жизни – быть единственным источником информации.

Большинство той дряни, что льется изо рта, получалось, если ешь слишком быстро и слишком много или налижешься собственной шерсти. Иногда та дрянь, что льется изо рта, так напоминала еду, что кот мог бы с удовольствием слопать ее еще раз.

Но эта дрянь, что льется изо рта, была совсем другой.

Кот нашел ее на полу в гостиной, возвратясь с очередной фуражировки и протиснувшись сквозь кошачий лаз. На полу валялись опрокинутый стул, разбитая лампа, и тут же лежали кошачьи «ноги-деревья» в луже неправильной дряни, что льется изо рта. Эта дрянь, что льется изо рта, совсем не пахла едой, только обжегшим нос смрадом, мертвой кровью и чем-то еще.

И эта дрянь, что льется изо рта, вылилась из кошачьих «ног-деревьев», а «деревянные ноги» ел все то, до чего уважающий себя кот дотрагиваться не будет: например, апельсины и другие вещи, который уважающий себя кот проглотит только в том случае, если собирается сделать собственную дрянь, что льется изо рта, траву и всякое такое. И все же у «ног-стволов» после всей этой несъедобной пакости ничего изо рта не выходило. Странно.

Но эта дрянь, что льется изо рта, пахла смертью.

Кот обошел лежавшие неподвижно «ноги-деревья», обнюхал… Лицо «ног-деревьев» окунулось в лужу дряни, что льется изо рта, что тоже было неправильно. Кот немного поскреб ковер в напрасной попытке зарыть ту дрянь, что льется изо рта, но добился лишь того, что вытянул оттуда шерстинки ворса да немного собственной шерсти. Потом подкрался ближе к изогнутой для удобства боковой впадине и свернулся клубком. Обычно при этом штучки для поглаживания-почесывания немедленно принимались воздавать должное коту, но на этот раз они остались неподвижными. Судя по запахам, исходившим от «ног-деревьев», все необратимо изменилось, и поскольку кот ненавидел всяческие перемены, оставалось как можно дольше делать вид, что все остается по-прежнему.

Несмотря на то что кот старался согреть «ноги-деревья», они необратимо холодели. Когда в скважине заскрипел ключ, кот сорвался с места и спрятался под диваном, где хранил шарик с колокольчиком и игрушечную мышь. Но все же опасливо подсматривал сквозь бахрому.

Еще до того, как дверь открылась, он уже понял, кто это. «Ноги-деревья», укравшие законное кошачье место на кровати, всегда пахли сексуальными местечками самок и мертвыми цветами, причем так сильно, что кот не мог долго оставаться с ней в одной комнате. Оставалось наблюдать.

Дверь задела кошачьи «ноги-деревья», застряла, закрылась, открылась с уже большей силой, подвинув по ковру кошачьи «ноги-деревья». Укравшая место кота вошла и встала над кошачьими «ногами-деревьями». Она стояла и смотрела сверху вниз на кошачьи «ноги-деревья». После того как ее запах наполнил гостиную, она направилась к комнате с кроватью. Кот, припадая к земле, крался за ней. И, стоя в дверях, видел, как «укравшая место» открывает и закрывает ящики комода, роясь в вещицах, на которых кот любил спать или разбрасывать по полу, если выпадала такая удача. Шелковистых, легких вещицах, липнувших к когтям, штучках из жесткой ткани, в которую так приятно вцепляться, и еще многих других, привлекавших кота именно потому, что «ноги-деревья» вечно пытались их от него спрятать.

Что-то ударило кота сзади. Зашипев, он обернулся и увидел, что к нему успел подобраться другой кот. Недолго думая, он ударил врага по уху. Они сцепились, рыча и ворча. Первый кот отпрыгнул, ринулся на второго и укусил в шею, придерживая лапой и подвывая, пока тот не уяснил, кто тут хозяин.

Мертвые цветы и запах сексуальных местечек самок «укравшей место кота» были совсем близко. Первый кот спрыгнул со второго и, развернувшись, увидел, что «укравшая место» возвышается прямо над ним. Что-то проворчав, она пнула котов ногой. Первый вовремя отскочил, второй отлетел от удара и врезался в стену. Первый кот с воплем кинулся в ноги «укравшей», царапаясь всеми четырьмя лапами, карабкаясь на «укравшую» таким образом, как коты обычно взбираются на деревья. «Укравшая» взмахнула сумочкой, пахнувшей вещицами, вынутыми из комода кошачьих «ног-деревьев», и принялась бить кота. Вещицы выпали из сумочки, разлетелись по ковру прихожей. «Укравшая» вопила во всю глотку и, несмотря на то что кот намертво вцепился в нее когтями, умудрилась оторвать его и отбросить от себя. И выскочила из дома, прежде чем первый кот решил, что лучше: снова наброситься на нее или спрятаться. Ребра первого кота ныли, во рту ощущался вкус собственной крови, потому что «укравшая» что-то сотворила с его мордой.

Первый кот подобрался ко второму и понюхал его. Второй лежал неподвижно, с закрытыми глазами, но бока все еще вздымались, и воздух выходил из носа. Первый кот лизнул морду второго и вернулся в гостиную. «Укравшая» оставила дверь открытой.

Кот немного посидел под диваном, наблюдая за происходящим сквозь бахрому. Больше никто не зашел в дом. Кот направился в кухню, понюхал блюдца для еды. Они были пусты. Кот стал царапать буфет, где «ноги-деревья» хранил еду, но дверца не открывалась. «Ноги-деревья» приспособил к ней замок, после того как кот открыл ее и прогрыз пакет с едой в нескольких местах. Кот страстно желал, чтобы дверца вела себя как раньше, но она продолжала сопротивляться.