Наместница Ра - Ванденберг Филипп - Страница 14

• Предыдущая
• 14/54
• Следующая

— Ты чувствуешь нового Гора во мне, скажи, чувствуешь?

Юноша залился краской. Он чувствовал только, как с него градом льет пот, и не знал, что говорить. Он кивнул.

— Возможно, это твой сын, — донесся до него голос Хатшепсут. — Возможно, ты породишь нового Гора. — Она крепче прижала его руку к животу.

О, Амон, Мут и Хонсу, вся триада фиванских богов! Не мог же он, крестьянский сын, выходец с городских окраин…

— Ты насмехаешься надо мной, благородная госпожа!

— Зачем мне это надо? — Хатшепсут пожала плечами. — Только грубые рыбачки с берегов Великой реки потешаются над наследником крови, вложенным в их тело.

Сененмут отобрал свою руку у царицы и вытер пот со лба. Хатшепсут, великая владычица Обеих земель, ждет от него сына! Сына?

— А откуда ты знаешь, что это сын?

— Так предсказал прорицатель.

— И ты признаешь меня отцом твоего ребенка?

Хатшепсут с лукавой улыбкой опустила глаза, будто говорила: может, да, а может, нет. А потом ответила совершенно серьезно:

— Знай же, Сененмут, главная жена фараона всегда производит на свет сына Ра! Но сделай фараон рабе своей Исиде хоть десять сыновей — все они будут ублюдками!

Мысль о том, что он мог породить сына, который когда-нибудь сядет на трон Гора, повергла Сененмута в трепет. Он, сын Рамоса и Хатнефер, станет отцом фараона? Не может быть! Никогда!

Хатшепсут, без труда разгадавшая мучившие любовника мысли, быстро сменила тему.

— Мне сообщили, — сказала она, — что ты проявляешь таланты на поприще искусства.

— Да, госпожа. Работать с различными горными породами для меня большая радость.

— Инени полагает, что скоро ты и его превзойдешь по мастерству.

Сененмут смущенно улыбнулся.

— Учитель — великий архитектор. Его глаз остер, как у сокола, и пытлив, как у ибиса. Я не стою и пылинки с его сандалии!

— В сердце моем я давно решила, — выслушав пылкую речь юноши, продолжала царица, — что ты построишь мне усыпальницу, равной которой еще не было. Она будет глубже и величественнее, чем у отца моего Тутмоса.

— О, главная супруга фараона! — испуганно воскликнул Сененмут. — Волею богов мне был уготован удел дважды в году возделывать скудное поле отца моего Рамоса, которое плодоносит благодаря илу, приносимому Великой рекой. По милости твоей и благосклонности учителя Инени обучился я вместо того обрабатывать твердый камень и сегодня уже могу выстроить дом с колоннами. Однако для царской гробницы недостает мне опыта и…

— Значит, и ты противишься моим планам? — перебила его царица.

— О Амон, нет, никогда я не посмел бы! Лишь признаюсь, что планы твои превосходят мои способности.

— Инени тебе поможет.

— Инени? Ты только что удалила его!

Хатшепсут рассмеялась.

— Старый Инени — благочестивый и богобоязненный человек, всю свою жизнь подчиняющийся воле богов. Он усмотрел кощунство в том, что главная царская жена захотела построить себе гробницу, когда даже сам фараон еще не имеет места упокоения. Только Инени еще не знает, что фараон — это я!

Перед великим пилоном храма Амона в Карнаке стражи преградили ему путь длинными копьями.

— Доложите верховному жрецу Хапусенебу: Тети, целитель, желает с ним говорить — немедленно!

Стражник вскоре вернулся и спросил, не может ли маг явиться завтра — пророк Амона занят.

Тети вскипел от ярости. Его назвали магом! Разве это не оскорбление? Тети не слишком жаловал Хапусенеба, и их антипатия была взаимной, но сейчас, когда нужно было осуществить задуманный план, он вряд ли мог обойтись без содействия верховного жреца. Поэтому Тети во второй раз послал стражника, чтобы он передал Хапусенебу, что тот определенно пожалеет, если не примет его сегодня же. Дело чрезвычайной важности — и для верховного жреца тоже!

Наконец появился Пуемре, второй жрец Амона, и, узнав, что Тети пришел передать им тайну, которая, по его словам, повергнет в замешательство самих богов, жрец повелел волхву следовать за ним. Они пересекли вымощенный белым мрамором двор, в центре которого в ночное небо уходила покрытая золотом статуя владыки Карнака бога Амона. Проходя мимо нее, жрец упал на колени и коснулся лбом еще не остывшего от дневной жары камня. Тети последовал его примеру, а после подхватил свою круглую корзину с крышкой и поспешил за Пуемре.

За одной из бесчисленных мощных колонн, окружавших двор, Тети померещилась знакомая фигура, которую он никак не ожидал увидеть здесь, но волхв тут же отринул эти мысли — его миссия казалась ему важнее. Когда он еще раз обернулся, чтобы проверить, не обманулся ли, фигура уже исчезла, а молчаливый до сей поры жрец изрек сурово, чуть ли не угрожающе:

— Сюда! Следуй за мной!

Тети сделал еще несколько шагов, что вполне удовлетворило Пуемре.

— Какое прошение у тебя к верховному жрецу Амона? — без обиняков спросил Хапусенеб и нетерпеливо добавил: — Говори, маг!

В Тети поднялось желание немедля убраться отсюда, ибо в тот момент ему показалось немыслимым вступать в соглашение с этими индюками. О Великая Эннеада! Он вовсе не считал себя магом, колдуном или чародеем! Его эксперименты, его успехи во врачевании основывались не на каком-то там шарлатанстве или заклинаниях, имеющих весьма сомнительную пользу. Он, Тети, — человек науки! Человек блестящего ума!

Между тем Хапусенеб продолжал свой допрос:

— Что ты принес в своей корзине?

— Кровь Ра, — ответил Тети столь же прямо, и его лицо расплылось в торжествующей ухмылке, ибо жрецы Амона застыли подобно соляным столбам. Ни одному смертному не дозволено быть неучтивым с пророками Амона, так что любая шутка исключалась. Вопрос лишь в том, что скрывается под этим загадочным «кровь Ра».

Огорошенные заявлением странного посетителя, жрецы, словно два ученика в доме писца, поочередно отвечали на все дальнейшие вопросы Тети. Нет, здесь никто не помешает, ибо никто не посмеет сюда войти, пока не последует удар золотого гонга; да, они не поддадутся страху, даже свершись в следующее мгновение чудо пред их глазами.

Как только на стенах, выложенных красными и синими плитками, погасили масляные светильники, Тети вынул из своей корзины светящийся стеклянный сосуд и молниеносным движением выплеснул его содержимое на полированный мраморный пол. Странная жидкость тут же забурлила, зашипела, а затем посыпались искры, желтые и зеленые, — и в темном помещении стало светло, как при ярком свете дня. Словно сраженные молнией, пророки Амона бросились на пол, положив головы на согнутые в локтях руки.

Тети торжествовал.

— Это кровь солнца, которую открыл Тети. Не маг Тети, не колдун Тети, нет! Тети гений — гений науки! — восклицал он.

И пока пылающая вода растекалась по залу тонкими светящимися ручейками, заполняя зазоры между мраморными плитами, Хапусенеб и Пуемре боязливо отползали от жидкого огня, бормоча молитвы подобно носильщикам барки Амона в месяце паофи на священном празднике Опет:

— О, кровь Амона-Ра, пересекающего небесный океан на золотой барке, помилуй твоих слуг-гребцов!

Тети наслаждался триумфом.

С ужимками, как зазывала на рыночной площади, он стал скакать над светящимися лужицами и ручейками, будто хотел показать свою власть над происходящим и продемонстрировать: смотрите, меня не устрашает кровь Ра, потому что я ее открыл!

С трудом вернув себе самообладание, жрецы настороженно рассматривали текучий свет. Затем, подобравшись поближе, они качали головами и бросали взгляды на Тети, который стоял с широко расставленными ногами и скрещенными на груди руками и ухмылялся. Это была язвительная ухмылка, злобная гримаса человека, над которым всю жизнь глумились, которым пренебрегали, и вот теперь, когда боги были посрамлены, его призвали на высокий совет.

— С этим, — благоговейно изрек Хапусенеб, — вся земная власть у тебя.

Тети покачал головой.

— Еще нет, но я могу достичь ее! С кровью Ра я могу выследить любого врага в ночи, могу заставить народ работать во тьме, как при свете дня. Могу рыть тайные ходы в глубоких пещерах без помощи серебряных зеркал. Где только и когда только ни повелю, настанет день, ясный белый день. Само око Гора будет мне подвластно!

• Предыдущая
• 14/54
• Следующая